Василий Веденеев - Частный сыск есаула Сарычева
Откинулась крышка «кормушки» и появился поднос, на котором, рядом с миской риса, лежала газета.
– Антуан велел тебе внимательно прочесть, – осклабился тюремщик.
– Передай ему мою искреннюю благодарность, – язвительно заметил Сарычев, взяв газету.
Наскоро поев, он развернул пахнущие свежей типографской краской листы, не слушая, что бурчит его надзиратель.
Город жил привычными делами – реклама магазинов и увеселительных заведений, статья о политической обстановке в Европе, которую Павел не стал читать. Боевые действия на севере Китая? Это уже ближе, но тоже не так интересно. Зачем же Антуан прислал ему газету?
Ага, вот – раздел «Происшествия». Сердце болезненно сжалось. Репортер уголовной хроники бойко писал, как рыбаками был обнаружен труп утонувшего в реке сына покойного профессора истории Тоболина, убитого агентами Чека. Видимо, юноша попал в водоворот и не сумел справиться с быстрым течением.
«Еще одна загадочная смерть?» – вопрошал журналист, напоминая читателям о недавних событиях в доме господина Филиппова, где произошло ограбление и был убит слуга-японец. В преступлении подозревается некий Сарычев, ранее поддерживавший дружеские отношения с покойным Тоболиным и ныне разыскиваемый полицией.
«Может быть, смерть профессора истории, гибель его сына, исчезновение коллекции, принадлежавшей Тоболиным, ограбление дома господина Филиппова и убийство его слуги – звенья одной цепи?» – делал небезосновательное предположение газетчик. Но вывод был противоположен истине: он полагал, что крупный выигрыш Сарычева в «Гамбургском петухе», его скандал с китаянкой в «Бристоле» и попытка ворваться в дом Филиппова заставляют задуматься над тем, кто же на самом деле такой господин Сарычев – удачливый шулер, мошенник или патологический убийца?
– Почитай, подумай, – забирая пустую миску, сказал тюремщик. – Антуан велел передать: если станешь упрямиться, то через недельку найдут и твой труп.
Как только тюремщик ушел, Павел вновь занялся трубой. Спасибо, что ему оставили газету. Свернув один лист в жгут, он поджег его зажигалкой и бросил в трубу. Пламя на несколько мгновений осветило мерзкую жижу, какие-то балки, но, главное, удалось заметить, что огонь отклонился – есть тяга! Значит, должен быть ассенизационный колодец…
Поздно ночью он оторвал первую доску и лег на пол рядом с парашей, надеясь немного отдохнуть и набраться сил. Выкурив последнюю из оставшихся у него сигарет, Павел расшатал трубу и вытащил ее. Не обращая внимания на запах, сунул голову в образовавшееся отверстие – пройдет, нет? Не прошла. Пришлось отрывать еще несколько досок. Наконец, отверстие расширилось настолько, что в него можно протиснуться. Тогда он опустил ноги в дыру и, помогая себе руками, начал опускаться, чувствуя, как обдирает бока и рвет одежду. Уцепившись пальцами за край дыры, он повис, почти касаясь ногами зловонной жижи. Решившись, разжал пальцы и, зажмурив глаза, полетел вниз.
Нечистоты с глухим всплеском приняли его тяжесть. Мерзкая масса дошла до середины груди, брызги попали на лицо, но Сарычев не обращал на это внимания – он шел к люку, через который «золотари» чистили выгребную яму. Прошумела вода, что-то полилось – наверное, кто-то воспользовался туалетом на верхних этажах. Плевать, только бы поскорее вылезти отсюда на свежий воздух, потому что от запахов уже перехватывает дыхание.
Добравшись до деревянной крышки ассенизационного люка, он уцепился за нее и подтянулся. Нечистоты словно не желали выпускать – липкая масса медленно стекала с одежды, шлепаясь вниз и булькая. Толкнув крышку люка, Павел откинул ее и жадно глотнул свежий воздух – неужели удалось?!
Немного отдышавшись, он выполз на двор. Над ним светились окна дома, за опущенными занавесями мелькали неясные тени, в одной из комнат играл патефон. Где-то неподалеку злобно зашлась лаем собака, и грубый голос прикрикнул на нее:
– Цыть! Ко мне!
– Что там? – лениво спросил другой голос.
– Наверное, крысы…
Ползком, Сарычев перебрался через небольшую лужайку, стараясь не попадать в квадраты света, падавшего из окон. Теперь можно встать – и бегом к кустам. Там спасительная темень, а за кустами – деревья.
Через несколько минут он наткнулся на забор – высокий, на каменных столбах, стоявший среди вырубленного кустарника. Услышав сзади неясный шум, Павел обернулся. Черная тень метнулась к нему. Успев закрыться рукой, он почувствовал, как ее пронзила острая боль, и упал.
«Собака!» – понял Сарычев, услышав злобное рычание. Пытаясь зажать псу шею, он покатился по земле.
