Конн Иггульден - Боги войны
Тут Брут взглянул на писаря, и тот поспешно отвел глаза. Квестор, который соображал быстрее своего подчиненного, все понял. По его щекам заходили желваки — решение давалось нелегко.
— Откуда мне знать, что ты не с Цезарем? — спросил он.
Вопрос произвел на собеседника совершенно неожиданное действие. Брут расправил плечи и словно стал выше ростом. Комната сразу сделалась маленькой и очень душной. Пальцы его правой руки забарабанили по серебряному нагруднику, в наступившей тишине стук казался громким и устрашающим.
— Ты полагаешь, я должен назвать вам пароль? — рявкнул Брут. — Какой-то особый знак в доказательство того, что я не мятежник? Времена сейчас весьма непростые. Больше ничего не могу тебе сказать. Если вы не поможете, я сожгу дотла и порт, и вас вместе с ним. Мои солдаты забьют окна и будут слушать, как вы воете, пытаясь вырваться наружу. Это тебе подходит? — Брут смотрел на квестора, всем видом показывая, что не шутит.
— Тарент. Он собирался зайти в Тарент, — поспешил вмешаться писарь и вздрогнул — квестор замахнулся на него кулаком, хотя в душе обрадовался: незадачливый помощник избавил его от необходимости самому принимать решение.
Брут подумал и решил, что они не лгут. Он стал соображать. До Тарента несколько часов быстрой езды через перешеек, который галере нужно обойти.
— Спасибо, господа. Ваша преданность не останется без награды, — произнес он, и эти слова повергли собеседников в растерянность и страх. Похоже, вскоре так будет во всех римских владениях — сегодня люди не знают, кто придет к власти завтра. Подозрительность и недоверие, порожденные войной, уже начали разъедать основы державы.
Выйдя во двор, Брут увидел своих солдат — они быстро, но без суеты наполняли из колодца мехи с водой. В приступе злобы полководец хотел приказать им сжечь порт, как грозился. Ведь порт может пригодиться Юлию, когда тот станет снаряжать флот в Грецию. Но передумал — столб дыма могут увидеть издалека. И потом, ему даже хотелось, чтобы бывший друг поскорее добрался до Греции. Брут очень скоро займет у Помпея подобающее место, для этого хватит пары месяцев, а там — добро пожаловать, Юлий.
— Сенека, сейчас в Тарент направляется военная галера. Я поскачу туда. Запаситесь провизией и следуйте за мной.
Сенека посмотрел на солдат и сжал губы в тонкую черточку.
— Нам нечем платить за еду, — сообщил он.
Брут фыркнул.
— Это порт без судов. Думаю, склады тут забиты всякой всячиной. Берите, что нужно, и как можно быстрее отправляйтесь за мной. Понятно?
— Да, я надеюсь…
— «Да, господин», — поправил Брут. — А теперь покажи, что ты все понял, и — вперед.
— Да, господин. — Сенека резко отсалютовал.
Брут повел коня к колодцу, и юноша с завистью наблюдал, как непринужденно он проходит среди солдат: сам Сенека так не умел. Брут сказал им несколько слов; они рассмеялись. Для людей, долгие годы несших службу в гарнизонах и на дорожных постах Рима, этот полководец был настоящим героем. Сенека тоже чувствовал нечто сродни восхищению и надеялся, что еще покажет себя.
Брут вскочил в седло и зарысил по дороге, ведущей на юг. Сенека снова стал командиром — от него опять ждали приказов. Ему повезло: мало кому из его ровесников довелось поучиться у великого галльского полководца. Стараясь подражать Бруту, молодой офицер подошел к легионерам. Обычно Сенека держался в стороне от солдат, и теперь они недоуменно переглядывались. Один из них протянул ему мех с водой, и Сенека напился.
— Как ты думаешь, господин, он найдет для нас галеру? — спросил солдат.
Сенека вытер губы.
— Не найдет — отправится вплавь, а нас будет толкать перед собой, — ответил он и улыбнулся, видя их оживление.
Такое пустячное дело, и все же Сенека почувствовал в себе уверенность, какой не могли дать самые лучшие военные учения.
Брут галопом несся по чахлой траве южных холмов, не сводя глаз с горизонта — вот-вот должно появиться море. Он устал, проголодался, кожа под доспехами зудела, но ему приходилось терпеть — галера зайдет в Тарент ненадолго. Брут даже не задумывался, что предпримет, если судно уже ушло. Разумеется, чем дольше он остается на суше, тем для него опаснее, но какой прок беспокоиться заранее? Годы, проведенные в Галлии, научили не думать о том, что от него не зависит, и беречь силы для решения посильных задач. И сейчас он прогнал ненужные мысли и быстро несся по неровной земле.
