Джеймс Клавелл - Тай-Пэн
– Да, Верховная госпожа, но это лишь потому, что вы едва не умерли. Десять минут, и вы будете так же прекрасны, как всегда – я обещаю вам!
– Будь тиха, как бабочка, Сестра, – предупредила ее Мэй-мэй. – Что бы ты ни делала, не разбуди Отца, и скажи этому черепашьему дерьму на кухне, что если Отец проснется прежде, чем я буду готова, ты лично – по моему приказу – раздавишь им пальцы в тисках.
Йин-си в восторге выпорхнула из комнаты. В доме настала глубокая тишина.
Йин-си и А Сам на цыпочках вернулись в спальню, вымыли Мэй-мэй в ванне с душистой водой, принесли нагретые солнцем штаны из тончайшего шантунгского шелка алого цвета и алую же рубашку и помогли ей одеться. Они вымыли ей ноги и сменили повязки, потом поддержали ее, пока она чистила зубы и ополаскивала рот мочой младенца. В заключение Мэй-мэй пожевала несколько пахучих листочков чая и наконец почувствовала себя чистой и свежей.
Они тщательно расчесали ей волосы, заплели их в косу и изящно украсили свежими сладкопахнущими цветами. Потом поменяли простыни и подушки, побрызгали на них духами и положили под подушку пучок ароматических трав.
И хотя все эти передвижения и переодевания отняли у нее много сил, Мэй-мэй почувствовала себя так, словно заново родилась на свет.
– А теперь немного бульона, Верховная госпожа. А затем – свежее манго, – сказала Йин-си.
– А затем, – с важностью добавила А Сам, и ее серебряные серьги зазвенели, – у нас есть для вас замечательная новость.
– Что?
– Только после того, как вы поедите, Мать, – сказала А Сам. Мэй-мэй начала протестовать, но А Сам лишь твердо покачала головой – Мы должны заботиться о вас, вы еще не выздоровели до конца. Вторая Мать и я знаем, что хорошая новость очень благоприятна для пищеварения. Но сначала вы должны съесть что-нибудь, чтобы было что переваривать.
Мэй-мэй выпила немного бульона и съела несколько нарезанных ломтиков манго. Они стали уговаривать ее поесть еще. – Вы должны восстанавливать свои силы, Верховная госпожа.
– Я доем манго, если вы расскажете мне новость прямо сейчас, – сказала Мэй-мэй.
Йин-си задумалась. Потом кивнула А Сам:
– Говори, А Сам. Только начни с того, что рассказал тебе Ло Чум: как это все началось.
– Не так громко! – напомнила им Мэй-мэй. – Не разбудите Отца.
– Ну так вот, – начала А Сам, – вечером накануне нашего приезда – семь ужасных дней назад варварский сын Отца угодил в лапы к самому дьяволу во плоти, тоже варвару. Этот чудовищный варвар раскинул сети заговора, такого грязного и бесчестного, такого демонического – уничтожить любимого сына нашего Отца, – что я едва могу найти слова, чтобы рассказывать о нем. И вот прошлой ночью и сегодня, пока волшебное питье варварских демонов побеждало вашу лихорадочную болезнь, наступило время ужасной, судьбой предопределенной развязки. Всю бессонную ночь мы провели на коленях, умоляя богов о защите. Но все напрасно Отец должен был погибнуть, вы должны были погибнуть, мы должны были погибнуть, и, что еще хуже, враг торжествовал победу. – А Сам замолчала, потом, прилежно изображая слабость в ногах, проковыляла к столу, взяла крошечную чашечку с вином, которую Йин-си принесла в подарок Мэй-мэй, и сделала глоток, не в силах справиться с волнением.
Вернув себе таким образом самообладание, она продолжила свой рассказ, сопровождая его леденящими кровь паузами, невероятными вздохами и энергичной жестикуляцией.
– И там, в самой грязи, – закончила А Сам рыдающим шепотом, тыча пальцами в пол, – разрубленный на сорок кусков, в окружении пятнадцати мертвых тел наемных убийц, лежал труп этого варварского дьявола, Горта! Так был спасен наш Отец!
Мэй-мэй радостно захлопала в ладоши, поздравляя себя со своей дальновидностью. Определенно, боги не оставили нас своим покровительством! Хвала Всевышнему, что я поговорила с Гордоном не позже, чем было нужно. Если бы не он…
– О, как чудесно! О, А Сам, ты великолепно все рассказала. Я едва не умерла, когда ты дошла до того места, где Отец уходил из этого дома сегодня утром. Если бы перед тем, как ты начала, вы заранее не предупредили меня, что новость замечательная, я бы действительно умерла.
– Хейа, девочка! – Струан проснулся, разбуженный хлопками Мэй-мэй.
Йин-си и А Сам торопливо поднялись на ноги и поклонились.
– Я чувствую себя фантастически лучше, Тай-Пэн, – объявила Мэй-мэй.
– Ты и выглядишь фантастически лучше.
– Тебе нужна пища, Тай-Пэн, – сказала она. – Ты, вероятно, не ел весь день.
