Хирурги человеческих душ Книга третья Вперёд в прошлое Часть первая На переломе - Олег Владимирович Фурашов

форма психогенного мутизма. В настоящее время ребёнок в состоянии издавать только возгласы, в том числе передающие его переживания. Данное состояние — результат сильного психического потрясения, вызванного известным нам конфликтом в семье. Проще говоря, это мощное функциональное нервное расстройство. Поясняю, почему мы так считаем. У больного сохранны: центральная нервная система, двигательная активность, адекватные реакции на внешние раздражители, слух, интеллект — мальчик неплохо пишет и в этой форме отвечает по существу на поставленные простые вопросы. Налицо и жестовый контакт. Органических поражений, в том числе травм головного мозга, не выявлено. Речевой аппарат без патологий: нёбо, голосовые связки, язык, уздечка языка — в норме.

— То есть, всё не так уж плохо? — попытался обобщить Подлужный.

— Я бы так не сказала, — возразила врач. — Потрясение очень сильное, а динамика душевного состояния неблагоприятная. Я беседовала с учителем Сюзьвинской школы, которая обучала ребёнка. Раньше у школьника развитие было выше среднего. Была хорошо поставлена речь. Он, для своего возраста, великолепно играл на гармони. А сейчас всего этого не наблюдается. Усугубляют его состояние два постоянных отрицательных фактора: потеря родителей и привычной социальной среды, а также то, что даже проблесков возврата речи не наблюдается. Всё в совокупности говорит за то, что течение болезни неблагоприятное. Неврозы, фобии, навязчивое состояние прогрессируют и приобретают стойкий характер. Значит, без экстренного грамотного и системного лечения, без помещения мальчика в благоприятную, комфортную среду, выздоровление невозможно. Самовыздоровление исключается.

— Иначе говоря, Костю нужно отправлять в спецшколу.

— Не просто в спецшколу, а в специализированную школу-интернат, — уточнила Зыбина. — И чем скорее — тем лучше.

— Мы звонили в Ласьвинский интернат, отправили туда телеграмму, подготовили письмо, но нам место раньше марта не обещают, — посетовал Алексей. — А у себя мы таких условий не в состоянии создать?

— Я разговаривала с директором детдома Фокиным, — вздохнула Марина Зотеевна. — Он поселил мальчика в комнате с двумя ответственными уравновешенными воспитанниками постарше. Фокин также довёл до меня, что вы под личную ответственность обязали взять котёнка и упорядочить пользование гармошкой. Это, конечно, неплохо. И предпочтительнее ситуации в Говяжьей. Тут вы, как говорится, стихийно, скорее всего, угадали.

— Спасибо.

— Тем не менее, всё перечисленное — полумеры, профанация лечения. Здесь мы нужную обстановку не обеспечим.

— А если приплюсовать, допустим, свободное, щадящее, так сказать, выборочное посещение школы Костей? — не сдавался Подлужный. — Комфортное общение со сверстниками…

— Это вообще исключено, — отрезала доктор. — Это возрастание социальной нагрузки. Это стрессовые ситуации. Это конкурентная среда. Даже простые игры — это уже соревнование. Нет, нет и нет. Представьте себе: мы отправили ребёнка в интернат для глухонемых. И такая возможность есть. Но это же для него удар страшной силы. Он поймёт, что на нём поставили крест. Вот и обычная школа для него — то же самое, только с обратным знаком. Другое дело, мальчику полезна мягкая трудотерапия — немножко помахать лопаткой на уборке снега. Посильные прогулки на свежем воздухе. Мы также ему назначили лёгкую медикаментозную терапию…Кое-какие противотревожные, нейролептические средства…Будем практиковать массажик, дыхательные упражнения, расслабляющую лечебно-коректирующую гимнастику. Всякие же резкие телодвижения и душевные метания не просто противопоказаны, а недопустимы.