К своему удивлению, Брут чувствовал ответственность за стражников. Он лучше Сенеки понимал, что случится, если их схватят. Солдаты дали торжественное обещание не сражаться за Помпея, и Юлий просто вынужден будет поступить с ними соответственно — в назидание прочим. Отдавая приказ, он, конечно же, сокрушенно покачает головой. Однако кто-кто, а Брут знает — Юлий прежде всего полководец, а потом уж человек, да и то если это выгодно. Гарнизонные солдаты и дорожные стражники понятия не имеют, что такое борьба за власть. Жернова гражданской войны, еще толком не начавшейся, размелют их в кровавую кашу. Нет, галера обязательно должна быть на месте.
Брут напрямик скакал через холмы, поля и долины и раздумывал о будущем. Если он явится к Помпею с двумя когортами солдат, диктатору придется с ним считаться. Приди он один — неизвестно, когда Помпею заблагорассудится дать ему легионеров. Перспектива не из приятных. Помпей побоится ему довериться, и Брут вполне может оказаться на передовой в качестве простого солдата. Легионеры Десятого непременно заметят его серебряные доспехи, и бывший полководец погибнет в первом же бою. Значит, эти стражники нужны Бруту гораздо больше, чем он им.
Земли, лежащие к югу от Рима, сильно отличались от покрытых буйной растительностью северных равнин. Здешние земледельцы кое-как выращивали оливки и тонкокожие лимоны; едва живые — не деревья, а какие-то мощи, — чахнули они под жарким южным солнцем. Стоило коню замедлить шаг — вокруг начинали пронзительно лаять тощие собаки. В горло Бруту набилась пыль. На конский топот из редких домишек выходили люди и провожали всадника подозрительными взглядами. Крестьяне были черные и пыльные, как земля, что их кормит. По крови это не римляне, а скорее греки — осколки великой державы. Никто ни разу не окликнул Брута; тут, наверное, и не помнили об огромном городе, лежащем к северу от их земель. Здесь был другой мир.
Брут остановился у маленького колодца и привязал поводья к хилому деревцу. Поискал, чем бы зачерпнуть воды, и тут увидел невдалеке домишко из белого камня. В тени дома на грубо стесанной скамье сидел человек и наблюдал за Брутом. У его ног, высунув язык, лежал небольшой пес — в такую жару он ленился даже лаять.
Брут нетерпеливо взглянул на солнце.
— Вода! — крикнул он и изобразил, что пьет, поднеся ко рту сложенные ладони.
Мужчина внимательно изучал Брута, его одежду и доспехи.
— Заплатить можешь? — произнес он с сильным акцентом, но Брут понял.
— Там, откуда я приехал, не требуют плату за несколько глотков воды.
Крестьянин пожал плечами, поднялся и направился к двери.
Брут смотрел ему в спину.
— Сколько? — спросил он, доставая кошель.
Хозяин похрустел пальцами, что-то прикидывая.
— Сестерций, — сообщил он наконец.
Цена была немыслимой, однако Брут сдержал ярость и только кивнул, засовывая руку в кошель. Вынув одну монету, протянул ее незнакомцу. Тот долго ее разглядывал — как будто нарочно тянул время. Потом исчез в доме и вернулся, неся веревку и кожаное ведро.
Брут потянулся за ведром, но крестьянин проворно отскочил:
— Я сам, — и двинулся к грязному колодцу вслед за Брутом.
Пес встал и побрел за хозяином, скаля на Брута желтые клыки. Интересно, подумал Брут, коснулась ли война этих людей? Вряд ли. Они тут вечно живут, выцарапывая из скудной почвы пропитание, и если однажды мимо проехал воин — что им за дело до того?
Земледелец все с той же невыносимой медлительностью зачерпнул воды и дал напиться коню. Затем настала очередь Брута, и он начал пить, жадно глотая. Холодная вода стекала струйками по груди, когда он переводил дыхание. Хозяин безразлично смотрел, как Брут отвязывает от седла мех для воды.
— Наполни его, — велел Брут.
— Сестерций, — ответил крестьянин, протягивая руку.
Брут даже растерялся. Не подавится ли честный земледелец?
— Наполни мне мех, или твоя собака полетит в колодец, — заявил он, показывая на еле бредущего пса.
Пес лишь лениво приподнял губу, показывая зубы. Бруту хотелось вынуть меч, но это было бы смешно. Крестьянин, как и его собака, не выказал никакого страха, и Брут заподозрил, что в душе тот над ним потешается. Глядя на настойчиво протянутую руку, Брут выругался и вытащил вторую монету. Хозяин так же неспешно наполнил мех, и Брут молча, боясь не сдержаться, привязал мех к седлу.