– Спасибо, девочка, но я не голоден. Я перекушу попозже у себя в резиденции. – Струан встал и потянулся.
– Пожалуйста, поешь здесь, – попросила Мэй-мэй. – Останься здесь сегодня. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы… ну, пожалуйста, останься Это сделает меня очень счастливой.
– Ну, разумеется, девочка, – согласился Струан. – Ты должна принимать хинную корку еще четыре дня. Три раза в день.
– Но, Тай-Пэн, я и так чувствую себя благословенно хорошо. Пожалуйста, не надо больше.
– Три раза в день, Мэй-мэй. Следующие четыре дня.
– Кровь господня, у этой штуки вкус птичьего помета, смешанного с уксусом и змеиной желчью.
В спальню внесли стол, весь уставленный кушаньями. Йин-си прислуживала им, потом оставила их одних. Мэй-мэй, изящно орудуя палочками, лакомилась обжаренными в масле креветками.
– Что ты делал сегодня? – спросила она.
– Ничего особенно важного. Но одна проблема решена. Горт мертв.
– О? Как? – воскликнула Мэй-мэй и принялась усердно изображать то удивление, то ужас, слушая его рассказ. – Ты очень умный, Тай-Пэн, – сказала она, когда он умолк. – Но твой йосс фантастически хороший.
Струан оттолкнул тарелку, подавил зевок и задумался о йоссе:
– Да.
– Брок будет ужасно злой?
– Горт умер не от моей руки. Но даже если бы и от моей, он заслуживал смерти. По-своему, мне жаль, что он умер таким образом. – Смерть Горта и побег молодых выведут Брока из себя, подумал он. Мне лучше держать наготове пистолет или нож. Станет ли он охотиться за мной, как ночной убийца? Или придет открыто? Эти заботы я отложу на завтра. – Кулум должен скоро вернуться.
– Почему ты не ложишься спать? Ты выглядишь усталым. Когда Ло Чум принесет известия, А Сам тебя разбудит, хейа? Думаю, мне сейчас тоже лучше спать.
– Наверное, я так и сделаю, милая. – Струан нежно поцеловал ее и обнял. – Ах, девочка, девочка. Я очень боялся за тебя.
– Спасибо, Тай-Пэн. Сейчас иди спать, а завтра мне уже будет гораздо лучше, да и тебе тоже.
– Мне придется вернуться на Гонконг, девочка. Как можно быстрее. На несколько дней.
У нее защемило в груди.
– Когда ты уезжаешь, Тай-Пэн?
– Завтра, если с тобой все будет хорошо.
– Ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу, Тай-Пэн?
– Конечно.
– Возьми меня с собой. Я не хочу… оставаться здесь одна, если ты будешь там.
– Ты еще слишком слаба для такого путешествия, а мне необходимо побывать там, девочка.
– О, но завтра я уже буду сильная. Я обещаю. На корабле я все время буду лежать в постели, а жить мы можем на «Отдыхающем Облаке», как и раньше. Пожалуйста.
– Я уезжаю всего на несколько дней, и было бы лучше, если бы ты осталась здесь. Гораздо лучше.
Но Мэй-мэй теснее придвинулась к нему, ласково тормоша его:
– Пожалуйста. Я буду очень хорошая, и выпью все чашки без возражениев, и никуда не встану с постели, и буду есть, и есть, и есть, и буду фантастически очень хорошей.
Я обещаю. Пожалуйста, не оставляй меня, пока я по-настоящему не поправлюсь.
– Ну хорошо, ложись спать, а завтра мы решим.
Она поцеловала его.
– Не надо на завтра решать. Если ты уедешь, я не буду есть и не буду пить чашки, клянусь Богом! Вот! – заявила она, передразнивая его суровый вид. – Твоя старая Мать встала обоими ногами на палубу, и она не сдвинется с места!
Струан крепко прижал ее к себе. Он чувствовал, как с каждой минутой она становится все сильнее. Да благословит Господь хинную корку.
– Хорошо, но тогда мы поедем не завтра. Послезавтра, на рассвете. Если ты достаточно окрепнешь к тому времени. Если же…
– О, спасибо, Тай-Пэн. Я буду чувствовать себя очень хорошо.
Он отстранил ее от себя, не выпуская из рук, и внимательно рассмотрел. Он знал, что пройдут месяцы, прежде чем к ней вернется вся ее былая красота. Но не одно только лицо делает человека исключительным, подумал он. Это то, что лежит в глубине – в глазах и в сердце.
– Ах, девочка, ты так прекрасна. Я люблю тебя.
Она коснулась крошечным пальчиком его носа.
– Почему ты говоришь такие вещи своей старой Матери? – Она приникла к нему. – Я думаю, ты тоже уж-жасно прекрасный.
Потом он дал ей лекарство, она зажала пальцами нос и выпила обе чашки. Затем положила себе в рот несколько чайных листьев, чтобы прогнать горечь. Он укутал ее, как ребенка, поцеловал еще раз и прошел в свою комнату.
В спальне он сбросил одежду, лег в кровать и блаженно вытянулся на прохладных простынях. Сон пришел быстро.
