Колин Маккалоу - Женщины Цезаря
Послышался какой-то звук. Сервилия подняла голову: Брут упал на пол, потеряв сознание.
После того как бредившего Брута уложили в постель и напоили снотворным травяным отваром, Сервилия надела плащ и поспешила к Фабрицию, торговцу жемчугом в портике Маргарита. Он очень хорошо помнил этот жемчуг, точно знал, откуда он, и втайне подивился мужчине, который мог отдать такую красоту женщине, не блещущей ни красотой, ни молодостью. Он оценил жемчужину в шесть миллионов сестерциев, согласился оправить ее в сетку из тончайших золотых нитей и прикрепить к массивной золотой цепи. Ни Фабриций, ни Сервилия не хотели сверлить в ней дырку. Чудо света не должно быть испорчено.
От портика Маргарита до Общественного дома было два шага. Сервилия спросила Аврелию.
— Конечно, ты на его стороне! — агрессивно упрекнула она мать Цезаря.
Красивые крылатые черные брови Аврелии взметнулись вверх, и сразу в глаза бросилось ее сходство с сыном.
— Естественно, — спокойно ответила она.
— Но Помпей Магн? Цезарь предал свой класс!
— Успокойся, Сервилия, ты ведь знаешь Цезаря. Он сокращает потери, а не отрезает себе нос, чтобы досадить лицу. Он делает то, что хочет и что должен. Если при этом пострадают обычай и традиция, это, конечно, плохо. Но Цезарю нужен Помпей. Политически ты достаточно проницательна, чтобы сообразить это. И достаточно умна, чтобы понять, как рискованно было бы зависеть от Помпея, не привязав его к себе так крепко, чтобы никакой шторм не сорвал его с якоря. — Аврелия поморщилась. — Из того, что он сказал, возвратившись домой после встречи с Брутом, я поняла, что Цезарю очень дорого стоило разорвать помолвку. Его глубоко тронуло горе Брута.
Сервилии и в голову не пришла мысль о горе Брута, потому что она считала сына своей собственностью. Собственностью, которой сегодня нанесли смертельное оскорбление. Она не думала о нем как о человеке. Она любила Брута так же сильно, как Цезаря. Но при этом Сервилия считала, что Брут — лишь часть ее, одно целое с ней, как в месяцы беременности. Поэтому он должен чувствовать так, как чувствует его мать. Сервилия никогда не могла понять, почему уже много лет Брут ведет себя не так, как она считает нужным. Это же надо — упасть в обморок!
— Бедная Юлия! — произнесла Сервилия, думая о жемчужине.
Бабушка Юлии засмеялась.
— Ничего подобного! Юлия вовсе не бедная! Она абсолютно счастлива!
Кровь отхлынула от лица Сервилии, жемчужина вылетела из ее головы.
— Не хочешь ли ты сказать?.. — прошептала она.
— А что, Цезарь не передал тебе? Наверное, ему жаль Брута! Это будет брак по страстной любви, Сервилия.
— Не может быть!
— Уверяю тебя, это правда. Юлия и Помпей влюблены друг в друга.
— Но ведь Юлия любит Брута!
— Нет, она никогда не любила Брута. Вот в чем истинная трагедия для него. Она должна была выйти за него замуж, потому что так приказал ее отец. Таков ее долг. Мы все хотели этого, а она — послушный ребенок.
— Она хочет мужчину, похожего на отца, — решительно сказала Сервилия.
— Может быть, и так.
— Но Помпей ни в чем не похож на Цезаря. Она раскается.
— Я верю, что она будет очень счастлива. Юлия понимает, что Помпей очень отличается от Цезаря, но есть между ними и общее. Они оба — солдаты, оба храбрые, оба герои. Юлия никогда не была особенно чувствительна к своему статусу. Она не преклоняется перед патрициатом. То, что для тебя в Помпее отвратительно, для Юлии не имеет значения. Думаю, она немного облагородит его, но он ее удовлетворяет таким, каков есть.
— Я в ней разочаровалась, — пробормотала Сервилия.
— Тогда радуйся за Брута, что он свободен.
Аврелия поднялась. Евтих, не дожидаясь приказания, принес сладкое вино и маленькие пирожные.
— Жидкость всегда сама определяет свой уровень, ты согласна? — спросила мать Цезаря, наливая вино и воду в драгоценные сосуды. — Если Помпей нравится Юлии — а он ей нравится! — в таком случае Брут никогда не понравился бы ей. И это — вовсе не пятно на твоем сыне. Посмотри на это положительно, Сервилия, и убеди Брута сделать то же самое. Он еще найдет кого-нибудь.
Свадьба Помпея Великого и дочери Цезаря состоялась на следующий день в храмовом атрии Общественного дома. Поскольку это был несчастливый месяц для свадеб, Цезарь принес жертву за свою дочь везде, где, как он считал, это может ей помочь, а его мать обошла все женские божества, также принося жертвы. Хотя нерасторжимый патрицианский брак confarreatio уже давно вышел из моды даже среди патрициев, но, когда Цезарь предложил Помпею заключить такой брак, Помпей сразу же согласился.
