Валерий Язвицкий - Вольное царство. Государь всея Руси
– Млад еще Махмет-то, государь, – начал Курицын.
– Дурня годы лечат, – резко перебил дьяка Иван Васильевич.
– А поход, – сказал Патрикеев, – по моему разумению, государь, лучше на весну отложить, вслед за ледоходом большую судовую рать послать.
– Верно, – одобрил Иван Васильевич. – Судовой-то рати добре за льдом идти. Лед-то ломать и топить татарские ладьи будет, а наши – оберегать.
– Верно, государь, против льда не пойдешь! – подтвердил Патрикеев.
– Ну вот ты, Иване Юрьич, и подумай с воеводами, как сие все снарядить, да подумай, не добавить ли им некои конные полки? Ведь не все им на воде биться. С погаными-то придется и в поле встретиться.
– Все успеем, государь, к ледоходу пошлем, – молвил Патрикеев.
Взглянув на князя Данилу Щеню и воевод его, молвил Иван Васильевич:
– Думал яз о ваших делах с маэстро Альберти, который о пищалях для людей и для перевозки пушек на дровнях в зимние походы нешто новое измыслил. Ты, князь Данила, из грамоты короля Ганса сказывал, что его большие корабли не могут приступать к приморским городам из-за мелководья, множества скал и вельми узких проливов. Там можно речные мелкие суда к морскому бою приспособить. Тогда наши рати будут легко отбивать от берегов свейские корабли с приправой, и с ратными людьми, и с харчем для них. Мыслю, весной у финских берегов и наши судовые рати уже биться смогут…
– Сие много нам поможет, государь! – заговорили Щеня и его воеводы. – Как важна берегу помощь с моря, мы уже на своей шкуре изведали. Тогда с судовыми ратями и у берегов, и на озерцах, и на реках свеев бить будем…
– Все сие добре изделать надобно, ибо всегда для всякой рати пригодится, – продолжал старый государь. – Токмо мыслю, в ближние дни по крещенским морозам увидим, какая зима будет.
– Может, пошлем токмо конные рати и лыжные, а новые пушки маэстро на особых дровнях так укрепит, что с дровней сих с любого места из тяжелых пушек можно будет бить, – предложил Иван Юрьевич.
– А яз, государь, мыслю на крещенские морозы особо не надеяться – вдруг и потеплеет почему-либо, – сказал Курицын. – Лучше подождать афанасьевских!
– Подождать можно, афанасьевские-то верней, – согласился государь. – Нам сие лучше, чем свеям-то. Тем свои рати доржать на чужой земле, всякие припасы и приправы через море им слать, а мы же у собя дома, да и воям нашим передохнуть надо. – Государь обернулся к Щене-Патрикееву и сказал: – А ты, князь Данила, и в беде добру учись! Полки свои готовь к крещенским морозам, дабы афанасьевские врасплох тобя не застали. Яз же много вам полков дам на подмогу. Не устоит никакой Кантакузен.
– Спасибо, государь великий! – заговорили радостно все воеводы.
– Ведайте, – возвысив голос, продолжал государь, – и всех своих вразумляйте, что бьемся мы за Варяжское море, за Русь святую, за выход ее на вольный свет… Для сего яз не токмо ништо, но и собя не пожалею!
Дня через три в одном из своих докладов о разных вестях по «борзым грамотам» из Москвы Курицын доложил государю, что шведский воевода Стен Стур начал по суше и по морю стягивать свои войска к крепости Або как к исходному месту отправки своих войск для защиты Остерботнийской равнины и к крепости Улеаборгу для борьбы с русскими на каяньской земле.
– А скажи, Федор Василич, – спросил государь, – сыскал ли Стен Стур-то собе союзников? Помогает ли ему Ганза?
– Ганза иной раз и помогает, как купцы помогать могут. У них на многое глаза убытками и барышами завешены, а ратного дела по-настоящему не разумеют. Других союзников Стур еще не нашел. Король же Ганс силы своих сторонников среди членов государственного совета хитро усиливает, и свейский государственный Рат не разделяет замыслов Стен Стура.
– Добре, – молвил государь, – добре, Феденька! Ты побай и подумай с дьяком приказа Большой казны Ховриным, составьте вместе грамоту Гансу и пошлите некую толику злата, дабы мог он своих доброхотов в свейском Рате более укрепить. Как нам известно, у Стен Стура своей казны нет, а свейский Рат денег ему не даст. А опричь того, к нужному времени у нас маэстро Альберти с новогородским Плотницким концом и с нашей помощью настроит морских ладей легких с пищалями. Чаю, на своих ладьях в морские походы ходить будем…
– Хитро у тя, государь, сплетаются все и ратные, и государственные, и торговые дела! – воскликнул князь Патрикеев. – И токмо помню яз, что заново стягивает свои войска Стен Стур, а опричь того, по финским землям князь Карл Кантакузен разгуливает.
