Виктор Сергеев - Унтовое войско
— Ты еще молод, Николя. Начинаешь карьеру… А у тебя так много врагов. — И она добавила по-русски: — Я совсем не понималь… Зачем тебе много врагов?
Муравьев поднялся, заходил по гостиной из угла в угол.
— Все они меня ненавидят и не терпят за то, что я молод. Меня возвеличили выскочкой. Когда в Петербурге узнали о моем назначении в Восточную Сибирь — это назвали скандалезом: слишком молод губернатор! Генерал-губернатор Западной Сибири, узнав, кто его сосед, пришел в азарт и не нашел ничего лучшего, как громогласно заявить первому попавшемуся молодому чиновнику губернаторства: «Ты министр!» — «Какой же я министр, ваше превосходительство? — возроптал бедный чиновник. — Я лишь начинаю службу». — «А вон Муравьев — мальчишка, а уж губернатор!»
Но эти протобестии ненавидят меня не только потому, что я обскакал их в чинах. Я для них белая ворона. То, что я умею делать, они этого не умеют. А то, что они умеют делать, я этого не хочу.
Был у меня с государем как-то… разговор… упомянул я об Амуре, а он в ответ: «Что до реки Амур, то с этим успеется. Для смышленого слушателя не нужно много слов». И, еще тогда было сказано о Камчатке, Катенька. Государь молвил: «На Камчатке ты не будешь, ехать туда далеко и затруднительно». Я поспешно ответил: «Нет, ваше величество. Я туда постараюсь добраться». Если бы я мог тогда сказать, что постараюсь добраться вместе со своею женой!
Постучавшись, вошел камердинер… Доложил, что просит аудиенции штабс-капитан Карсаков.
Штабс-капитан Карсаков пользовался сугубым доверием Муравьева и был принят для доклада в служебном кабинете генерала.
Карсаков доложил, что к пристани пришвартовался галиот с арестованным пятидесятником Ранжуровым.
Прочитав письмо комиссара Троицкосавского пограничного управления, Муравьев задумался: «Перешла границу целая воинская часть… Манджуры будут встревожены». Этот пятидесятник заслуживал самого строгого устрашения. «Отправить его на Кару в колодках к Разгильдееву. А казаков, что ходили с ним за кордон, посечь розгами в Верхнеудинске на плацу принародно и выслать для продолжения службы в Якутск. Распустились донельзя! Не войско, а бродячий табор».
Николай Николаевич собирался уже отдать распоряжение, но что-то удержало его. Какое-то сомнение возникло у него в правильности наказания, Вспомнился Нессельроде… В больной голове министра столько галлюцинаций вспыхнет… Будет кадило раздувать. Наказывать казаков расхотелось. «Черт с ними! Побили хунхузов — не велика беда. A-а, на каждую опаску страха не наберешься. Погляжу-ка на этого пятидесятника. Что за муж?»
Распорядитесь, господин штабс-капитан, чтобы привели арестованного, да и сами побудьте с нами.
Михаил Семенович Карсаков служил Муравьеву на совесть. Поручения исполнял быстро, с надлежащим прилежанием и добросовестностью.
Он был у генерала единственным военным чиновником по особым поручениям, а полагалось иметь двоих. Но в военном ведомстве что-то тянули с вакансией. Как обычно.
Ввели Ранжурова. Муравьев с любопытством разглядывал казака-инородца. За год службы в Иркутске видел казаков-бурят нечасто и мало кого из них знал в лицо. Он спросил арестованного, сознавал ли тот величину вины, когда принял решение нарушить границу. Ранжуров ответил так же, как и в пограничном управлении!
Муравьев заметил, что его, Ранжурова, ожидает каторга.
— Воля ваша, — ответил пятидесятник.
— Это верно, что ты разбил отряд хунхузов, вдвое превосходивших ваши силы?
— Да, мы обратили их в бегство. Устроили на них бурятскую облавную охоту.
Это развеселило Муравьева. «А пятидесятник-то умен! Вот уж истинно: не место к голове, а голова к месту». Он подумал о том, что в это пограничное дело вмешается Нессельроде. А генерал-губернатор терпеть не мог, когда кто-либо в Петербурге посягал на его подчиненных, у Муравьева окончательно пропало желание наказывать Ранжурова и тех казаков, что были с ним.
«Пошлю-ка я его на Амур, — осенило Муравьева. — Пусть-ка осмотрится там. Вроде гольда дикого…»
— Слыхал ли ты, братец, про реку Амур? — поинтересовался Муравьев.
— Так точно.
— А что слыхал? Где?
— В станице Шарагольской, ваше превосходительство, слыхал. Живут там казаки… В старину их родичи вернулись с Амура. А мы, наринкундуйские буряты, к той станице Шарагольской приписаны.
