Колин Маккалоу - Женщины Цезаря
А затем последовало лирическое отступление Цицерона о славных днях их былого совместного консульства.
Терпение Цезаря кончилось. Он сидел в своем кабинете в Общественном доме, кусая губы, в ожидании тех, кого он вызвал к себе.
«Стало быть, Цицерон считает себя неуязвимым, да? Значит, Цицерон воображает, будто может говорить все, что захочет, не боясь наказания? Хорошо, Марк Туллий Цицерон, скоро ты запоешь по-другому! Я сделаю твою жизнь невыносимой. Ты заслуживаешь этого. Ты продолжаешь нападать на меня — даже теперь, когда твой любимый Помпей дал тебе понять, что он хотел бы, чтобы ты поддержал меня. Весь Рим знает, почему ты любишь Помпея: он спас тебя от необходимости взять в руки меч во время Италийской войны. Помпей защитил тебя от своего отца, когда вы оба были кадетами на службе у Мясника. Но даже ради Помпея ты не хочешь довериться мне. Поэтому я сделаю так, чтобы Помпей помог мне подчинить тебя. Я оконфузил тебя с Рабирием. Более того, подвергнув суду Рабирия, я показал тебе, что твоя собственная шкура ничем не защищена. Теперь ты узнаешь, что такое угроза ссылки. Почему они считают, что могут безнаказанно оскорблять меня? Может быть, то, что я собираюсь сделать с Цицероном, покажет им, что они не смеют этого делать. У меня хватит решимости отомстить. До сих пор я молчал по одной-единственной причине: я боялся, что не смогу остановиться».
Публий Клодий прибыл первым, сгорая от любопытства. Он схватил предложенный Цезарем бокал вина и плюхнулся в кресло. Вскочил, снова сел, заерзал.
— Ты можешь сидеть спокойно? — спросил Цезарь.
— Ненавижу.
— Попробуй.
Чувствуя, что его ждут хорошие новости, Клодий попробовал. Конечности кое-как подчинились, но козлиная бородка продолжала дрожать, а подбородок ходил ходуном, когда Клодий втягивал и вытягивал нижнюю губу. Цезарю показалось это довольно забавным, он не выдержал и рассмеялся. Странно, что смех Цезаря не раздражал Клодия так, как, например, злил его смех Цицерона.
— Почему ты носишь этот смешной пучок на подбородке? — спросил Цезарь, успокоившись.
— Мы все его носим, — ответил Клодий, словно это все объясняло.
— Я заметил. Все, кроме моего кузена Антония.
Клодий захихикал:
— Он не идет бедняге Антонию. Подействовал на него жутко угнетающе. Вместо того чтобы свисать вниз, бородка торчала вверх и щекотала ему кончик носа.
— Позволь угадать, почему вы отрастили бороды.
— Думаю, ты знаешь, Цезарь.
— Чтобы дразнить boni.
— И всех других, кто по глупости реагирует на это.
— Настоятельно советую тебе сбрить ее, Клодий. Немедленно.
— Объясни хотя бы, почему! — агрессивно потребовал Клодий.
— Патриций может позволить себе быть эксцентричным, но плебеи — недостаточно древнее сословие. Плебеи должны соблюдать mos maiorum.
Широкая улыбка озарила лицо Клодия.
— Ты хочешь сказать, что я получил согласие жрецов и авгуров?
— Да. Подписано, запечатано и доставлено.
— Даже с присутствующим Целером?
— Целер вел себя как ягненок.
Залпом проглотив вино, Клодий вскочил.
— Пойду разыщу Публия Фонтея — моего приемного отца.
— Сядь, Клодий! За твоим новым отцом уже послали.
— О, я могу стать плебейским трибуном! Величайшим в истории Рима, Цезарь!
В этот момент прибыл придурковатый Публий Фонтей и глупо заулыбался, когда ему сказали, что он, в возрасте двадцати лет, станет отцом тридцатидвухлетнего человека.
— Ты согласен не распространять на Клодия свою отцовскую власть? А ты, Клодий, сбреешь бороду? — спросил их Цезарь.
— Все, что хочешь, Цезарь, все, что хочешь!
— Отлично! — порадовался Цезарь и вышел из-за стола, чтобы приветствовать пришедшего Помпея.
— Что случилось? — спросил, немного волнуясь, Помпей. Затем он удивленно воззрился на присутствующую пару. — Что случилось?!
— Ничего, Магн, уверяю тебя, — успокоил его Цезарь, снова усаживаясь за стол. — Мне нужна услуга авгура, вот и все. И я подумал, что ты мог бы оказать мне эту услугу.
— В любое время, Цезарь. Но в чем дело?
— Как ты знаешь, Публий Клодий желает на некоторое время отказаться от статуса патриция. Перед тобой — его приемный отец, Публий Фонтей. Я бы хотел покончить с этим делом сегодня.
