Мирей Марк - Варьельский узник
— Они выжидают, когда вы покинете замок,— настаивал Олег.— Вы следите за побережьем?
— Не здесь. Чуть выше, ближе к границам с их землями.
— Но на этой неделе приливы были очень высокими. Если дикари пройдут по берегу, прибой через пару часов смоет все следы.
Вероятность того, что все может произойти именно так, как описывал Олег, была действительно велика. Юноша протянул руку, указывая на песчаные холмы:
— Они начнут движение отсюда. Здесь можно довольно долго скрываться от наших отрядов. Солдаты пройдут по берегу, все необходимое для штурма доставят морем на лодках.
— Но у них нет лодок!
— Если у Рилора нет лодок, то он глупец. А если он глупец, значит, не стоит тратить на него силы. Так что, держу пари, сеньор: следите за этой дорогой между холмами, и вскоре вы его там увидите!
Ты помнишь, девочка моя, что Рилор действительно выберет этот путь к замку, правда, гораздо позже? В судьбе нашего узника это уже не сыграет никакой роли. Но вот для Эммануэля маневр варварского вождя приобретет особую значимость, причем настолько, что станет чуть ли не роковым событием.
Олег облокотился на проем амбразуры. Его руки были слишком тонкими и изящными для воина, но вряд ли кто-либо мог усомниться в их силе. На запястьях виднелись еще не зажившие следы от дьявольских колец.
— Они воспользуются сильными зимними приливами. Может, не в этом году. Кошка, если промахнулась один раз, в следующий раз будет осторожнее и станет терпеливо ждать, пока ее жертва, расслабившись, не задремлет. Рилор наверняка извлек урок из своего неудавшегося штурма. Он атакует следующей зимой в ноябре или в начале декабря. И пойдет этой дорогой. Если только раньше вы не предоставите ему какую-либо другую возможность.
— Вы у нас предсказатель?
— Нет! Но у нас с Рилором, можно сказать, есть что-то общее. Иногда мне кажется, я знаю, о чем он думает,— Олег отвел взгляд и посмотрел на свою охрану, расположившуюся неподалеку.— У него нет далеко идущих планов — он не настолько глуп. Рилор хочет стать хозяином Лувара. И для этого ему необходимо, чтобы вы со своими людьми ненадолго покинули замок. Рассуждайте так же просто, как он, монсеньор, и поймете, что, как только ваши люди во главе с вами пересекут мост, Рилор не станет ждать и тут же атакует.
Юноша внезапно замолчал и облокотился на парапет, тяжело дыша. Пауза длилась всего несколько секунд и выглядела странно, так как не походила на приступ, Эммануэль был в этом уверен. За долгие месяцы наблюдений он мог почти наверняка предсказать насколько сильна боль, причиняемая браслетом. Через секунду Олег выпрямился и улыбнулся. Получилось плохо. Лицо исказилось гримасой.
— Они жутко скучают,— сказал он.
— Кто?
— Моя стража. Смотрите. Вот того, который справа, я называю Клей, а здоровяка слева... Угадайте.
— Смола?
— Нет, Малыш.
Эммануэль расхохотался. Олег был, наверное, единственным, кто мог его так рассмешить.
— Малыш вчера чуть не заснул в конюшне... Вы с ними чересчур суровы и требовательны, сеньор.
— Я требователен ко всем без исключения. Таким уж на свет уродился.
* * *Утром следующего дня Сальвиус и Эммануэль прогуливались по крепостной стене, когда их внимание привлекли необычная суета и шум у ворот. Несколько стражников спешно спускались вниз, с десяток столпились у дверей оружейной. Капитан охраны что-то грозно кричал, его лошадь несколько раз встала на дыбы.
— Какая муха их укусила? — пожал плечами лекарь.
Через несколько секунд все стало ясно — из дверей арсенала вышли несколько стражников, окруживших плотным кольцом Олега. Он вырывался. Они пытались держать его, но он был так силен и ловок, что им никак не удавалось его связать. Пару раз Проклятый чуть не выскользнул у них из рук. В конце концов, им удалось зажать его в угол и повалить на землю.
— Черт меня побери! — вырвалось у Сальвиуса.
«Ну и зачем он опять полез на рожон?» — мысленно чертыхнулся Эммануэль и стал медленно спускаться со стены.
— Пусть поднимаются в зал,— бросил он Сальвиусу.
Ученый громко передал стражникам приказ и побрел вслед за сеньором. Войдя в зал, он хотел что-то сказать Эммануэлю, но сеньор взмахом руки остановил его. В этот момент ввели Олега. В коридоре его развязали, но в зале крепко держали за руки. Господин сел в кресло и жестом велел отпустить узника. На лбу юноши красовался огромный синяк, но он смотрел вокруг себя как ни в чем не бывало.