— И что они? Про Амур что вспоминают?
— Вспоминают… Богато там жили. Что рыбу неводить, что зверя брать — заманчиво. И места там скотные. Да и запашку добрую можно иметь.
— А какие народы там проживают? Слыхал?
— Ну… мало-мало, как тунгусы наши. Народы вовсе дикие, лесные. Орочоны, гольды. И манджуры, ваше превосходительство, наезжают, ясак с гольдов берут.
— Судить бы тебя надобно, встрял ты в это дело… да повезло тебе, братец, нежданно-негаданно. Что-то раздумал я…
Ранжуров поклонился, стиснул зубы, чтобы не выказать радость.
— Воля ваша.
Муравьев повернулся к штабс-капитану.
— А что, любезный мой, не послать ля нам этого любителя облавной охоты на великую реку?
— На Амур, ваше превосходительство? Вернейшего и не придумаешь. Я уж и то смекал. Чего мы медлим? Разрешите доложить, ваше превосходительство? Вчера встречаю градоначальника. О том да о сем… Спрашивает: «Не повстречал ли на Байкале путешествующего англичанина?» «Нет, — отвечаю, — не повстречал. А что он из себя? Миссионер?» — «Да нет, — говорит градоначальник, — вовсе не миссионер, а по ученой части, камнями интересуется, ми-не-ра-ла-ми». — «Ну и что? Пускай себе интересуется», — «Так-то оно так, — отвечает градоначальник, — только какой-то он странный, даже в гостиницу не заехал, отметил подорожную, представился мне да и в путь. Хотел я доложить рапортом генерал-губернатору, да что-то боязно».
— Когда проехал англичанин Иркутск?
— Да уж тому неделя истекла, ваше превосходительство.
— Куда выправлена подорожная?
— В Нерчинск.
— Вот как? — Муравьев поднялся, вышел из-за стола и заходил в возбуждении. — Что сие значит? В прошлую весну тут обитался англичанин… как его?
— Джон Гиль, ваше превосходительство.
— Вот-вот, Гиль… Под видом ученых разысканий наведывался в Кяхту. А мы уши развесили. Втерся во все слои общества, запудрил нам мозги и неожиданно для всех нас отправился через Якутск на Камчатку. Где теперь? В военном порту Охотске? А этот… как его?
— Кларк Лоренц, ваше превосходительство. Городничий постарался его запомнить.
— Кларк Лоренц явно не думает о геологии.
Муравьев криво усмехнулся:
— Ему дай только спуститься по Амуру, и к будущей же весне английские корабли займут Сахалин да и устье Амура. Могу сказать тебе, что кто «будет владеть устьем Амура, тот будет владеть и Сибирью. До самого Байкала… И прочно владеть. Ключ к амурскому водному пути… У какой державы окажется тот ключ, той и быть над Сибирью полной владычицей. А уж хотим ли мы, чтобы наша процветающая Сибирь стала данницей и подданною Англии?
— Еще есть время упредить путешествующего англичанина, ваше превосходительство. На постройку плота, пригодного для сплава по Амуру, у него уйдет дней десять. Да и не всегда на станциях он получит свежих лошадей.
Муравьев вызвал адъютанта и распорядился заготовить бумаги на арест англичанина Кларка.
— Нынче же фельдъегерем отправим поручика… Ваганова.
— Будет исполнено, ваше превосходительство!
— Чтобы этот Кларк был доставлен ко мне до моего отъезда на Камчатку.
После ухода штабс-капитана Муравьев молчал, словно забыл о Ранжурове. Подошел к карте, долго рассматривал ее. Отошел, снова вернулся и, не поворачивая головы от карты, заговорил с Ранжуровым:
— Поедешь по моему велению на Амур. С собой возьми по выбору казаков, тех, что посмелее да к большой воде привычные. Доплывете до устья, ждите там транспорт океанский. Запомни… Всякая сорока от своего языка погибает. Ешь пирог с грибами, держи язык за зубами. Плывите по обычаю ночами, с бережением. И чтоб задору от вас не бывало ни манджурам, ни гольдам, ни орочонам, ни гилякам. Запоминай, где что… Понял? Про англичанина Кларка все слышал? Уразумел? Если паче чаяния уйдет он от нас… Встретишь его на Амуре… арестуй. Понял?
— Так точно, ваше превосходительство!
Сотенный командир ваш от полка бумагу получит. Провиант дадут и оружие. Куда едешь — сказывать кому-либо остерегайся. Запасись терпением. Молви, что под арест берут в Нерчинск. Одежду сыщи такую, как у гольдов. Чтоб обличием во всем походить на них.
Догадываешься или нет — по какой надобности восхотелось мне знать, где что… по Амуру, во множестве ли там манджуры торгуют с дикими народами и сколь притесняют их и обиды какие им чинят?