Нет, Помпей — не дурак. Цезарь молчал о своей затее, пока не понял, что настало время. Помпей тоже находился на Форуме и слушал Цицерона. И ему было больнее, чем Цезарю, ибо все оскорбления, сыпавшиеся на голову Цезаря, отражались на нем. Многие годы Помпей терпел непостоянство Цицерона. Ему также не нравилось, что Цицерон всякий раз отказывался помочь ему, когда после возвращения с Востока он просил о содействии. Вот уж действительно «спаситель отечества»! Так пусть ради разнообразия тщеславный тюфяк немного пострадает! Ох, как он будет подлизываться, когда узнает, что Клодий висит у него на хвосте!
— Счастлив буду помочь, — проговорил Помпей.
— Тогда давайте все встретимся в колодце комиций через час, — сказал Цезарь. — Я возьму с собой тридцать куриатных ликторов, и мы уладим это дело. Сбрить бороду!
Клодий замешкался у двери.
— Цезарь, это случится немедленно или придется ждать семнадцать дней?
— Если выборов трибунов не предвидится еще несколько месяцев, Клодий, то какое это имеет значение? — смеясь, ответил Цезарь. — Но чтобы быть абсолютно уверенными в полной законности нашей затеи, через три недели состоится еще одна небольшая церемония. — Он помолчал. — Полагаю, ты уже не под властью Аппия Клавдия?
— Нет, он перестал быть моим pater familias, когда я женился.
— Тогда — никаких препятствий.
Препятствий действительно не было. Трое влиятельных лиц Рима стали свидетелями процедуры adrogatio, с молитвами, гимнами, жертвоприношением и древними ритуалами. Публий Клодий, прежний член патрицианского рода Клавдиев, на несколько минут сделался членом рода Фонтеев, прежде чем снова принять свое собственное имя и продолжить быть членом рода Клавдиев — но на этот раз новой, плебейской ветви, отличной от Клавдиев Марцеллов. Фактически он основал новую славную семью. Не имея права войти в религиозный круг, Фульвия наблюдала за супругом с места, расположенного как можно ближе к происходящему, а потом присоединилась к Клодию. Радостные, они появились на Нижнем Форуме, где всем и каждому сообщили, что на следующий год Клодий собирается быть плебейским трибуном и что дни Цицерона как римского гражданина сочтены.
Цицерон узнал об этом в небольшом селении, в Трех Харчевнях, на перекрестке по пути в Анций. Там он встретился с Курионом-младшим.
— Дорогой мой, — тепло сказал Цицерон, ведя Куриона в свою гостиную в лучшей из трех гостиниц, — единственное, что огорчает меня при встрече с тобой, так это то, что ты еще не возобновил свои блестящие атаки на Цезаря. Что случилось? В прошлом году ты был так говорлив, а в этом году молчишь.
— А мне надоело, — коротко пояснил Курион.
Одним из наказаний за флирт с «хорошими» было то, что приходилось терпеть таких людей, как Цицерон, который тоже заигрывал с boni. Конечно, Курион не собирался рассказывать Цицерону, что перестал нападать на Цезаря потому, что Клодий помог ему выйти из финансового затруднения, а взамен потребовал прекратить атаки на Цезаря. Поэтому, имея немного своего собственного яда, он согласился составить Цицерону компанию и некоторое время поддерживать разговор на любую тему, какую тот пожелает. Затем гость осведомился:
— Что ты думаешь о новом статусе плебея Клодия?
Эффект оказался точно таким, на какой Курион и рассчитывал. Цицерон побелел и ухватился за край стола, испугавшись за свою драгоценную жизнь.
— Что ты сказал? — прошептал «спаситель отечества».
— Клодий теперь плебей.
— Когда это случилось?
— Всего несколько дней назад. Ты путешествуешь в паланкине, Цицерон. Ты передвигаешься со скоростью змеи. Сам я этого не видел, но слышал обо всем от Клодия. Он очень доволен. Выдвинул свою кандидатуру на должность плебейского трибуна, как он мне сказал, хотя я не вполне понимаю зачем. Разве что поквитаться с тобой. То он хвалит Цезаря, как бога, потому что Цезарь обеспечил ему lex curiata, то говорит, что, как только он вступит в должность, сразу объявит все законы Цезаря недействительными. В этом — весь Клодий!
Теперь Цицерон побагровел. Курион даже решил было, что сейчас его хватит удар.
— И Цезарь сделал его плебеем?
— В тот самый день, когда ты распустил язык на суде Гибрида. В полдень все было тихо и спокойно. А через три часа Клодий уже вопил о своем новом статусе плебея. И о том, что он намерен обвинять тебя.
— Бесконтрольная речь смертельна! — простонал Цицерон.
— И ты понял это только сейчас? — усмехнулся Курион.