— Да у вас целая программа, — обрадовался Алексей. — Марина Зотеевна, может быть, вы-то справитесь?

— Алексей Николаевич, — с досадой резюмировала та, — вы меня не слишком внимательно слушали. Нужна системная работа искусника своего дела. То есть, ежечасное наблюдение и контакт с больным. Компетентная корректировка лечения. Я, конечно, не случайный человек в медицине, но отнюдь не специалист в данных вопросах. Да и временем для того не располагаю. Сегодня, по настоятельной просьбе Гудковой, я весь день отдала мальчику. Но у меня, как и у других наших врачей, свои заботы и свои больные. И пренебрегать ими — преступление.

— Понял, — подчинился Подлужный.

— Кроме того…, — выдержала акцентированную паузу Зыбина. — В дальнейшем прошу иметь в виду: все контакты с больным — через меня. И последнее. Мальчик настроился, что с наступлением весны его отправят в интернат. Он немножко воспрял. Ждёт. И нам никак нельзя подвести эти ожидания, потому как длительное функциональное расстройство неизбежно перерастает в хроническое заболевание. В поражение тканей. В атрофию и патологию органов.

— Что ж, — вздохнул председатель райсовета, — беру эту проблему на особый контроль.

3

«Полное спокойствие может дать человеку только страховой полис», — авторитетно изрекал Остап Бендер в «Золотом телёнке». Как бы не так! В переломные эпохи абсолютных гарантий не в состоянии обеспечить никто и ничто. Прогорают и страховые фирмы, и мировые компании, и даже президенты стран, ручавшиеся тем избирателям, что доверились им безоговорочно и безотчётно. А меж тем, искренность, наив и простодушие ничуть не избавляют от ответственности перед судьбой простых людей. И на недоумевающие стенания последних, дьявольское провидение, презрительно насмехаясь, поучает свысока: «Так не будьте впредь простофилями! Не верьте никому. На Бога надейся, а сам не плошай».

Такого же рода недотёпой однажды ощутил себя и Подлужный. В начале февраля он получил уведомление из Ласьвинской специализированной школы-интерната. Оно гласило, что учреждение, во исполнение решения вышестоящей организации, будет ликвидировано в первом полугодии 1993 года. Донельзя возмущённый, председатель райсовета связался с директором лечебного заведения Портачным и принялся пенять тому на введение в заблуждение. Увы, руководитель заведения оказался ровно таким же простофилей, что и Алексей.

— Простите великодушно, — вежливо спросил директор спецшколы, — вам сколько лет?

— …Кгм, тридцать семь, — сдерживая себя, ответил Подлужный. — Хотя это и не имеет никакого отношения к делу.

— А мне шестьдесят, — с горечью поведал Портачный. — И сорок из них я отпахал в интернате. В том числе тридцать шесть — директором. И если для вас известие о ликвидации — неприятность, то для меня — стихийное бедствие, казнь египетская, лихо лихое и горе горькое…Ещё перед Новым годом я строил скромные, а всё ж планы. Но областные депутаты в новом бюджете, что тот Прокруст, обрубили финансирование на здравоохранение. И вот нам с вами результат: интернат, единственный такой на всё Среднегорье, закрывается по произволу властей.

Начались лихорадочные поиски вакансии. Выражаясь по-старорежимному, в города и веси разосланы письма с описанием отчаянной ситуации с Костей Тыжных. Письменные контакты были дополнены настойчивыми телефонными коммуникациями. И вскоре прогнозируемо выяснилось, что в соседних областях положение оказывалось ничуть не лучше. Оттуда один за другим поступали учтивые и вынужденные отказы. Как итог, обещанные сроки были сорваны. И Алексей, с отвращением к самому себе, представлял, что испытывает больной мальчик по отношению к дяде-пустобрёху.

Сегодняшним утром Подлужный явился в райсовет раньше обычного, потому что накануне поздним вечером прибыл из трёхдневной командировки. А это значило, что на работе