Олег Михайлов - Державин
Державин поспешно воротился в Саратов, где не нашёл никакой готовности к отражению Пугачёва. По настоянию поручика было проведено новое собрание в магистрате, на которое Бошняка не пригласили.
– Комендант явным делается развратителем народа и посевает в сердце их интригами недоброхотство! – заявил Державин. – Я требую безотлагательно от магистрата строить укрепления и приготовиться к защите до последней капли крови! Кто обнаружит недостаточное усердие, будет объявлен изменником и отослан, скованный, в секретную комиссию!
Гасвицкий прочёл составленное офицерами города определение против Бошняка:
– «Как комендант, с 24 июля продолжая почти всякий день непонятные отговорки, поныне ни на чём не утвердился и потому к безопасности города никакого начала не сделано и время почти упущено, то все нижеподписавшиеся согласно определили: несмотря на несогласие коменданта, по вышеписанным учреждениям господина бригадира Лодыженского делать непрерывное исполнение…»
У магистратской избы остановилась повозка, доверху забитая детьми, старухами и скарбом. Из-под этой кучи малы выкатился и вбежал в горницу небольшой господин в старомодном, елисаветинском камзоле. Это был Зилинский – воевода Петровска.
– Самозванец во главе скопища развратных людей идёт на Петровск! – пробормотал он, взмахнул коротенькими ручками и снова зарылся в кучу старух и детей. Повозка укатила по Астраханской дороге.
При общем молчании Державин поднялся:
– Надо срочно послать в Петровск казаков. Упредить Пугачёва, чтоб он имеющимися в сём городе пушками и порохом не овладел.
Никто из собравшихся к тому своею охотою не вызвался. Тогда гвардии поручик снова нарушил молчание:
– Казаков поведу я!
Он взглянул нечаянно в боковое маленькое оконце и содрогнулся: из окна вдруг выставилась белая, как бы составленная из тумана, адамова голова, которая, казалось, таращила пустые глазницы и хлопала зубами. Державин попризажмурил и открыл глаза – видение исчезло. «К худу», – подумалось ему. Никому не рассказав о привидевшемся скелете, он начал готовиться к опасному походу: выпросил из опекунской конторы сотню донских казаков во главе с есаулом Фоминым, послал команду вперёд, а поутру выехал за ней в кибитке с Карпицким и Гасвицким.
На ровной, как стол, степи они ещё издали заметили скачущего навстречу солдата: то был курьер Бошняка, сообщивший, что Пугачёв уже в пятидесяти вёрстах от Петровска и намерен в нём ночевать. Державин ещё надеялся поспеть хотя бы заклепать пушки и затопить порох. Проехав ещё вёрст пять, стретил он одинокого мужика и учинил ему допрос.
– Отторженец от любезной родины, я скитаюсь по здешней безлюдной пустыне… – уклончиво отвечал путник.
Державин вытащил пистолет:
– Поедешь с нами, и если впереди пугачёвская застава, порешу на месте!
Мужик тотчас торопливо заговорил:
– Пугачёв, ваше благородие, уже в городе. А до разъездов его и вовсе рукою подать!
Делать было нечего. Державин думал послать имевшегося у него в ординарцах казака, чтоб воротить команду, но ему отсоветовал Гасвицкий:
– Как бы казаки в конвое не перенюхались и не стакнулись, чтоб переметнуться к злодею. Дозволь, Гаврила, поеду я?
Он быстро нагнал сотню и отрядил четверых казаков для разведки в Петровск. Долго они пропадали, потом вернулись и сознались Гасвицкому, что были у Пугачёва.
– Господин есаул! – подступился один из них к Фо мину. – Мы все воротимся к природному нашему государю!
– Точно! Чай, батюшка Пётр Фёдорович простит нас! – нестройно загалдела сотня.
Гасвицкий понял, что так и будет и что его самого они сейчас намерены схватить, и поскакал прочь. Есаул, маленький, с профилем ястребка, крикнул притворно казакам:
– Ну, ребята! Когда вы меня не слушаетесь, то и я с вами! Только дайте мне попридержать или заколоть офицеров!
Он кинулся в седло и полетел за Гасвицким. А от Петровска уже накатывалась конная толпа, впереди которой крутил над головой саблю широкоплечий и худощавый казак в богатом тафтяном кафтане:
– И-ээх! Детушки мои! Родимые!
Пугачёв самолично повёл казаков в погоню.
