Андрей Колганов - Йот Эр. Том 1
– Эрнестина, вернись! – громко зашипела Аня, но было поздно. Не лезть же самой, вслед за дочерью, под стол?
Дорогих гостей встречали, как водится, стоя. Представитель заказчика строго по ранжиру представил местных товарищей высокому руководству, и лишь затем, когда гости заняли свои места за столом, стали рассаживаться и остальные.
Серго Орджоникидзе (вообще-то Георгий Константинович, но уже вошло в обычай именовать его партийным псевдонимом), устроившись на стуле и оглядевшись, недоуменно вскинул брови и негромко спросил, ни к кому персонально не обращаясь:
– А что, наркому груша не положена?
И действительно, среди поштучно разложенных каждому на персональную тарелку фруктов у всех московских гостей присутствовала груша. У всех, кроме Орджоникидзе. Прибывший вместе с Серго высокий чин из ОГПУ, сверкавший эмалью трех ромбов в краповых петлицах, заиграл желваками. Представитель заказчика, у которого в таких же петлицах имелся лишь один ромб, пошел красными пятнами. Ситуация требовала немедленного действия, чтобы затушевать ужасный промах перед наркомом тяжелой промышленности.
Однако не успели чекисты ничего предпринять, как Серго сам обнаружил причину казуса. Причина никуда не думала скрываться. Она сидела у самых его ног на полу, наполовину прикрытая скатертью, и спокойно доедала грушу.
Представитель заказчика с одним ромбом стал малиновым, как буряк, дыхание у него перехватило, и он смог лишь угрожающе просипеть, повернув голову в нужном направлении и выпучив глаза:
– Ну, Коновалова…
Тем временем Оржоникидзе нагнулся, взял малышку на руки и посадил себе на колени:
– Что, понравилась груша? – поинтересовался он, усмехаясь в свои шикарные усы.
Эрнестина энергично закивала, прекратив облизывать пальцы от сладкого сока.
– А виноград любишь? – продолжал спрашивать важный московский гость.
Девочка на мгновение задумалась. Слово «виноград» она уже знала, но попробовать его еще не довелось. Однако любопытство тут же взяло верх над осторожностью – почему бы не кивнуть и на этот раз?
Серго пододвинул к себе тарелку с фруктами, где лежала довольно приличная кисть темного, почти черного, с сизоватым налетом винограда, и, отщипнув несколько ягод, протянул Эрнестине:
– Держи-ка. Только ешь осторожно, не подавись: там мелкие косточки, – заботливо предупредил он несмышленую еще девчонку.
Что там косточки, дочка Ани поняла, еще не дослушав солидного усатого дядю, потому что успела раскусить виноградину раньше, чем нарком договорил до конца свой совет.
Представитель заказчика незаметно, бочком, подобрался к девице, не умеющей призвать к порядку собственную дочь (а еще командир РККА!), и злым шепотом принялся втолковывать:
– Смотри у меня, Коновалова! Еще раз такое повторится, ты у меня поедешь белым медведям санатории изо льда строить…
– Думаю, вам от меня беспокойства больше не будет, – спокойно отпарировала молодая женщина. – Я уже написала рапорт о переводе в Ташкент, к месту службы мужа.
От удивления чин из ОГПУ даже дернул головой. В Ташкент? В эту дыру, к каким-то там туркестанцам? По своей инициативе? Так и пусть едет, раз такая дура. Помедлив для порядка, он важно прознес:
– Ладно, рапорт твой мы удовлетворим. Нам тут разгильдяйство терпеть ни к чему.
Перед отъездом Аня сфотографировалась с дочкой у местного курортного фотографа, за несколько дней сдала дела и получила готовые фотокарточки, собралась в дорогу (хотя что там было собирать-то?) и отправилась на вокзал. Отбила телеграмму мужу – и на посадку. Путь до Ташкента был кружной, неблизкий. Ехать через продуваемые зимними ветрами степи в плохо отапливаемом вагоне было невесело, и девочку приходилось кутать как можно теплее, хотя она этому и сопротивлялась. Но все же по зимнему времени добираться было предпочтительнее – не пришлось тащиться через бесплодные пустыни с иссушающим воздухом в раскаленном на палящем солнце вагоне, когда даже раскрытые окна не спасали от изнуряющей жары.
5. Здравствуй, Ташкент!
Январский Ташкент встретил ее мокрым снегом, тающим на перроне, и знакомой родной фигурой с тремя кубарями в синих кавалерийских петлицах на воротнике долгополой шинели.
– Ну, здравствуй, Яков!
– Здорово, Анька! – муж стремительно подбежал, обнял ее, даже не дав сойти со ступенек, и лишь затем поставил на перрон.
