Елизавета Дворецкая - Две жены для Святослава
Пламень-Хакон смотрел на нее и видел на ее лице отражение этих мыслей. И невольно залюбовался: девушка не только красива и умна, но еще честолюбива и отважна. Она поняла его – и эти замыслы не испугали, а воодушевили ее. К восхищению примешивалось сожаление…
– Но у нас с тобой в родне – исключительно умные люди, – продолжал он. – Они все это просчитали заранее и приняли меры. Твою сестру вынудили выйти замуж за человека доблестного, но не слишком знатного, и тем убрали и его, и их потомков из числа притязающих на власть в каких-либо краях.
– Ее не вынудили. Она сама этого хотела… и убежала с Равданом из дома еще до гибели нашего отца.
– Ей просто повезло, что влечение сердца привело туда же, куда указывала судьба. Будь уверена: если бы она не знала Равдана, ей дали бы в мужья кого-то вроде него. Не знатнее. Святослав, тогда почти ребенок, еще не годился в женихи такой взрослой девушке, и с ним обручили тебя, чтобы отдать Святославу права и на землю смолян тоже. А мне наша мать с молодых лет запретила брать знатную жену, чтобы не множить число соперников для детей Ингвара. Она не хотела, чтобы наши дети передрались за наследство и стали рвать Путь Серебра на части. Чтобы род был могуч и прославлен, он должен быть един. И с тех пор ничего не изменилось. Мне не позволят иметь высокородных детей, а тебе не позволят их иметь помимо Святослава.
Прияна опустила глаза. Щемило в груди от волнения и обиды. Эти люди давно уже задумали отнять у нее то, что принадлежит ей по праву рождения! Кто они – «эти люди», – она представляла не очень ясно, но знала, что их много и они весьма могущественны. А во главе их стоит Эльга киевская, как ранее стояла Свандра волховецкая, мать Хакона.
– И все же я думаю, из тебя выйдет отличная княгиня Руси. – Хакон улыбнулся, желая ее подбодрить. – Сам я никогда не стремился к большой власти и искал лишь такого положения, что не уронило бы чести моих предков. А теперь, мне сдается, что я проживу не слишком долго, поэтому все это меня уже не сильно волнует. Но я очень хочу, чтобы ты получила все, на что имеешь право. А это весьма немало. И я сделаю все, что в моих силах, дабы вас со Святославом наконец поженили. Если к весне мне позволит здоровье, я сам поеду в Киев и не вернусь оттуда без твоего жениха.
Прияна встала, стараясь взять себя в руки и не выдать своих чувств.
– Я… пойду в девичью избу ночевать, – пробормотала она, не сообразив даже поблагодарить Хакона на заботу.
– Ты все-таки не доверяешь мне? – Хакон усмехнулся – скорее польщенно, чем обиженно, – и протянул к Прияне руку, будто предлагая ее коснуться в знак примирения.
– Я… нет… – Прияна не находила слов и даже спрятала руки за спину. – Если бы… Я хочу быть русской княгиней, но только если твой племянник хоть сколько-нибудь похож на тебя!
Она повернулась и выскочила вон, подхватив на бегу свой кожух.
Хакон долго сидел неподвижно, глядя на закрывшуюся за ней дверь. Он знал, что племянник Святослав совершенно на него не похож. Ни по внешности, ни по духу. Сумеет ли сын Ингвара поладить с этой девушкой? Сам Ингвар когда-то поладил с не менее знатной и многообещающей невестой, и это принесло великую честь и пользу не только ему, но и всей Руси. Святослав мог повторить судьбу отца, и тогда слава русов в следующем поколении поднимется еще выше, воссияет еще ярче. Но если нет…
Чем более славен твой род в прошлом, тем больше исполинов подпирает тебя плечами. Но тем выше падать тому, кто не справился, и тем больше позора ждет того, кто загубит труды прежних поколений. Хакон сын Ульва с юности был слишком умен, чтобы этого не понимать. И сейчас в сердце его мешались обида на судьбу, что обрекла его подлаживаться под чужую волю, и облегчение, что от него в деле славных предков зависит так немного…
Глава 3
Возвращение купцов с восточных рек издавна производило в Свинческе не меньше шума и волнения, чем приход киевского обоза. По этому случаю здесь собирался торг, где местные жители могли начать выменивать меха нынешней зимней добычи на привозные ткани, посуду, оружие, серебро. Частью купцы ехали дальше, главным образом на север, к Ладоге, но в Свинческе делали длительную остановку на отдых. Сперва князь устраивал пир, чтобы смоляне и приезжие могли обменяться новостями, и на много дней поселение оживало, наполнялось шумом, скрипом санных полозьев, конским ржаньем, людским говором.
