Василий Седугин - Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси
– Поняли. Куда еще понятней, – протянул Вавула.
– И у вас пути иного нет, как присоединиться к нам. Потому что пойдете в Новгород, так сразу в лапы князя Давыда Святославича попадете, и он вам ваши головушки отрубит за убийство своего воина.
– А где они жить будут? В землянке и так тесно, – спросил долговязый.
– Выроют новую.
– Тогда пусть копают. Я им не помощник.
– Все будем помогать! – строго сказал Клям. – Мы живем единым лесным братством. Стало быть, все заботы должны делить поровну.
Долговязый опасливо глянул на Кляма и промолчал, и Вавула сделал вывод, что порядок здесь держится на старике и его побаиваются.
Коротыш все это время не сводил масляного взгляда с Росавы, наконец, подошел к ней и предложил миролюбиво:
– А давай землянку на двоих копать. Знаешь, какой я ловкий!
Вавула тотчас загородил собой девушку:
– Не лезь! А то на кулак нечаянно нарвешься!
– Ишь ты! Испугал очень.
– Я предупреждаю раз, – пригрозил Вавула; глаза его потемнели, видно было, что он с трудом сдерживает себя.
– Но-но-но, петухи! – прикрикнул на них Клям. – Еще из-за бабы ссоры не устраивали! Только сцепитесь, живо головы поотрываю!
Он сходил куда-то под обрыв, вернулся с лопатами, кинул каждому:
– Накопили силы из-за безделья. Вот немного порастряситесь, скиньте дурь!
Вавула и оба парня начали копать яму. Клям подозвал Росаву:
– А мы с тобой обедом займемся. Шти варить умеешь?
Росава молча кивнула головой.
– Вот и ладненько, вот и хорошо! Вот котел, вот мясо, репа, лук. Водичка в реке. Чистенькая вода! Течет из торфяного болота, поэтому коричневатая с виду, но вкусная, слов нет! А я пока костерок сварганю, веток сухих здесь полно, как в лесу! – пошутил он, ласково поглядывая на девушку; видно, она ему понравилась.
После обеда настроение у всех сразу повысилось. Клям объявил небольшой послеобеденный отдых. Разбойники легли спать. Вавула с Росавой уселись возле воды, в таком месте, где их никто не мог услышать.
– Как нам быть, Вавула? – со страхом спросила Росава. – Ведь мы к разбойникам попали!
Вавула помолчал. Он и сам понимал, что положение у них хуже некуда. И в Новгород нельзя возвращаться, и с разбойниками не по пути. Он все время думал об этом и не мог найти правильного решения.
Ответил хмуро:
– Жить пока будем в лесу. А там посмотрим.
– Чего смотреть-то?
– Может, сбежать удастся.
– Сбежишь тут! Мы шли такими топями, так петляли, что у меня в голове кругом пошло!
Вавула долго думал, наконец произнес:
– Ну не вечно же здесь сидеть! Наверно, задание какое-нибудь дадут, выведут из чащобы на свет вольный. Вот тут и дадим деру!
Ночь провели у костра. Все бы ничего, но заели комары, которые пролезали в малейшие щелочки в одежде и чкалили немилосердно.
Землянка была готова на другой день. Стены у нее укрепили жердями, крышу покрыли елочными лапами.
– Будьте покойны, ни одна капля дождя не протечет! – любовно оглядывая сооружение, говорил Клям. – Проверено многими годами жизни в лесу!
– Нары для вас общие делать или как? – осклабясь, спросил коротышка.
– Опять не в свое дело лезешь, Клуд? – строго оборвал его Клям.
– Молчу, молчу, – покорно ответил тот и отошел в сторону.
– Вот так-то лучше. Как захотят, так и соорудят.
Вавула по обе стороны землянки приладил настилы для спанья, накидал сухого сена, которое разбойниками было заготовлено заранее.
– Вот бы комаров выгнать, тогда было бы все в порядке, – сказал он.
– А ты не знаешь, как это делается? – удивленно спросил Клям.
– Не приходилось.
– Я подскажу.
Он натаскал в землянку горячих углей, сверху бросил зеленую траву, и из двери повалил белый дым. В нем серенькими точками наружу устремилась масса кровососов. И вправду говорят, что в каждом деле бывают маленькие радости. Такую радость испытывали и Вавула с Росавой, засыпая в землянке без надоедливого комарья.
Два дня прошли спокойно и однообразно. Ели, спали, вели неторопливые разговоры. На третий Клям отозвал в сторонку Росаву, сказал строго:
– Вот что, девонька, пора хлеб отрабатывать. А задание у тебя будет несложным. Оденешься нищенкой, пойдешь по окрестным селам милостыню собирать...
– Я никогда побирушкой не была! – возмущенно проговорила Росава.
– Станешь. Станешь, милая. И побирушкой, и еще кое-кем придется побывать, коли я прикажу. – И Клям взглянул ей в глаза таким ледяным взглядом, что у нее сердце холодом обдало. – Так что лучше не перечить и делать то, что я прикажу!