— Я не настаиваю, Магн, но мне бы этого хотелось.
— Согласен! Цезарь, для меня это последний брак.
— Надеюсь. Развод при confarreatio невозможен.
— Не будет никакого развода, — уверенно сказал Помпей.
Юлия была в свадебном наряде, который Аврелия соткала для себя сама сорок шесть лет назад. Она считала, что он тоньше и мягче любого платья, купленного на улице Ткачей. Волосы невесты, густые, прямые и такие длинные, что она могла сесть на них, были разделены на шесть локонов и подняты вверх, под тиару, идентичную той, что носили весталки, из семи свернутых шерстяных жгутов. Платье было шафранового цвета, туфли и тонкая вуаль — цвета яркого пламени.
И невеста, и жених должны были выставить по десять свидетелей — трудная задача, когда церемония предполагалась тайной. Помпей решил эту проблему, позвав десять клиентов из Пицена, которые находились в городе, а Цезарь пригласил Кардиксу, Бургунда, Евтиха (все — уже много лет граждане Рима) и шесть весталок. Поскольку свадебный ритуал проводился по церемонии confarreatio, для него сделали специальное сиденье, соединив два стула и покрыв их овечьей шкурой. Должны были присутствовать flamen Dialis и великий понтифик. И это условие также не составило проблемы, поскольку Цезарь являлся великим понтификом и раньше был flamen Dialis (до самой его смерти другого не изберут). Аврелия, десятая свидетельница Цезаря, выступала как pronuba, почетная матрона.
Когда прибыл Помпей, одетый в пурпурную триумфальную тогу, расшитую золотом, а под ней в триумфальную тунику, расшитую пальметтами, маленькая группа собравшихся так и ахнула от восторга. Жениха сопроводили к сиденью, накрытому овечьей шкурой, где уже ждала Юлия с вуалью на лице. Устроившихся рядком Помпея и Юлию Цезарь и Аврелия накрыли огромной вуалью цвета пламени. Аврелия взяла их правые руки и связала вместе кожаной полоской, что являлось символом их союза. С этого момента они считались мужем и женой. Затем разломили пополам священный полбенный пирожок, и каждую половинку съели жених и невеста, а свидетели торжественно удостоверили, что все сделано как положено и теперь они муж и жена.
После этого Цезарь принес в жертву свинью и посвятил ее сочные части Юпитеру Полбенному — тому аспекту Юпитера, который отвечал за обильный рост самой древней в мире пшеницы, двузернянки. Поскольку брачный пирожок был именно из такой пшеницы, этот Юпитер также отвечал и за плодовитые браки. Пожертвование целого животного понравится богу и отведет неудачу от брака, заключенного в мае. Никогда ни один жрец или отец не трудились так, как Цезарь, чтобы рассеять плохие предзнаменования майского брака.
Угощение прошло весело, гости были счастливы, а молодые — вне себя от восторга. Помпей просто сиял, не отпускал руки Юлии. Затем они вышли из Общественного дома и направились к большому, великолепному дому Помпея на Каринах. Помпей поспешил вперед, чтобы все подготовить, а три маленьких мальчика сопровождали Юлию и гостей. Помпей уже ждал на пороге, чтобы перенести через него свою жену. Внутри стояли чаши с огнем и водой, к которым он подвел молодую жену. Помпей влюбленно смотрел, как сначала Юлия провела над огнем правой рукой, а потом опустила ее в воду, чтобы оградиться от злых духов. Теперь она стала хозяйкой дома, повелевала его огнем и водой. Аврелия и Кардикса, каждая побывавшая замужем по одному разу, поведи ее в спальню, раздели и уложили на кровать.
После того как две пожилые женщины ушли, в комнате стало очень тихо. Юлия села в кровати, обняла колени, волосы рассыпались, почти закрыв ее лицо. Комната была не похожа на ее маленькую спаленку. Она была больше столовой в Общественном доме. И такая шикарная! Везде позолота, убранство выдержано в черно-красных тонах, рисунки на стенах — серия панелей, изображающих различных богов и героев в сексуальных позах: Геркулес (который должен был быть очень сильным, чтобы выдержать вес гигантского пениса) с царицей Омфалой, Тезей с царицей амазонок Ипполитой (невзирая на обычаи амазонок, у нее сохранились обе груди), Пелей с морской богиней Фетидой (он занимался с ней любовью, хотя сверху она была каракатицей и только снизу — женщиной). Зевс атаковал печальную телицу (Ио, дочь аргосского царя, возлюбленную Юпитера, превращенную ревнивой Юноной в корову). Венера и Марс сталкивались, как два военных корабля. Аполлон нацеливался войти в дерево с наростом, напоминающим женские гениталии (возможно, это нимфа Дафна?)
