Эдвард Резерфорд - Париж
– Я был так рад и горд, когда ты занялась «Жозефиной». Но теперь я не менее счастлив видеть тебя здесь. – Он улыбнулся. – Ты этого не знала, потому что была совсем малышкой, но раньше я очень любил бывать на фермах тех людей, с которыми мы вели дела. Потому что провинция – фермы, деревни и поместья, такие как ваше, – это и есть подлинная Франция, которой принадлежит сердце каждого француза.
Также Мари всерьез занялась верховой ездой. Роланд давал ей уроки, а каждое утро она выезжала на прогулку с конюхом. Очень скоро она уже начала брать невысокие барьеры. В местном лесу проводилась охота: добывали в основном оленей, иногда кабанов. Поскольку рельеф вокруг поместья был не слишком сложный, кроме мужчин, в охотничьей партии иногда бывало и две-три женщины. Однажды Роланд предложил Мари присоединиться к нему во время следующей охоты, и она, посомневавшись, согласилась. Но когда старший конюх с тревогой уточнил у нее, действительно ли она собирается поехать, она тут же отправилась к Роланду и спросила, не кажется ли мужу, что конюх недоволен ее участием в охоте. С огромным облегчением она услышала ответ Роланда:
– Все совсем наоборот. Он так горд твоими успехами в верховой езде, что хвастался ими всем своим приятелям. – Роланд усмехнулся. – Теперь он боится, что ты не поедешь.
– Откуда ты знаешь? – спросила Мари.
– Он сам мне сказал.
Закончив с ремонтом дома, Мари направила свое внимание на библиотеку. В ней имелось некоторое количество редких изданий XVIII века, но почти ничего с более поздних времен. И она принялась за работу.
– Ты неутомима, – смеялся Роланд, глядя, как она выписывает для библиотеки замка классические произведения XIX века и наиболее интересные образцы современной литературы. Он не собирался читать ни одну из этих книг, но жену не останавливал.
Куда больший интерес для Роланда представлял более долгосрочный проект, предпринятый Мари.
Архивы семьи де Синь не могли похвастаться упорядоченностью.
– Мой отец собирался рассортировать бумаги, – сказал виконт, – но смерть настигла его раньше, чем он успел закончить начатое.
В ящиках комодов лежали пачки писем, перевязанные лентами. На чердаке громоздились сундуки неразобранных документов и пергаментов, датированных XVI веком.
– Вероятно, тут целый клад, – сказала Мари мужу, – если только мы сумеем в нем разобраться.
– Тебе на годы хватит дел с этими бумагами. А будущие поколения благословят твое трудолюбие.
Разбор архивов был важен не только потому, что все касающееся предков для любого аристократа имеет большое значение. Однажды Мари выяснила, что семья мужа владела несколькими полями в пяти километрах от замка, о чем забыла в беспокойные дни революции. Роланд был столь же горд тем, что его знатная семья могла забыть о такой детали, сколь и доволен возвращением земель в его собственность.
Как-то вечером Мари пришла к мужу с небольшой шкатулкой писем и спросила:
– А ты знал, что у тебя могут быть родственники в Канаде?
– Нет. – Он нахмурился. – Более того, я уверен, что в Канаде де Синей быть не может.
– Что ты тогда скажешь об этих письмах? Они были написаны в начале семнадцатого века и адресованы владельцу замка. Автор – его брат, который уехал в Канаду и там остался жить. Все я не читала, но понятно, что братья были очень привязаны друг к другу и переписывались регулярно. Интересно, остались ли у канадского брата потомки.
Роланд, как показалось Мари, смутился:
– Вроде бы нам писал какой-то канадец. Но я не знаю, имеет ли он отношение к этому родственнику семнадцатого века или нет. – Роланд пожал плечами. – Возможно, ответил я ему довольно резко.
– Всегда можно написать новое письмо.
– Это было очень давно, – пробормотал Роланд.
И поскольку эта тема явно не доставляла мужу удовольствия, Мари больше не поднимала ее, но продолжила наводить порядок в документах.
Роль хозяйки замка ей понравилась, и Мари считала, что со временем станет исполнять ее безупречно. И только об одном она сожалела: о том, что не вышла за Роланда замуж несколькими годами ранее, чтобы успеть стать матерью для Шарля.