Овчарка вырывалась, больно царапалась когтями, стараясь освободиться и кусать, кусать, кусать. Кряхтя от натуги, Павел сжимал ее сильнее и сильнее, не обращая внимания на боль в прокушенной руке и расцарапанной до крови ноге. Наконец ему удалось подмять собаку под себя и всей тяжестью навалиться на нее и сдавить шею. Жалобно взвизгнув, пес затих.
Пошатываясь и с трудом распрямляя сведенные судорогой перенапряжения руки, Сарычев поднялся. Около дома мелькал огонь фонаря, кто-то свистом подзывал пса. Срывая ногти, в нечеловеческом напряжении Павел подпрыгнул и уцепился за забор. Переваливаясь на другую сторону, увидел, как от дома бегут люди, освещая себе путь фонарями…
* * *Старый китаец прислушался к шуму дождя за окном фанзы, – сегодня не на шутку разгулялась непогода, воет сердитый, холодный ветер, пригнавший тяжелые, полные влаги тучи, дождь так и хлещет тугими струями по земле. Устроившись поближе к свету камелька, старик принялся вырезать из дерева фигурку буйвола. Маленький острый ножичек снимал стружку. Не доверяя ослабевшим глазам, старик тщательно ощупывал фигурку, отыскивая чуткими пальцами изъян в работе и мурлыкая заунывную песню.
Стук в дверь заставил его поднять голову и прислушаться. Ветер шалит? Кому бы в такую погоду прийти к старому, одинокому человеку? Но стук повторился.
Старик отворил. На пороге стоял мокрый, заросший щетиной высокий человек, в котором с трудом можно было узнать всегда подтянутого и элегантного Павла Сарычева.
Пропустив его в дом, старик высунулся за дверь – не видел ли кто, как к нему пришли? Нет, похоже, все соседи сидят дома. Да и не очень-то разговорчивы люди трущоб о своих и тем более чужих делах: надежнее держать язык за зубами.
Бросив под ноги Павлу тряпку, старик буркнул:
– Сними все. Сейчас согрею воды вымыться. Потом наденешь это, – он достал старый халат и положил его на топчан.
– Спасибо, – сдирая с себя провонявшую одежду, глухо поблагодарил Сарычев.
– Пойду приготовлю мазь, – бросив взгляд на израненное тело гостя, сказал старик. – А ты мойся. Одежду я сожгу в печи. Ее больше нельзя носить.
Павел сел в большое деревянное корыто и, морщась от боли, вымылся. Старик намазал его снадобьями, помассировал и укрыл теплым, стеганым одеялом. Вздыхая, прошаркал к корыту, выплеснул за порог грязную воду, потом развел огонь в печи и бросил в него одежду, предварительно вынув из кармана серебряный портсигар и положив его рядом с гостем, устало прикрывшим глаза.
Когда старик задул огонек каганца, Сарычев уже спал… Проснулся Павел поздно – солнце поднялось высоко, в доме было тихо, рядом с топчаном стояла чашка остывшего чая. Негромко постанывая – все тело болело, как будто его перемололи в мельничных жерновах, – есаул поднялся и, выпив чай, принялся ждать возвращения хозяина.
Старик пришел примерно через час. Подал Сарычеву пиалу с рисом и, сев напротив него, сообщил:
– Тебя ищут.
– Кто? – жадно поглощая пищу, откликнулся есаул.
– Все, – хитро усмехнулся старик. – Полицейские, люди Филиппова и Дасти. Ты всем им нужен. Но здесь тебя не найдут. Я долго ходил, много слушал, что говорят на базаре. Тебе нельзя выходить отсюда.
– Надо, – отставив пустую пиалу, вздохнул Сарычев.
– Нельзя, – повторил старик. – Кто-нибудь из них тебя обязательно увидит, а ты еще болен и слаб. Сначала наберись сил. Я купил мяса, буду тебя кормить.
– Хорошо, сегодня я никуда не пойду. Но завтра…
Китаец, не отвечая, встал и принялся стряпать. Взяв клочок бумаги, Павел нарисовал на нем замысловатую вещицу и показал рисунок старику:
– Можно заказать?
– Да. – Китаец всмотрелся в чертеж и посоветовал: – В этом лучше положись на меня. Все будет сделано, но понадобится несколько дней, поэтому отдыхай.
Сарычев завалился на топчан и закрыл глаза. Спать! Сон приносит отдохновение и новые силы, а они ему еще очень понадобятся…
На следующий день он почувствовал себя лучше – то ли отоспался, то ли его могучий организм сумел перебороть усталость и боль? А может быть, помогли забота и лечение старого китайца, владевшего секретами древней медицины?
Рассматривая свое лицо в небольшом зеркальце, Павел поразился, как оно изменилось за прошедшие дни – щеки заросли рыжеватой щетиной, обострились скулы, запали глаза. Бриться или нет?
