Айван Моррис - Благородство поражения. Трагический герой в японской истории
Фудзивара так организовали изгнание Митидзанэ из столицы, что тот не имел ни малейшей возможности попрощаться со своим ближайшим другим — экс-императором; прибыв на место ссылки, он написал Уда тоскливое стихотворение о своем отъезде из столицы:
Ах, как я глядел назад, на верхушки деревьев в вашем саду,Медленно исчезавшие из виду,По мере того, как я продолжал свой путь!
Ему, однако, удалось попрощаться со своим сливовым деревом.[136] Одна из самых впечатляющих сцен на свитках-картинках XIII века, изображающих жизнь Митидзанэ, показывает побежденного героя, сидящего на веранде своей резиденции в Пятом Округе и в последний раз вглядывающегося в свое любимое сливовое дерево, недавно покрывшееся белыми цветами.[137] Именно это дерево он описывает в своем китайском дневнике («Записки из моей библиотеки»), написанном в счастливые дни пребывания в должности Тайного Советника: «Рядом с воротами [в сад] растет сливовое дерево. Каждый раз, когда оно расцветает, каждый раз, когда ветер доносит до меня его аромат, его цветение смягчает и лелеет мой дух…[138]» Митидзанэ упомянул это дерево в самом знаменитом из своих стихотворения, написанных после удаления от власти:
Если восточный ветер подует в эту сторону,О, цветы сливового дерева,Пошлите мне свой аромат!Всегда помните о весне,Даже когда ваш хозяин уже не с вами!
По поверьям, преданное сливовое дерево не только послало Митидзанэ свое драгоценное благоухание, но вырвалось из земли и пролетело весь путь до Кюсю, дабы соединиться со своим несчастным хозяином в изгнании. Известное под названием «Тобиумэ» («Летающая Слива»), это дерево все еще гордо растет рядом с храмом Дадзайфу в месте ссылки Митидзанэ, окруженное тысячами других деревьев, посаженными почитателями в его честь.
Жилище губернатора в Дадзайфу, приблизительно в пятистах милях к западу от столицы, располагалось в грубой, отсталой части страны, полностью изолированной от культурной деятельности центра жизни хэйанской аристократии. Для такого ученого благородного происхождения, как Митидзанэ, оно должно было представляться чем-то вроде Сибири; наверное, было действительно горько понимать, что долгие годы службы при дворе должны окончиться назначением в такое место.[139] Официальная резиденция — обветшалое строение с протекающей крышей и прогнившими полами, являла собой грубый контраст патрицианскому особняку в Пятом Округе. Должность сама по себе не требовала никаких официальных действий или усилий и, хотя власти вежливо прикидывались, что сосланный занимает высокий пост («наводящее ужас» губернаторство соответствовало третьему рангу в придворной иерархии), он фактически находился в заключении.
Мало что известно относительно жизни Митидзанэ в последние годы в ссылке. Он страдал от «бери-бери» и желудочных болезней, и жене приходилось посылать ему лекарства из столицы, поскольку в диком краю на Кюсю невозможно было ничего достать. Смерть его маленького сына вскоре по прибытии еще более усилила страдания Митидзанэ. По преданию, он находил некоторое успокоение, взбираясь на Тэмпайдзан — близлежащий холм, где, обернувшись на восток, возносил молитвы о благоденствии императора, который вверг его в немилость. На свитке изображен герой, стоящий на вершине холма (приобретшего очертания крутой китайской горы) и смотрящий в направлении столицы. Он одет в черные придворные одежды с элегантными малиновыми линиями; на нем остроконечная лакированная шапка, возвышающаяся над округлым, белым лицом-тыковкой. Он торжественно держит перед собой бамбуковую палку с привязанным к ней документом, где изложена его версия составления обвинений, использованных для его высылки. У подножия холма пасутся два пятнистых оленя, и один из них с удивлением смотрит вверх на странную одинокую фигуру на вершине.
Митидзанэ воспользовался своим вынужденным бездельем для составления последнего сборника китайских стихов, включавшего несколько меланхолических строф типа нижеследующих:
Прошло около трех месяцев с тех пор, как я покинул дом,А упало уже сто тысяч слезинок. Все — как сон,И время от времени я вперяю взор в небеса…В эту ночь год назадЯ посетил императора во дворцеИ излил сердце в поэме, названной «Осенние мысли».Здесь лежат одежды, пожалованные тогда Его Величеством.Я разворачиваю их ежедневно и отдаю должное стойкому аромату.Это не был порыв ветра — кончилось масло.Ненавижу лампу, которая не увидит меня ночью.Как тяжело — испепелять свой ум и смирять плоть!Я поднимаюсь и ступаю на лунный свет у холодного окна.[140]
Второе из этих стихотворений послужило сюжетом для одного из изображений на свитке. Мы видим Митидзанэ, почтительно сидящего напротив желтой лакированной коробки, декорированной черными хризантемами, указывающими на то, что это — императорский подарок; в коробке лежит аккуратно сложенное красное придворное платье, напоминающее ему о лучших днях.
