Жюльетта Бенцони - Эхо Марсельезы. Роман о замках
Это были пылкие и лихорадочные страсти, для которых война и Фронда[20] были идеальной декорацией, позволяющей любые безумства. Страсти принесли свои плоды: 28 января 1649 года мадам де Лонгвилль разрешилась маленьким мальчиком… прямо в переполненном зале Совета, в парижской ратуше, на глазах удивленной толпы. Это было мгновение триумфа, но оно было лишено будущего. Вскоре потребовалось исчезнуть, чтобы спрятаться от королевских войск. Франсуа проводил свою любовницу до Нормандии, где она узнала о том, что сослана. И он покинул ее, чтобы разжечь войну в Пуату…
Во время боев в Париже 19 февраля 1652 года, у Сент-Антуанских ворот, Франсуа был серьезно ранен в лицо мушкетной пулей, и это ранение вдохновило его на следующие строки, которые он отправил герцогине:
В войне за короля я потерял два глаза,Но ради такой цели я и не то б пожертвовал богам…
Очень галантные стихи, но Ларошфуко исправил их, когда потерял иллюзии относительно поведения своей ветреной любовницы.
Ради непостоянного сердца, что потом я узнаю лучше,Я воевал за короля и потерял два глаза…
Между тем восстание Франсуа VI причинило вред замку. В 1650 году его осадил и частично разрушил маршал де ла Мейере. Но это не помешало замку принимать знаменитых гостей. Ларошфуко жил в своем замке во время своей второй ссылки до 1662 года, то есть до публикации «Максим». Он умер в Париже в 1680 году, и мадам де Севинье написала своей дочери: «Несчастный месье де Ларошфуко отправился в свой последний печальный путь в Вертёй». Его вдова всю жизнь провела в замке вместе с детьми, там она и умерла в 1670 году.
Его старший сын, Франсуа VII, стал главным ловчим и хранителем королевского гардероба, а его внук, Франсуа VIII, женился в Вертёе на дочери министра Лувуа. Прекрасная свадьба была прокомментирована мадам де Севинье так: «Что вы говорите? Великолепие, иллюминации по всей Франции!» Однако молодой супруг написал несколько дерзких писем о Людовике XIV, о мадам де Ментенон… и Лувуа, и его вскоре отправили на два года в ссылку в Вертёй.
В XVIII веке замок был почти заброшен его хозяевами, которые занимали высокие посты при дворе. Во время Революции он сильно пострадал. Часть зданий сгорела, а вместе с ними – и некоторые семейные портреты… В первой половине XIX века часть зданий была отреставрирована.
Во время правления Наполеона III Вертёй перешел к младшему члену семейства, к Ипполиту, который стал послом Франции во Флоренции и Германии и занялся сбором мебели и предметов, разбросанных по всей стране во время переворота. Его сын граф Эмери продолжил дело своего отца и приобрел определенную литературную известность: он и его жена, Генриетта де Мэйи-Нель, будут увековечены Прустом в образах князя и княгини де Германт…
С тех пор Вертёй возглавил список или, если хотите, Орден (почти как у рыцарей), Ассоциации старинных французских домов, основанной маркизой де Амодио, урожденной Анной де Ларошфуко, которая так много сделала для сохранения национального достояния Франции и которую столь многие достойные граждане страны вспоминают и по сей день добрым словом.
Дьепп
(Dieppe)
Приключение герцогини де Лонгвилль
Жещины – это всегда крайности:Они либо лучше, либо хуже мужчин.
ЛабрюйерВ ночь с 19 на 20 января 1650 года несколько экипажей без гербов, один за другим и соблюдая дистанцию, выехали через Понтуазские ворота из Парижа. В этих каретах сидели женщины в масках, мужчины, переодетые в женщин, а на козлах располагался молодой человек, укутанный в толстую накидку, полностью скрывающую его. В действительности его звали Франсуа де Ларошфуко, князь де Марсильяк, и в данный момент он просто-напросто пытался помочь своей любовнице, очаровательной герцогине де Лонгвилль, покинуть столицу, где было небезопасно.
Это случилось в самый разгар Фронды, в ходе которой Париж, выступивший с оружием в руках против кардинала Мазарини, оказался вовлеченным в политическую игру то на стороне своего молодого короля Людовика XIV, то на стороне принцев крови, раздувавших огонь недовольства, чтобы снова вернуть себе власть и могущество, которые были отняты железной рукой кардинала де Ришельё.
В начале 1650 года удача улыбнулась кардиналу: Мазарини арестовал и отправил в Венсеннскую тюрьму разжигающих войну принцев – Конде, его брата Конти и зятя Лонгвилля. Лишь герцогине де Лонгвилль – Анне-Женевьеве де Бурбон-Конде, сестре Конде и Конти – удалось улизнуть от охранников кардинала, найдя себе и еще нескольким преданным ей людям убежище в маленьком домике в пригороде Сент-Жермен. И теперь она постоянно пребывала во власти страха. Эта женщина обладала такой мятежной душой, что ее прозвали «черным ангелом Фронды» (несмотря на то, что ее волосы были светлыми). Итак, когда Марсильяк сообщил, что это пристанище больше не годится, она тотчас же решила бежать. Но куда? В Нормандию, где еще недавно ее супруг герцог был губернатором и где у него остались надежные связи.