Гасвицкий с есаулом во весь дух скакали к кибитке, где сидели Державин и Карпицкий, крича на ходу:
– Казаки – изменники! Спасайтесь!
Державин едва успел вскочить на коня, Карпицкий замешкался. Обернувшись, гвардии поручик увидел, как конная толпа окружила кибитку, и пришпорил шерстистую киргизскую лошадку. Ему было доверено поймать самого Пугачёва; судьбе было угодно иное – приходилось напрягать все силы, чтоб не быть схваченным Пугачёвым. Позади слышался конский топ и молодецкий казачий посвист. Пугачёв гнался за Державиным десять вёрст, но по прыткости лошадей офицеры начали мало-помалу уходить. В четвёртом часу пополуночи Державин с Гасвицким Московской дорогой вернулись в Саратов.
Слева от Соколовой горы, господствующей над всем городом, поперёк дороги стояло около двухсот солдат, вооружённых одними кольями. Ими командовали майоры Бутыркин и Зоргер.
– Что сей сон значит? – удивился Державин. – Никак это ратует на Тамерлана некий древний воевода!
– Приказ господина коменданта! – махнул перчаткою Зоргер. – Мы объясняли ему, что с Соколовой горы нас расстреляют батареи, что место здесь ровистое и удобное для укрытия неприятелю, да что толку!
– А где наши пушки?
– Из двенадцати только четыре исправные, – вмешался майор Бутыркин. – На остальных посбиты зрячки для прицеливания. Дак и то мы дознались, что четыре энти пушки заколочены ядрами. Кинулись за птичьим языком, коим вынимается залежалый заряд, ан и его нет! Ежели бы сие не усмотрели, представляешь, что было бы со всеми нами?
Гвардии поручик ужаснулся и отправился к Бошняку.
– Ваше высокоблагородие! В городе заговор! Вы слышали о происшествии с пушками?
– Это безделица, поручик! – отрезал Бошняк, топорща усы. – Шли учения, и пушкари учинили то из шалости.
– Так что же вы медлите? – волнуясь и пришепеливая, надвигался на Бошняка Державин. – Необходимо безотлагательно со всею воинской командою идти навстречу самозванцу! Хоть Пугачёв и грубиян, но, как слышно, и он умеет пользоваться военными выгодами!
– Вам здесь делать нечего! – взорвался Бошняк, нагнув голову и словно готовясь проколоть его усами. – Отправляйтесь-ка лучше к себе на Иргиз!
– Как русский офицер не могу оставить город в минуту опасности! – с внезапно пришедшим спокойствием сказал Державин.
Он выпросил роту, не имевшую офицера, и стал с нею впереди вала, у рва, куда свозили со всего города всякий дрызг, рвань и битые глиняные черепы. В Саратове имелось 720 гарнизонных солдат, около 400 артиллеристов и 270 волжских казаков. Державин ожидал подхода собранных им в Малыковке верных полутора тысяч крестьян, которые были уже в пути. Но к середине паркового августовского дня гвардии-поручика разыскал осунувшийся Серебряков:
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Фридрих Великий. – Здесь имеется в виду Фридрих II (1712–1786), прусский король из династии Гогенцоллернов, крупный полководец, дипломат. Помимо прочего, был неплохим музыкантом, даже сочинял музыку; занимался историей, философией, поэзией. Его стихи переводили многие поэты XVIII в.
2
Атанде – обрусевшее выражение от французского attendre (ожидать) означает: «Воздержитесь. Не делайте ставки!»
3
Сдача карт – от der Abzyg (нем.) – отход, скидка.
4
Der Zögling (нем.) – воспитанник.
5
…в смутную пору лихолетья… – Смутное время, Смута, Лихолетье – так называются в истории события конца XVI – начала XVII в. в России, когда окончилась династия Рюриков, – и до восшествия на престол первого царя из рода Романовых Михаила Фёдоровича. Термин этот был введён русскими писателями XVII в.
6
…начиная с царствования Анны Иоанновны. – Анна Иоанновна (1693–1740) правила с 1730 г.
7
Покойная государыня Елизавета Петровна… – Елизавета Петровна (1709–1761), императрица всероссийская с 25 ноября 1741 г., дочь Петра I и Екатерины I. По выражению В. О. Ключевского, «умная и добрая, но беспорядочная и своенравная русская барыня», соединившая «новые европейские веяния» с «благочестивой отечественной стариной».