Митидзанэ умер ровно через два года после постигшего его несчастья, по легенде — от разбитого сердца. Одним из сильнейших сожалений за годы в изгнании было для него то, что его старый друг Уда не прислал даже одного слова утешения и не ответил ни на одно из его стихотворений. Для хэйанского аристократа это было странным отступлением от норм поведения; возможно, что экс-император в действительности писал на Кюсю, однако его послания перехватывались чиновниками Фудзивара, готовыми пресечь любую возможную попытку проявить милосердии к их врагу.
Сообщается, что повозка с телом Митидзанэ остановилась на пути к месту захоронения, когда вол в приступе горя лег посредине пути.
Было решено похоронить тело в том самом месте; свиток изображает группу простых крестьян, роющих ему могилу, и лежащего рядом быка с выпирающими ребрами, все еще запряженного в большую повозку, устремившего печальный взгляд в небеса.
В то же время в столице Фудзивара вновь успешно обрели контроль над правительством. Их предводитель Токихира выдал свою дочь за молодого императора Дайго, а когда она, с обычной безотказностью Фудзивара, родила сына, Токихира устроил дело так, что того наименовали наследным принцем, утвердив, таким образом, контроль своей семьи над следующим императором.[141] С падения Митидзанэ постригшийся император Уда был полностью устранен с политической сцены и практически целиком посвятил себя литературе и религии. Его старая враждебность к Фудзивара понемногу ослабла, и он даже приглашал Токихира на поэтические собрания и другие подобные развлечения, на которых ранее председательствовал Митидзанэ.
Реформаторское движение, начавшееся под эгидой императора Уда, продолжались теперь гораздо более настойчиво и успешно под руководством Токихира, твердо намерившегося осуществить закон о земле и предотвратить рост независимых, свободных от налогообложения уделов, быстро высасывавших все силы у центрального правительства. Одной из его первых мер была перепись и перераспределение государственных рисовых земель в соответствии со старой системой равных арендуемых участков. Так называемая Реформа годов Энги (по названию периода, начавшегося после ссылки Митидзанэ) была гораздо последовательнее, чем что бы то ни было, предпринятое во времена Уда и Митидзанэ. Несмотря на упорное сопротивление в провинциях, Токихира и его единомышленники, с одобрения императора Дайго, начали согласованную кампанию за исправление ошибок местной администрации, и в частности за пресечение растущей практики коммендации, поощрявшей образование незаконных уделов. Однако смерть Токихира в 909 году нанесла непоправимый удар реформаторскому движению; крепость централизованного контроля над провинциями стала понемногу сходить на нет, что в конце концов привело к краху всей хэйанской системы управления.
Ответственным за раннюю смерть Токихира считали бывшего Правого Министра Сугавара-но Митидзанэ, который вот уже шесть лет лежал в могиле. Хотя Фудзивара сумели удачно устранить Митидзанз из дворца и восстановить гегемонию своего рода, они так и не смогли забыть своего старого противника. Его загробное существование было еще более впечатляющим, нежели собственная жизнь. Хотя его смерть была почти не замечена в столице, несколько лет спустя прошла целая череда бедствий — нечто вроде обрушивания башни, повторившейся в годовщину смерти Томас-а-Бекета,[142] - однако гораздо более продолжительная и разрушительная. Сперва случилась смерть Фудзивара-но Токихира в возрасте всего тридцати восьми лет, находившегося на пике своей карьеры. Несколько лет спустя другой ярый противник Митидзанэ — Минамото-но Хикару погиб в результате несчастного случая на охоте. Следующей жертвой стал внук Токихира, наследный принц Ясуакира, а через пару лет — новый наследный принц (другой внук Токихира), умерший еще младенцем. В соответствии с царившими тогда предрассудками, эта ужасная серия смертей была работой какого-то карающего духа, творящего месть после своей смерти; а, поскольку все основные жертвы были связаны с родом Фудзивара, недолго было установить, что виноватым был знаменитый ученый, которого они изгнали в ссылку. Для предотвращения дальнейших несчастий необходимо было умиротворить разъяренного духа, и, в качестве первого шага, правительство императора Дайго вынесло в 923 году решение вновь назначить Митидзанэ Правым Министром и дать ему высший Второй Ранг. В том же году император распорядился, чтобы документ, в котором было записано дело Митидзанэ, сожгли, уничтожив, таким образом, навсегда все доказательства надуманного заговора.