Перед пиром князь Станибор устроил охоту. Послал, как полагалось, приглашение и воеводе Акуну в Смолянск, но тот поблагодарил и отказался, сославшись на слабое здоровье. Зато многие старейшины и купцы откликнулись охотно: лов был излюбленным, если не вовсе единственным, зимним развлечением.
Купцы, на другой день приехав из Смолянска в Свинческ, со смехом рассказывали о своей ошибке: как посчитали Прияну новой женой воеводы. Княгиня Прибыслава заволновалась: заподозрив, что нет дыма без огня, она испугалась раздора между мужчинами своего рода и приказала Ведоме вернуть Прияну домой, пока не поздно.
– Видать, воевода от хвори оправился, коли на девок стал коситься! Пусть-ка сам хозяйничает. За детьми некому ходить – пусть к нам присылает, мы приглядим. А сам он не дитя!
Ведома не спорила. В Свинческе сейчас толкалось довольно чужих людей, и она не хотела, чтобы земли полнились слухом, будто воевода Хакон, деверь Эльги киевской, пытается отнять невесту у своего племянника… Мужчины между собой разберутся, а вот о девке пойдет дурная слава. Не отмоешься потом.
Станиборовы ловцы выследили лосиное стадо – голов из восьми. Угощение ожидалась богатое, и жители свинческого предградья охотно шли в загонщики. Толпы мужиков с дубинами и бубнами выступили раньше, позже выехали нарочитые мужи – князь со старшими купцами, отец и братья воеводы Равдана, другие старейшины Свинческа и ближней округи.
Вызванная домой гонцом от Ведомы, Прияна застала во дворе суету, красные пятна на снегу и кровавые ошметки. Собаки таскали куски требухи – князь с дружиной привез пять добытых лосей. Всю челядь поставили разделывать добычу, так что для двух путешественниц тут же нашлось занятие. Почки, губы и печенку обжарили с луком и подали князю с приближенными тем же вечером, остальное положили на ночь вымачивать в уксусе с ягодами можжевельника и травами.
Прияна радовалась, что для нее, а главное, для всех домочадцев нашлось и чем заняться, и о чем поговорить. То и дело на нее поглядывали, усмехались, и она скорее в досаде, чем в смущении отводила глаза. Стыдиться ей было нечего, но мысли о Хаконе теперь вызывали в ней трепет, и она всеми силами старалась это скрыть. Всю жизнь зная, что знатный жених приедет за ней из Киева, она даже не глядела на смолянских отроков, и лишь в тот вечер ее сердце впервые забилось часто и мучительно. Теперь ей не хотелось думать о Святославе, даже пытаясь воображать его похожим на дядю. Прежнее ожидание сменилось откровенной досадой. Уж слишком много этот Святослав о себе думает, если заставляет ее, внучку князей и конунгов, так долго ждать его! Не стыдится ли он показаться ей на глаза – уж наверное, ему далеко до Хакона!
Дома вдруг сделалось скучно, потому что Хакона здесь нет. Если бы Станибор догадался пригласить его на завтрашний пир, как бы все осветилось вокруг, сам воздух наполнился бы смыслом! Ее тянуло назад, в Смолянск, где все вдруг показалось куда лучше, чем дома. Прияна и досадовала на страхи сестры и княгини, вызвавших ее назад, и все же в самом дальнем углу души благодарила их. Проведи они с Хаконом еще пару дней в его доме, почти наедине… и ей уже нельзя было бы вернуться, и все стало бы куда сложнее. Пока же все эти мысли – о браке с Хаконом и его возможных последствиях – можно считать лишь ее, Прияны, мысленными игрушками. И попытаться жить и дальше так, будто ни о чем подобном она никогда не думала.
Пир ожидался завтра, когда будет готова главная часть добычи. Этим вечером Прияна застала в гриднице лишь пятерых гостей: пока она хозяйничала в Смолянске, приехали посланцы от князя двинских кривичей Всесвята. Полочане бывали здесь раз в два-три года. Свои товары – меха, мед, воск, иные плоды лесных промыслов – они продавали в Витьбеске людям Святослава, а дальше их не пропускали, ибо не было на то докончаний. Вырученные деньги везли в Свинческ и здесь, бывало, покупали кое-что из иноземных товаров: дорогие ткани, оружие, украшения. Уже не раз заходил разговор о том, чтобы позволить полоцким купцам самим поехать к хазарским пределам или хотя бы отдать товары доверенному человеку из смолян для продажи там – что в итоге принесло бы хозяевам товара куда больше денег, чем если сделка совершалась еще на Днепре. Но Святославов воевода из Витьбеска неизменно отвечал: эти милости доступны лишь тем князьям, что под рукой Киева. Не желая идти под чужую власть и платить дань, полочане довольствовались дедовым укладом.