– Хорошо, хорошо, дядя, – поспешно согласилась она.
– Вот так-то лучше, – продолжал Клям. – А теперь слушай меня внимательно. Пойдете с Клудом...
– Я бы хотела с Вавулой.
– Мало ли чего тебе захочется! Я сказал – пойдешь с Клудом!
– Я боюсь его. Он пристает ко мне.
– Я ему в ушко пару ласковых слов скажу, и он отстанет от тебя раз и навсегда. Поняла?
Росава, мертвая от страха, только молча кивнула головой.
– Так вот, пойдете с Клудом. Он останется в деревушке, для него местечко заранее припасено, где будет тебя ждать. А ты прогуляешься по селениям. Внимательно приглядывайся и прислушивайся. Тут как раз купцы останавливаются. Бывает, в одном селении ночуют, бывает, в другом. Как заметишь, так не торопись бежать, а хорошенько выгляди, выведай, сколько народу при купцах, сколько охраны с ними. Все-все выведай. Потом скоренько к Клуду. Так и так, мол. Расскажешь все, что видела. А дальше дело наше. Мы решим, как поступать, что предпринимать. Понятно я говорю?
– Понятно, дяденька.
– Ну вот завтра с утра и ступайте с Богом.
Ночью Росава шепталась с Вавулой.
– Хитер старик! – вздыхал Вавула. – Боится нас вместе отпускать, знает, что сбежим. Тебе волю дает, а меня в заложниках держит. Потом тебя в землянке оставит, меня на дело отправит. Затягивает постепенно в разбойники, гад!
– Попались мы, Вавула. Как куры в ощип попались! И выхода никакого нет!
– Не бойся. Что-нибудь придумаю.
После завтрака Росава вместе с Клудом вышли из лагеря. Напарник шел уверенно, видно, не раз приходилось проделывать этот путь. Еще раз убедилась Росава, в какай глухомани жили разбойнички. Не зная местности, утонешь в болотах и трясинах не один раз, пропадешь в самом неожиданном месте. Так что даже не стоит одним пытаться вырваться.
Клуд в дороге вел себя с ней благопристойно, приставать даже не пытался. Видно, Клям его сильно застращал. Только рассказывал кое-что из своей разбойничьей жизни. Как подстерегали отдельных купцов или богатеньких путников. Грабили подчистую, часть добычи делили между собой, а драгоценности забирал себе Клям, куда-то прятал.
– Как закончим промышлять, разделим поровну и разойдемся в разные стороны, – говорил убежденно Клуд. – Нам верить нельзя, можем промотать, прокутить или проиграть, мы на это мастера. Да и как по-другому? Если трудом заработаешь, так ценишь. А тут богатство само в руки дуром прет, какая ему цена? Как приходит, так и уходит.
– А что за язык такой у вас тарабарский? – спросила она. – Долго ему надо учиться?
– А ты ничего не поняла? – удивился он. – Тут и учиться не надо. Делишь слова пополам. Сначала произносишь последнюю часть слова, а потом – первую. Ну, например: сейчас повернем направо. А я говорю так: час-сей вернем-по право-на.
– Так просто? – удивилась Росава.
– Конечно. Зато для других непонятно.
– Я ничего не разобрала из ваших разговоров. И немножко страшно становилось, когда слушала. Вроде бы вы какие-то особенные люди.
– А мы и есть особенные! – вздохнул Клуд. – И не только ты, а все нас боятся. И ненавидят.
Росава в душе согласилась с ним. С детства мать пугала ее разбойниками:
– Не ешь с ножа, разбойником будешь.
Не думала, не чаяла, что придется встретиться с ними, а вот довелось. Даже помогать приходится в их черном деле.
– А если тебя поймают? – спросила она и испугалась вопроса: вдруг Клуд обидится и, чего доброго, прибьет ее? Но он спокойно, почти не задумываясь, ответил:
– С нами разговор короток: повесят на первом дереве. Да еще петлю покрепче затянут.
– Как же ты выбрал себе такую судьбу?
– Ты выбирала? А тоже оказалась среди нас. Попадешься, и тебя сушиться на солнышке повесят. Рядом висеть будем!
По телу Росавы пробежала дрожь. И вправду, разве ее помилуют? Ведь идет она сейчас на разбойное дело. Пусть не грабить и убивать, всего-навсего пособлять, но и с пособниками расправляются так же безжалостно, как и с преступниками. Боже мой, куда ее судьба занесла!
За разговорами вышли к селищу – запустевшему селению. Когда-то здесь жили люди, пахали пашню, на лугах пасся скот. Но земля истощилась, крестьянам пришлась перебраться на новые участки. Остались разрушенные и полуразрушенные дома, торчали печные трубы, кое-где виднелись колья, полусгнившие жерди от загородей, гордо стоял колодезный журавль.
– Вот здесь я и обитаюсь, – сказал Клуд и нырнул в какую-то нору.
