Маргарет Джордж - Последний танец Марии Стюарт
– Ах, дорогой Сесил, я ждала этого. – Елизавета взяла документ. – Как долго вы трудились над ним?
– Всю ночь, ваше величество. Должен признаться, это дело глубоко тревожит меня.
– Похоже, ваш Уолсингем опасается худшего.
– Он… бдительный человек, ваше величество.
– О, Сесил, что мне делать?! – воскликнула она. – Я никогда не оказывалась в таком затруднительном положении!
Сесил невольно улыбнулся:
– Вы не раз оказывались в худшем положении, когда на кону стояла ваша жизнь. И вы всегда поступали дальновидно и благоразумно; не сомневаюсь, что вы и сейчас поступите так же. Но помните, что вы имеете дело с человеком, который един в двух лицах. Есть Мария, помазанная королева, отстраненная от власти и подвергнутая гонениям, которая сейчас не знает, где приклонить голову. Эта женщина потеряла мужа и сына, свой трон и свою страну. Как и вы, она человек из плоти и крови, который дрожит от холода и страдает от голода. Она пробуждает жалость. Другая Мария – это политическая креатура, орудие католической церкви, которое может быть каким угодно – даже деревянным с зеленой кровью, если оно может служить их символом. Эта женщина – ваш смертельный враг. Она внушает страх и уважение. Относиться к одной с жалостью и добротой, а к другой с опаской и осторожностью, когда обе уживаются в одном теле, – чрезвычайно трудная задача.
– Почему она отправилась сюда?! – воскликнула Елизавета.
– Вы должны быть благодарны за то, что она сейчас не во Франции, – настаивал Сесил. – Вы можете воспользоваться этим обстоятельством в своих целях.
– Ох, оставьте меня, – устало произнесла Елизавета. – Дайте мне изучить ваши доводы.
После его ухода она развернула документ и начала изучать его. Страница была исписана аккуратным почерком Сесила.
Pro Regina Scotorum[5]
Она добровольно явилась в Англию, доверившись обещанию помощи от королевы Елизаветы.
Она была незаконно осуждена, ибо подданные схватили ее, заточили в тюрьму, обвинили в убийстве ее мужа и не дали ей возможности лично ответить на обвинения или выступить в свою защиту в парламенте, который осудил ее.
Она королева, не подвластная никому и не обязанная по закону отвечать перед своими подданными.
Она предлагает оправдать себя в присутствии Елизаветы.
Con Regina Scotorum
Она способствовала убийству своего мужа, которого сделала публичной фигурой, равной ей по своему положению. Таким образом, ее подданные были обязаны найти и покарать преступника.
Она защищала Босуэлла, главного убийцу, и поддерживала его замыслы.
Она обеспечила его оправдание с помощью юридических уловок.
Она способствовала его разводу с законной женой.
Она притворилась, что Босуэлл насильно овладел ею, а потом вышла замуж за него и упрочила его власть до такой степени, что никто из вельмож не осмеливался перечить ей.
Босуэлл насильно удерживал ее, однако, когда ее дворяне пришли ей на помощь, она отказалась отречься от него и способствовала его бегству.
Судя по всему, ее величество, королева Елизавета не может помочь ей, допустить ее в свое присутствие, вернуть ее на трон или позволить ей покинуть Англию до суда над нею.
Значит, будет суд. Другого выхода не остается. Елизавете казалось, что мир в ее стране, так тщательно взращиваемый в течение десяти лет, теперь находится под угрозой. Королева Шотландии пришла, чтобы посеять раздор в ее владениях.
IV
Мария подождала, пока Мэри Сетон наконец не заснула, а потом встала и подошла к окну. Она стояла, мечтательно глядя на пологие холмы и лощины вокруг замка. «Странно, что мне так не хотелось приезжать сюда, – подумала она. – Я противилась отъезду из Карлайла и даже заявила, что им придется связать меня и увезти насильно. Все сразу же перепуталось. Елизавета вела себя странно; она заставила лорда Хэрриса ждать две недели, прежде чем приняла его в своих покоях, и запретила лорду Флемингу отплыть во Францию. Она прислала мне безобразную поношенную одежду, хотя Ноллис пытался сделать вид, будто одежда предназначена для моей прислуги. Она отказалась встретиться со мной, пока меня не освободят от подозрений в причастности к убийству, как будто я могу осквернить ее, если это произойдет раньше. Но потом я начала понимать, что если она собирается вернуть меня на престол, то ей нужно выглядеть беспристрастной и выступать в роли третейского судьи, иначе лорды не станут договариваться с ней. Как она умна! Она заставила лорда Джеймса согласиться на судебное слушание».
