Тени над Гудзоном - Исаак Башевис-Зингер
Телефон зазвонил снова, но доктор Гальперин лег на кровать в костюме и ботинках. Он когда-то читал об африканцах и индусах, которые решают умереть, и смерть сразу же приходит к ним. Может ли это быть правдой? Может ли человек умереть только потому, что он этого хочет? Если может, то пусть он, доктор Цадок Гальперин, умрет вот так, как он сейчас лежит на кровати…
Он опустил веки, прислушался. «Да, приходи, смерть! — мысленно говорил он. — Если ты существуешь реально, покажи свое лицо!.. — Телефон зазвонил снова. — Кто это звонит, черт бы его побрал?! Что они еще от меня хотят?!» Он поднялся с кровати и взял трубку:
— Алло!
Говорил издатель:
— Доктор Гальперин, у меня есть для вас добрая весть!
Доктор Цадок Гальперин ничего не ответил.
— Вы меня слышите?
— Что еще за весть?
Издатель рассказал о каком-то профессоре, который сегодня не спал целую ночь и читал его, доктора Цадока Гальперина, книгу. Он пишет восторженную рецензию для одного журнала. Издатель сказал, как называется журнал. Он, издатель, ведет переговоры с одной книготорговой фирмой, чтобы та взяла на себя распространение книги доктора Цадока Гальперина в двух тысячах экземпляров. Можно считать, что переговоры уже завершены. Необходимо только согласие их главного деляги… Доктор Гальперин слышал эти слова, но они не доставляли ему радости. Он ответил издателю:
— Их главный деляга скажет «нет»…
Глава двадцать седьмая
1
Профессор Шрага лежал в постели. Он простудился и никак не мог избавиться от простуды. У него болело горло. У него было расстройство желудка. Его мучили боли в пояснице, в коленях. К тому же у него воспалилось одно ухо. Профессор Шрага попросил миссис Кларк, чтобы та вызвала врача, но она притворилась, что знать ничего не знает. «Как низко может пасть человек? — говорила она сама себе. — Он уже, наверное, потерял всякую веру в высшие силы». Сама миссис Кларк была выше всякого отчаяния. Врачи уже было отступились от нее, но она силой воли и молитвой построила для себя новые органы, новые железы, наполнила сосуды свежей кровью, кости — новым костным мозгом. Если всё — дух, то чем может помочь врач? Миссис Кларк позвонила одной своей подруге, миссис Бейли, чтобы она помолилась за профессора. Миссис Бейли перезвонила миссис Кларк и сказала, что помолилась, но у нее было такое ощущение, что ее молитва наткнулась на какую-то преграду. Сам больной этому мешал. Кроме того, миссис Бейли дала понять, что профессор уже завершил свою миссию здесь, на земле, и мастера ждут его наверху. Она не сказала этого прямо, а облекла свои мысли во всякие звонкие теософские фразы. Миссис Кларк содрогнулась. Она знала, что миссис Бейли говорит не просто так. У нее есть контакты. Она сама играет большую роль в иерархии. Профессор должен переступить тот порог, который отделяет здесь от там.
Хотя миссис Кларк прекрасно знала, что такой вещи, как смерть, вообще нет и то, что толпа называет смертью, есть не более чем иллюзия, а на самом деле это переход с одного уровня на другой, из одной сферы в другую, ее охватил страх. Сам профессор не готов к этому переходу, и она, миссис Кларк, тоже не хочет, чтобы это случилось сейчас. Сам он, бедняга, в последнее время погряз в сомнениях. Исчерпал свою веру. Он порой говорил вещи, которые подобают только материалисту. Миссис Кларк уже привыкла к нему. При всех его капризах и перепадах настроений ей было приятно, придя домой вечером после целого дня работы в зубоврачебном кабинете, встретить профессора. Хотя он и склонен к скептицизму, он все-таки профессор Шрага. Она не раз видела над его головой ореол. Из его глаз исходил свет. Мертвые предметы, оказываясь рядом с ним, приобретали живое дыхание. Если он иной раз забывал о своих сомнениях и о паразитах, понемногу подтачивающих его, то сразу же наполнялся небесной добротой и гармонией. Кто знает, будет ли он поддерживать с ней контакт теперь, когда перейдет в высшую сферу? Он может полностью вернуться к своей первой жене, к Эдже, по которой никогда не переставал тосковать. Тогда придется остаться в последние годы одной…
Освободиться от работы в зубоврачебном кабинете миссис Кларк не могла. Пациенты делали заказы за недели. У нее есть обязанности и обязательства. Она материально поддерживала целый ряд организаций. Она заказала отливку своих скульптур в бронзе, а это стоило больших денег. Оставалось либо оставлять профессора одного, либо, Господи, спаси и сохрани, госпитализировать его, что тоже невозможно. Миссис Кларк наняла в качестве сиделки медсестру миссис Ливай, вдову, которую рекомендовала миссис Бейли. Однако миссис Ливай жаловалась, что больной ничего не хочет есть и не позволяет ей даже перестелить ему постель. Как только она открывает дверь в его комнату, как он начинает подавать ей знаки, чтобы она закрыла дверь и оставила его в покое. Миссис Ливай говорила, что не может сидеть одна целыми днями. По квартире дуют холодные сквозняки, картины и скульптуры качаются. Воздух полон шорохами, скрипами и тихими вздохами, идущими откуда-то из-под потолка, из углов, из ванной комнаты. Сама она, миссис Ливай, нездорова, и эта атмосфера ухудшает, а отнюдь не улучшает ее состояние.
Миссис Кларк знала, что миссис Ливай не лжет. Профессор был в последние годы весьма упрям, он и сейчас оставался таким же. Миссис Кларк вечером разговаривала с ним, но он не отвечал. Она приносила ему чай, каши, поджаренный хлеб, но он ни к чему не прикасался. Она попыталась сделать ему массаж, но он и этого не позволил. Профессор лежал в постели с растрепанной бородкой, покрасневшим от жара лбом, ввалившимися щеками. Он где-то потерял вставные зубы, и сколько миссис Кларк ни искала их, она так и не смогла их найти. Миссис Кларк подозревала, что он выбросил зубы в унитаз и спустил воду. Без зубов его лицо стало каким-то странно маленьким и сморщенным, как голова мумии, какую можно увидеть в музее или в паноптикуме. Похожие на щетки брови разрослись еще больше и теперь закрывали глаза, как щетина ежа. Он лежал целиком погруженный в себя и не хотел произнести ни слова, не хотел улыбаться, не хотел даже думать. Телепатический контакт, который был с ним у миссис Кларк в прежние времена, полностью прервался.
Она сидела вечерами в гостиной и пыталась автоматически писать, автоматически рисовать, автоматически играть на фортепьяно. Она клала справа лист бумаги и карандаш, слева