– А где же дочка? – опомнился он через несколько секунд и тут же, увидав маленькую Эрнестину на площадке вагона, подхватил дочурку на руки.
– Смотри, какая большая вымахала! И серьезная.
– А ты кто? – действительно с полной серьезностью спросила девочка. – Ты будис мой папа?
– Почему – будешь? Я уже есть твой папа! – твердо заявил подтянутый командир со светлыми волосами, чуть вытянутым худощавым лицом и орлиным носом.
Приняв у Ани фибровый чемодан с вещами, Яков повел свою семью на выход, к остановке трамвая № 3. Домой и пешком можно было дотопать меньше чем за тридцать минут, но для дочурки это пока слишком. Да и багаж столько тащить неохота. Благо, что третий номер идет по самой улице Кафанова, останавливаясь сравнительно недалеко от дома, у перекрестка с улицей Ленина, так что и багаж придется тащить в руках не так уж долго. Здесь, в трапеции, ограниченной улицами Стрелковой, Саперной, Чехова и Тараса Шевченко, размешался своего рода филиал Старого города в Русской части Ташкента – узкие, кривые улочки, проезды, переулки и тупики, двухэтажные глинобитные дома за дувалами, с балханой (второй этаж на деревянных столбах) и айвоном (крытой террасой без передней стены). Извилистая улица Кафанова пересекала наискось этот маленький «старый город», являясь его главной магистралью. А совсем рядом был городской центр, где пышные здания дореволюционной постройки уже были разбавлены совсем недавно возведенными современными корпусами – такими, как Дом Правительства Узбекской ССР или большущее новое здание типографии газеты «Правда Востока». Здесь же лежали и зеленые островки – сквер Коммунаров, парк у бывшего дома генерал-губернатора, парк имени В. И. Ленина, разбитый на большом пустыре у русской крепости 1865 года…
Несмотря на столь узбекский вид этой части Русского города, жили здесь в основном не узбеки, а русские (от украинцев до татар) и евреи, недостаточно состоятельные для того, чтобы купить или построить дом европейского типа. Деревянный каркас обеспечивал жилищу некую стойкость к частым здесь землетрясениям, а остальное складывалось из сырцовых кирпичей или самана. Такой дом вполне можно возвести, опираясь на соседскую взаимопомощь, – обычай хашар еще не успел уйти в прошлое. Бичом кварталов, состоящих из подобных домов, была пыль, и потому не только дворики, но и улицы регулярно подметались и поливались.
Арыки, представлявшие собой каналы, отведенные от реки Чирчик севернее города, пересекали Ташкент в основном с северо-востока на юго-запад. От крупнейших из них – Бозсу, Бурджар и Салар (в обиходе нередко именовавшихся Хан-арыками) – ответвлялись арыки помельче. Все они заботливо обсаживались деревьями, что позволяло в летний зной наслаждаться тенью и прохладой текущей воды. Из арыков наполнялись маленькие прудики – хаусы, которых в городе насчитывались многие сотни.
Так что вода для полива в городе имелась в достатке. А поливать надо было не только улицы и дворики, но и маленькие садики и виноградники, устроенные в этих дворах. Хуже обстояло дело с питьевой водой. Ею горожан снабжали водоносы, обходившие с бурдюками квартал за кварталом. Нововведением сравнительно недавнего времени стали бочки на колесах, влекомые терпеливыми осликами. Колонки же, питавшиеся от водопровода, в этих кварталах были далеко не везде. Источником питьевой воды служила река Чирчик, бегущая с близлежащих гор и огибающая юго-восточные окраины Ташкента. Как и положено настоящей горной речке, питалась она водой ледников и была кристально чистая и холоднущая даже в самый нестерпимый зной. Поэтому ребятня в Чирчике не купалась, предпочитая для этой цели мелкие арыки и хаусы.
Вот в таком месте и поселилась молодая семья. Дома Аню с Яковом встретила ее мать, Елизавета Климовна, пожилая, но крепкая, статная сибирячка. Собственно, дом на ней и держался. Женщина эта была крутой породы. Чуть не полсотни лет назад, когда через их село гнали политкаторжан, шестнадцатилетняя Лиза углядела среди кандальников своего будущего мужа – и без оглядки ушла за ним.
Ее избранник, Алексей Ильич Коновалов, принадлежал еще к поколению народовольцев. Их совместную эпопею можно было бы рассказывать очень долго – каторги, ссылки, этапы, подполье… Удивительно, но в этих суровых условиях выжили довольно многие из родившихся у них детей – правда, только девочки. Аня была младшей среди них. Вот эти ее сестры с мужьями и детьми, хотя не все они жили вместе в одном доме, составляли большую семью, признанной главой которой была Елизавета Климовна.