Она с такой уверенностью утверждала, что нормандские города распахнут свои ворота при одном лишь упоминании ее имени, что ей удалось убедить Марсильяка, предпочитавшего отправиться в свое собственное владение в Пуату. Но еще никому не удавалось противостоять мадам де Лонгвилль, и в конце концов все отправились в Нормандию. Однако, когда после целой ночи изнуряющей скачки по обледеневшим дорогам путники наконец приехали к воротам Руана, их ждало разочарование.
Герцогиня ожидала, что губернатор города встретит ее с большой помпой, ведь она послала уведомительное письмо, которое вручила виконту де Сент-Ибару, выехавшему вперед на разведку. Но, к несчастью для нее, в городе сменился губернатор. Мазарини, догадавшись, что его противники будут искать убежище в Нормандии, предпринял опережающие действия. И увидев маркиза де Бёврона, который, как она прекрасно знала, терпеть ее не мог, Анна-Женевьева поняла, что ей практически не на что надеяться. И точно, Бёврон, любезный и непреклонный, сообщил, что ей не предоставят убежища в городе и не остается ничего другого, как повернуть назад, если герцогиня не желает быть арестованной.
Итак, пришлось снова отправиться в путь. На этот раз в Гавр. Но и гаврские ворота оказались закрытыми перед беглецами, и никто не согласился приютить мятежников. И тогда у Марсильяка кончилось терпение: не могут же путники бесконечно колесить по Нормандии в грязных каретах, в которых приходилось тесниться в течение долгих часов? Его благоразумие подсказывало, что нужно изменить путь следования и отправиться в Пуату… Но мадам де Лонгвилль не хотела даже слышать об этом: если ее друг так желает вернуться к себе, туда ему и дорога! А она останется в Нормандии и отправится в Дьепп, куда ей с самого начала и следовало ехать, – вот где она будет чувствовать себя как дома.
На этот раз ей не удалось уговорить своего любовника. Он был уверен, что ему удастся разжечь войну в провинции. Убежденный в своей правоте маркиз покинул свою амазонку, заявив, что она всегда найдет защиту в его замке, пусть только обратится. Итак, они расстались…
На следующий день мадам де Лонгвилль наконец добралась до Дьеппа – столь желанного убежища. Замок, гнездившийся на одной из двух береговых скал, нависших над городом, был надежным строением из чередующихся рядов камня, кирпича и кремния, из-за чего его мощные башни блестели в лучах солнца. И у него была, конечно же, своя история, неразрывно связанная с историей города…
С давних времен Дьепп, как и Сен-Мало, был настоящим гнездом для морских разбойников, мореплавателей, с XVI века исследовавших африканское побережье возле Зеленого Мыса, а также рыбаков, не боявшихся ловить треску на территориях, простиравшихся вплоть до Исландии и в Норвегии. Совместными усилиями город превратился в богатый центр с активно развивающейся торговлей. Но, естественно, население Дьеппа плохо ладило с жителями противоположного берега Ла-Манша: в 1339 году дьеппцы захватили и разграбили Саутгемптон. Затем, в 1372 году, они помогли победить англичан у Ля-Рошели. Англичане не остались в долгу. Сделав паузу и дав остыть их воинственному духу, они подождали до 1420 года, а затем, вслед за Азенкуром, овладели Дьеппом, пиратским городом, считавшимся городом-бунтовщиком.
Угнетение – самая невыносимая вещь для тех, кто считает себя дьеппцем. В 1435 году наши моряки, ведомые рыцарем Шарлем де Маре, со всей ненавистью обрушились на оккупантов, сбросили их в море и, чтобы быть окончательно спокойными, что враги больше никогда не вернутся, превратили скромную башню, стоящую на посту на береговой скале, в большой и надежный замок. Впоследствии Франциск I, сделавший много полезного для города, еще больше укрепил замок.
Итак, в то время, когда мадам де Лонгвилль приехала сюда молить об убежище, замок являл собой великолепное зрелище. Обосновавшись, она созвала туда эшевенов[21] и аристократов, но не получила того одобрения, на которое рассчитывала. Дело в том, что в то время большой интерес у Дьеппа вызывала так называемая Новая Франция (т. е. Канада), к которой потянулись его самые отважные сыны. А выяснение отношений между королем и стремящейся к власти группой титулованных заговорщиков – какое до этого дело честным людям? Конечно, они были достаточно любезны, чтобы не оставить без крова даму, бывшую жену уважаемого губернатора Нормандии. Но с оружием в руках встать на ее защиту, вступив в открытое столкновение с королевской властью? Эшевены Дьеппа не были намерены совершать такую глупость. Не делая из этого тайны, они, тем не менее, заверили гостью: мадам может отдыхать, сколько хочет, и они позаботятся, чтобы она ни в чем не нуждалась…