Теплый ветерок, напоенный ароматом жимолости, легкими порывами влетал в окно. Замок Болтон, расположенный в пятидесяти милях дальше от границы с Шотландией, чем Карлайл, в середине июля стал ее домом. Он стоял на гряде холмов в западной части Йоркшира. Елизавета сообщила, что Марии нужно переехать туда, чтобы находиться поближе к ней. Но королева Англии по-прежнему оставалась на расстоянии двухсот миль от нее. Какой в этом смысл?
Сам Болтон имел живописный вид: высокий замок, состоявший из четырех башен, соединенных куртинами в виде квадрата с пустым центром. В середине находился мощеный внутренний двор с мощно укрепленными воротами и караульной будкой. Четыре комнаты Марии располагались на верхнем, третьем, этаже замка. Интересной особенностью Болтона была система дымоходов, проложенных в стенах, которые равномерно распределяли тепло от каминов, хотя летом это не имело большого значения. Но зимой… правда, к зиме они должны уехать отсюда. У нее не будет возможности сравнить это отопление с изразцовыми комнатными печами в Фонтенбло, которые она помнила с детства.
Мария высунулась из окна и глубоко вздохнула. Она чувствовала себя совершенно здоровой и отдохнувшей, и ее настроение поднималось с каждым днем. Она с нетерпением ожидала судебного заседания, чтобы наконец сказать правду перед людьми, которые не являлись шотландцами, но чье решение будет непререкаемым для шотландских лордов.
Она на цыпочках вернулась в комнату. Ей выделили просторные апартаменты, хотя пришлось позаимствовать мебель из всех соседних поков, чтобы как следует обставить их. Даже небольшая спальня была достаточно просторной, чтобы отгородить часть комнаты складной ширмой; Мэри Сетон спала в другом конце комнаты. Ей и большой группе других слуг и сторонников позволили сопровождать ее, а леди Дуглас прислала вещи, оставленные Марией во время бегства. Она даже написала любезную сопроводительную записку. Что ж, леди Дуглас, как бывшая любовница короля, была хорошо знакома с превратностями судьбы. Она потеряла свою пленницу, но ее сын Дуглас мог получить в жены особу королевской крови, если удача улыбнется ему. Мария знала, что она думает об этом. Она отдавала должное выдержке пожилой дамы; даже проигрывая, опытный игрок всегда может рассчитывать на благоприятный исход событий.
Убедившись, что Мэри Сетон спит и она не потревожит ее, Мария тихо прошла в соседнюю гостиную, зажгла свечу на письменном столе и взяла книжку с пустыми страницами, полученную в подарок от семьи Карвен. Возможность писать о чем угодно и когда угодно показалась ей таким приятным новшеством, что это превратилось для нее в ежедневное занятие. Раньше ее никогда не окружали исключительно друзья; здесь все разделяли ее изгнание, заплатив большую для себя цену, и они не станут использовать против нее все, о чем она напишет.
Раньше Мария сочиняла стихи и мнила себя талантливой поэтессой – по крайней мере Брантом говорил об этом. Опьяненная любовью к Босуэллу, она писала ему стихи; не слишком хорошие, так как у нее не было времени думать о метафорах, аллегориях и даже об оригинальных рифмах. Но раньше она никогда не писала эссе или бытовые очерки. Все ее письма, кроме любовных, были политическими.
Мария раскрыла дневник. Последняя запись датировалась 3 августа 1568 года.
«Здешние места – их называют Уэнслидейлом – очень мирные и зеленые и сильно отличаются от Шотландии. Мы находимся в центре страны, далеко от моря, и в здешнем воздухе нет соли. Это одно из тех мест, где человек может провести всю жизнь, не опасаясь вторжения. Вокруг пасутся стада, и молочницы утром и вечером проходят по тропинкам с ведрами в руках.
Теперь я больше привыкла к замку; лорд Скроуп, мой новый «хозяин», прилагает все силы к тому, чтобы я оставалась довольна. Леди Скроуп поджидает меня и шепчет мне на ухо о многочисленных достоинствах своего брата, герцога Норфолкского. Но он уже трижды был женат! Разумеется, они могут сказать то же самое про меня. Странно, что это всегда звучит хуже, когда речь идет о другом человеке. Если слышишь «У него было три жены», то первая мысль, которая приходит в голову: «Я не хочу стать четвертой!» Она намекает – разумеется, очень деликатно, – что герцог отчаянно нуждается в супруге и, если я рассмотрю этот вариант, Елизавета останется довольна.