– Верно, Иван Юрьич, о сем подумаем. Как на твой разум: тысяч сто воев наберем?
– Да они, государь, уже набраны. У нас тут коло главной ставки в новгородских землях более ста тысяч стоит, ежели всех слуг и холопов считать. Да у братьев Ушатых десять тысяч, а там нарубать можно устюжан, двинян, онежан, вятичей и других тысяч сорок, да каких тысяч-то!
– Ну вот, мы в самую зимнюю глушь отсюда пошлем на Кантакузена тысяч восемьдесят воев. Хватит! Мы потом с тобой, Иван Юрьич, и воевод, и полки для сего случая по-новому соберем. И каждой рати свою цель поставим. А ратей надобно не менее трех здесь и две – на севере. Да шли они одна за другой, как будет по святцам[162] указано: всякой рати свой месяц и день.
– А на ближние дни что прикажешь, государь? – спросил Иван Юрьевич.
– Следи, Иван Юрьич, в сии дни, меж крещенскими и афанасьевскими морозами, было бы готово войско к походу без задержки против Кантакузена. Выбери самое темное, самое студеное и жестокое время и в сие северное зло и стужу брось наши полки на Саволакс, дабы смять и разбить свеев с их воеводой Карлом. Не бойсь тягостей. О походах в Каянию, на Казань и прочих походах мы подумаем по мере надобности потом вместе с нашими воеводами.
Января семнадцатого ударили крепкие афанасьевские морозы. Русские войска по приказу князя Ивана Юрьевича Патрикеева двинулись от Новгорода и в самую стужу перешли финские рубежи. А через неделю прибыл сменный гонец от воеводы большого полка князя Василия Ивановича Оболенского-Нагого, начальника конной рати, с наиборзой грамотой о том, что русские полки напали на шведское войско Кантакузена, смяли и разбили шведов, убив более семи тысяч воинов, и в том числе погиб в бою и воевода Карл Кантакузен. Русские войска, не встречая сопротивления, продвигались по льду через болота и озера к крепости Ньюслотт…
Пересказав государю все содержание борзой грамоты, воеводы князя Оболенского-Нагого и набольший воевода Иван Юрьевич замолчали, ожидая замечаний государя.
Иван Васильевич в задумчивости отошел к окну, любуясь на разноцветное сверкание промерзшей слюды в косых лучах зимнего солнца. Медленно обернувшись и направившись в свою опочивальню, он сказал Патрикееву спокойно и как будто даже сонно:
– Ну, Иван Юрьич, отныне нам спать спокойно можно. Ратное дело добре пошло!..
– Катится дело-то наше, яко на колесах! – воскликнул князь Патрикеев. – Чую, свеи и силы и веру теряют, их рати уж духом ослабли. Нам с тобой, старым воеводам, видать уж сие, и глазами не видя.
– Ослабли они, Иван Юрьич, верно ослабли, – согласился Иван Васильевич, позевывая и крестя рот. – Ну, иди с Богом, отдыхай и ты… Засиделись днесь с тобой после обеда.
Старый государь проснулся на вечерней заре, в четвертом часу дня. На западе, вылезая из-за края земли, густо толпились громоздкие тучи, закрывая полнеба и только кое-где отсвечиваясь темно-багровыми отблесками зари, что, по народным приметам, предвещало назавтра ненастный ветреный день. Высота же небесная вся была мглисто-серая, без каких-либо очертаний облаков. И в этом серо-пепельном свете тусклый день медленно переходил уже в сумерки.
Иван Васильевич, заспанный, хотевший пить, увидев дворецкого, хрипло сказал:
– Кваску кисленького вели принести.
Он прошел в свой покой и сел за стол, из-за которого почтительно встали ожидавшие уже выхода государя Курицын и Майко. Они оба низко поклонились, а Курицын молвил:
– Будь здрав, государь. По приказу твоему.
– Из Литвы вести, государь, – добавил дьяк Майко, – от гостей московских и некоих наших доброхотов литовских.
– Не пропустил великий князь литовский посла к нам от султана турского, – заговорил Курицын, – о котором яз тобе сказывал. С ним яз мыслил торговое докончанье подписывать. Не полагал яз, что князь Лександр на такую дерзость пойдет против тобя и против султана. Видать, от кого-то помочь великую имеет.
– Верно мыслишь, Федор Василич, – одобрил государь. – Ведаю яз, отколе и пошто помочь ему идет: или от папы, или от цесаря, они вместе Орду против султана блазнят. Убытки да барыши не токмо купцам, но и государям на многое очи закрывают… О сем не токмо мы ведаем, но и ворог наш, Ганза, может еще лучше ведать.