Все звали его Шарли. Серьезный мальчик, с которым она впервые познакомилась во время осмотра Мануфактуры гобеленов, был еще школьником, когда Мари и Роланд поженились. Очень похожий на отца, он отличался от Роланда тем, что был брюнетом, а не блондином, и Мари подозревала, что после тридцати его волосы начнут редеть. Как свойственно мальчикам, он был немного неуверен в себе и иногда замкнут, но Мари вела себя с ним прямо и дружелюбно, и ему это нравилось. Она никогда не давила на него, чтобы добиться откровенности, зато не забывала каждый раз поинтересоваться его мнением и сама всегда делилась с ним своими взглядами об всем на свете – от политики до брака. Мари надеялась, что сумела сделать для него дом теплым и уютным.
За первый год они начали узнавать друг друга поближе, но тут ему настало время идти служить в армию.
Либеральные правители Франции двадцатых годов не имели большого желания наращивать военную мощь, ибо армия всегда была их врагом. Поэтому Шарли служил всего год. Но этого хватило, чтобы превратить долговязого подростка в крепкого, спортивного юношу. Опыт военной службы не пробудил в нем стремления пойти по стопам отца, да Роланд и не настаивал. Шарли начал изучать право в Сорбонне, правда без особого усердия. Это не означало, однако, будто у него отсутствует честолюбие. Напротив, Шарли имел совершенно конкретную цель.
Он хотел стать героем.
Мари рассудила, что для Шарли это весьма естественное желание. Он – молодой аристократ, наследник родового поместья. В среде молодых людей, с которыми он общается, от него ожидают соответствующих поступков. И он обнаружил, что может их совершить.
Он уже умел отлично ездить верхом и охотиться. В первую зиму после возвращения из армии он занялся лыжами. И отец позволил ему купить кабриолет, которым Шарли научился мастерски управлять.
Они с Мари по-прежнему прекрасно ладили: вместе с Роландом ездили на охоту, и иногда Шарли катал Мари по окрестностям, взяв с нее обещание не рассказывать отцу, какие головокружительные скорости он предпочитает. В 1934 году он поменял кабриолет на нечто особенное – новый стильный «Вуазен С25». Мощный американский двигатель и неповторимый кузов в стиле ар-деко сделали эту модель мечтой каждого автолюбителя.
В Париже Мари знакомила Шарли с тем, что мужчине полезно знать о женской моде, что делает мужчину привлекательным в глазах женщин, что нравится дамам, – в общем, пыталась подготовить его к взрослой жизни. Он все схватывал на лету, и вскоре на самых модных скачках в Лоншане и Довиле Шарли стал появляться неизменно в обществе красавиц. Он воплощал в себе все, чем должен быть молодой аристократ. Отец гордился им, и Мари доставляло удовольствие видеть мужа таким счастливым.
Также Мари стала свидетелем того, как Шарли обрел новую страсть.
Его отец был неравнодушен к музыке. От варьете «Фоли-Бержер» в молодости до мюзик-холла «Казино-де-Пари» в послевоенные годы, он всегда любил бывать на эстрадных представлениях.
– Я бы хотел, чтобы ты посмотрел, как работают в паре Морис Шевалье и Мистенгетт, – говорил он Шарли, – но Шевалье сейчас в Париже, и я не думаю, что он вернется.
Но Шарли открыл для себя джаз.
Сначала его называли регтайм. Тоненький ручеек первых исполнителей потек из-за Атлантики, еще когда Шарли был ребенком, а в двадцатые годы в Париже гастролировало уже множество чернокожих музыкантов. К их удивлению, французов мало волновала расовая принадлежность. Отчуждения, к которому привыкли афроамериканцы в Нью-Йорке – даже в таких местах, как музыкальный клуб «Коттон», – в Париже не существовало. Вскоре Монмартр стал известен как второй Гарлем. Шарли бывал там постоянно. Поскольку джазовая сцена не затихала до утра, то появились кафе, где подавали завтрак двадцать четыре часа в сутки, и Шарли часто возвращался домой лишь на рассвете.
Самой выдающейся из всех чернокожих исполнителей была, несомненно, Жозефина Бейкер. Она танцевала почти полностью обнаженная. Не имея никакого музыкального образования, она пела так хорошо, что триумфально выступала даже в оперетте. В Америке она была негритянкой, которую могли не пустить в гостиницу или ресторан. В Париже она была выдающейся артисткой, которую повсюду встречали как звезду. Шарли ходил на ее выступления в ночных клубах, а Роланд водил жену на более сдержанные ревю.
Шарли считал, что для полного счастья ему не хватает лишь одного. Он мечтал летать на аэроплане. Ведь аэроплан – еще более эффектная вещь, чем его раритетный автомобиль. А отец не хотел покупать аэроплан сыну.
– Я должен хотя бы иногда отказывать Шарли, – объяснил Роланд жене. – А иначе совсем разбалую его.
