Валентин Гнатюк - Святослав. Хазария
Ещё первые беженцы не добрались до хазарской столицы, как слухи о том, что князь урусов идёт на Саркел, поползли по всем окрестьям. Обрастая с каждым прибывшим купцом или посыльным новыми подробностями, а ещё более того небылицами, слухи захлестнули одновременно и правобережную, наиболее богатую часть Итиля, и левобережную, населённую менее зажиточными горожанами. Для слухов нет границ и стен, никакая самая бдительная стража не может остановить их проникновение. Поэтому на остров посредине волжского русла, где обитали Божественный Каган и Великий Бек, они тоже доходили, но чем невероятнее были слухи, тем меньше им верили во дворцах.
Но вот в Итиль с тремя охоронцами прискакал старший из двух греческих стратигосов, находившихся при молодом князе Исааке. Наскоро умывшись и сменив одежду в своём доме на правой стороне града, он явился во дворец Бека и развеял все невероятные слухи. Стратигос рассказал, что князь урусов действительно пришёл к Саркелу, но с небольшим числом конницы и потому взять город, а тем более крепость он, конечно, не сможет. А если и попытается, то напрасно потеряет много людей, и тем легче будет его разбить Итильскому войску, которое немедля должно выступить в поход. Потом к тому же Саркелу подойдут храбрые тарханы с полуночи, и тогда непобедимое хазарское воинство двинется на Киев и сразится с основной киевской дружиной, как и намечалось. Это сообщение несколько успокоило Бека, Кагана и весь город.
Хазарское войско уже готовилось к выступлению из града, когда дюжие охоронцы представили лику самого Бека неожиданного гонца. Едва держась на ногах, почерневший от копоти, пыли, русских плетей и щедрых затрещин Святославовых дружинников, оборванный, жалкий и страшный, он распластался ниц перед владыкой, не смея произнести ни звука.
– Говори! – глухим голосом велел Бек.
Согбенная спина посланника вздрогнула, будто по ней снова хлестнула русская плеть. И без того сухой язык вовсе одеревенел.
– Я… Я…
– Ну! – грозно повторил владыка. – Говори же!
От побоев, усталости и страха всё вдруг разом поплыло в мозгу посланника, и он, не ощущая больше измученного тела, приподнял голову и заговорил вдруг быстро, словно в бреду:
– Я остался один… из всех, кто были в Шаркеле… Князь урусов велел оставить в живых только меня… Он сущий дэв, проник сквозь стены… Шаркела больше нет… шад Яссаах казнён… Никого нет… только я… я один… О!..
Посланник ещё что-то бормотал, но правитель сделал нетерпеливый жест, и стража вмиг выволокла обмякшее тело из дворцового зала. Все знали, что за ужасную весть посланник расстанется со своей головой, но о несчастном почти сразу забыли. Весть о внезапном падении Шаркела застала всех врасплох. Приближённые никогда прежде не видели Бека в такой ярости. Теперь эту неприятную новость следовало сообщить самому божественному Кагану. Поскольку оба дворца владык располагались в непосредственной близости друг от друга, Бек отправился к Кагану на обычных носилках с пологом, которые несли крепкие рабы. Охрана осталась, как всегда, у входа, напротив охранников Кагана. По лицу Бека Каган сразу догадался – произошло что-то необычайное.
– Да продлит Великий Яхве твои благословенные дни, о, Божественный! – обратился с положенным приветствием Бек, опускаясь на колени и касаясь лбом мозаичного пола.
– Да будет благословен Великий Яхве, – ответствовал Каган. – С чем пожаловал, мелех?
Иосиф скосил глаза на двух слуг, что распростёрлись ниц. Каган понял взгляд своего заместителя и отослал прислугу.
– Случилось невозможное, – заговорил Бек, – урусы взяли Шаркел. Они его сожгли совсем, в живых никого, кроме одного посланного в Итиль с этой проклятой вестью, не оставили.
– А Яссаах? – вырвалось у Кагана.
– Он мёртв. – Бек помолчал, задумавшись, потом продолжил: – Нужно решить, кто теперь поведёт войско, которое должен был вести на Киев Яссаах.
– Уйзен, – с усилием выдавил старый Каган.
– Хоп, пусть будет так, – после недолгого раздумья согласился Бек.
Горе объяло старого владыку, едва удалился Бек. Любимый сын Яссаах, младший из правивших разными землями Хазарии сыновей, мёртв? Как могли урусы столь скоро взять укреплённый град? Крепость, построенную византийским спафарокандидатом Петроной специально для защиты и долгой осады? Или посланника действительно покинул разум и он нёс сущий бред? Но об этом его уже не спросишь… «О, Великий Яхве, неужто ты отвернулся от меня?»
Быстрые уверенные шаги послышались в зале. Каган поднял голову. Перед ним в походном снаряжении стоял его второй сын Уйзен.