Эммануэль кивнул начальнику караула:
— Я слушаю тебя.
— Он хотел поднять решетку ворот.
— Ему это удалось?
— Да, сеньор.
— Охрана оружейной никуда не годится. Десять плетей.
Стражник опустил глаза.
— И что было дальше?
— Он ее приподнял немного, ровно настолько, чтобы проскользнуть... Мы не заметили, как она движется.
«Ловко придумано,— мысленно рассуждал Эммануэль.—А ведь и впрямь, никому и в голову не придет следить за решеткой, когда их там тридцать человек. Стражники стоят, беседуют... И потом, скрипеть решетка начинает только где-то в середине подъема. Остается только дождаться благоприятного момента и проскользнуть. А лошадь можно поймать на пастбище. Искусно он их провел, хитрец, ничего не скажешь».
Узник стоял делая вид, что поглощен разглядыванием гобеленов и ему нет никакого дела до происходящего.
— Фавор зашел в оружейную, когда он уже отпустил колесо. А потом...— Стражник запнулся, украдкой бросив взгляд на заключенного, потом поднял глаза на сеньора и продолжал: — Потом мы его связали и привели сюда.
Эммануэль заметил, как по губам Олега скользнула улыбка. Всем было известно, что солдаты его любят. И спроси Эммануэль стражника, откуда у беглеца взялся синяк, тот смутился бы. Но сейчас это было не важно.
Несколько минут де Лувар сидел в задумчивости, глядя в пол перед собой. На его лице не отражалось ровным счетом ничего. Чем труднее ему давалось решение, тем спокойнее он выглядел.
Внезапно он вспомнил об одной немаловажной части обычая — возможности обвиняемого объясниться — и поднял на узника глаза:
— Обстоятельства дела изложены верно?
— Да, монсеньор.
— Вы хотели выйти за пределы крепости?
— Да, монсеньор.
Эммануэль снова погрузился в молчание: «За попытку — двадцать плетей. Но порка ничего не изменит. Он будет пытаться снова и снова. За полтора месяца это уже третий раз. Ему надо десять раз по двадцать. А если он пересечет мост, то по тридцать...»
— Хорошо. Двадцать.
* * *Когда вечером того же дня Олега привели на ежедневную аудиенцию, его вид был не столь ужасающим, как в прошлый раз. Ему дали поспать несколько часов и переодеться.
Повязки на запястьях не кровоточили. Он твердо держался на ногах, но было видно, как его лихорадит.
До этого дня никто и никогда не видел Эммануэля раздраженным. Он ни на кого не повышал голос и независимо от обстоятельств всегда был невозмутим и спокоен. В тот вечер, однако, любой мог заметить, что сеньор сдерживается с трудом. В его голосе звенели металлические нотки:
— Я отдал приказ следить за вами и не позволять вам подходить к воротам ближе, чем на двадцать метров.
Олег молча смотрел на своего тюремщика блестящими от жара глазами.
— Вам не удастся выйти за ворота. Вы добьетесь только еще одной порки плетьми.
— Возможно.
— Вы решили к концу года дойти до сотни?
— У меня нет такой цели,— голос Олега звучал приглушенно.
Он отступил на несколько шагов назад, желая прислониться к стене, но резко отпрянул — прикосновение вызвало резкую боль в израненной спине.
Несколько секунд Эммануэль молча смотрел на него: «Он и в самом деле способен на убийство. В нем есть что-то безумное».
— У меня отличные карцеры, Олег. Два метра на два, немного соломы на полу и графин с водой — вся обстановка; ни шума, ни мешающего спать света. Что, если однажды я буду вынужден запереть вас там вместе с вашим единственным спутником — браслетом? Хотите стать похожим на крысу, полежать рядом с собственными испражнениями? Вы этого добиваетесь?
— Нет,— узник прикрыл глаза.
— Я не знаю, для чего вы пытаетесь сбежать и с кем ищете встречи, но хочу вас спросить: это стоит таких мучений?
— Я не мучаюсь.
— Черт бы вас побрал! — процедил сквозь зубы Эммануэль.— Присаживайтесь и, ради бога, замолчите!
* * *Де Лувар запретил юноше приближаться не только к воротам, но и вообще к крепостным стенам. Кроме того, отдал стражникам приказ не спускать глаз с Проклятого и хватать при малейшем подозрительном движении.
Олег пролежал в лихорадочном бреду несколько дней и никак не прокомментировал распоряжения Эммануэля. На этот раз силы возвращались к нему очень медленно. За несколько недель он ни разу не улыбнулся.