– Отец, мы выступаем немедля! Я встречу Сффентослафа и перегрызу ему глотку, обещаю тебе!
Повинуясь знаку, Уйзен подошёл ближе и склонился в почтительном поклоне.
Короткая речь сына растрогала отцовское сердце, Кагану трудно было говорить. Положив руку на крепкое плечо Уйзена, он, сдерживая себя, лишь похлопал его и сказал:
– Да поможет тебе Великий Яхве!
Уйзен во главе Итильской конницы бросился к полуночному закату.
По мере приближения к Бузану хазары с часу на час ждали встречи с войском кагана урусов.
Но время шло, а неприятель не появлялся.
Разговоры среди итильцев сами собой прекратились, когда всадники достигли окрестностей Шаркела. Их очам предстали разрушенные и сожженные селения, в которых не осталось ни единой живой души.
Почти в полной тишине, без обычных криков и смеха, шли хазарские тьмы, озирая остовы домов, с которых лишь изредка срывались чёрные птицы, будто улетали прочь души несчастных умерших.
Когда же выехали к тому месту, где совсем недавно бурлила жизнь шумного Шаркела, поражённые хазары и вовсе остановились. Чёрные руины, пепел, обгоревшие головешки строений и тяжкий смрад разлагающихся на солнце трупов людей и животных, с которых нехотя взлетали тучи жирных чёрных ворон. Сама крепость пострадала мало, она была лишь кое-где разрушена и обожжена, но и в ней царил только дух мертвечины. Впервые ошеломлённые хазары увидели на своей земле то, что привыкли оставлять на чужой, и некое подобие страха шевельнулось в жёстких душах безжалостных степных воинов.
– Что ж это за дерзостный князь такой у урусов? – не удержавшись, воскликнул кто-то из темников. – Или очень смел, или вовсе глуп!
– Глупостью такую крепость, как Шаркел, в одну ночь не возьмёшь, – угрюмо возразил пожилой. – Будто не люди они, а дэвы…
Уйзен не проронил ни слова, только скулы резче выступили на его волевом лице да глаза блестели сквозь узкие прорези, подобно остриям стрел, готовых настигнуть и поразить врага.
Старший дозора подъехал к нему.
– Уйзен-шад, урусы вернулись на правую сторону реки и ушли туда! – Он указал на полночь. – Дня три-четыре тому назад.
– В погоню! – крикнул Уйзен, пришпоривая коня. И вполголоса добавил: – Посмотрим, какие они дэвы… Хоп!
– Хоп! Хоп! – разнеслось по рядам.
И вот уже распластались над ковылями в неудержимом беге выносливые хазарские скакуны, неся своих отважных седоков по следам русского воинства, мимо древних курганов и могильных холмов. Летят хазары, припав к шее коней, свистит в ушах сухой пронзительный ветер, и кажется, что нет во всей степи никого быстрее и сильнее их.
– Догнать! Догнать! Догнать! – дробно выстукивают копыта.
– Убить! Убить! Убить! – слышится в конском топоте хазарскому князю.
Он непременно настигнет этого дерзкого уруса и посчитается с ним! О том стучат копыта его боевого коня, о том поёт в ушах горячий степной ветер. «Яссаах был молод и самонадеян, я опытен, и у меня больше воинов».
Хороши хазарские кони, быстроноги и неутомимы в скачке. К вечеру войско Уйзена достигло Рурикова поля.
– Тут урусы долго стояли, дня три! – доложили опытные следопыты.
Это опять обескуражило хазарских военачальников. Когда совершают столь внезапный набег, то потом как можно скорее уходят в свои земли. А урусы сидят на одном месте три дня, будто не опасаются преследования. «Прав старый темник: они либо отчаянно храбры, либо непроходимо глупы», – подумал Уйзен, вновь пускаясь в погоню за странным врагом.
Когда из русского замыкающего полка увидели вздымающуюся сзади тучу пыли, к князю полетел гонец. Святослав тотчас развернул войско и выстроил его в боевой порядок.
– Издеба – начальник Шуйского Крыла, Горицвет – Десного, Сердце возглавит Притыка. Я всей сечей руководить буду, чтоб приказы мои вмиг исполняли, ибо промедление в бою дорогого стоит!
Хазары тоже перестроились по ходу движения: раскинули Крылья по обеим сторонам от Сердца и, не останавливаясь, грозной силой двигались на киевлян.
– Их числом побольше будет, – прикинул Святослав, – значит, смекалкой и быстротой брать нужно!
По его знаку сигнальщик затрубил в рог.
Тотчас Правое Горицветово Крыло стало смещаться в сторону противника, а затем, саженей за двести от Шуйского Крыла хазар и вовсе завращалось, будто его подхватил невидимый вихрь, и начало передвигаться вправо, будто пыталось уйти из сечи.
