Юрий Мухин - Катынский детектив
Автор считает, что этот эпизод следует считать Доказательством № 1 версии Геббельса условно — если другие доказательства будут достаточны, то тогда версию Геббельса подтвердит и эта. Если нет, то этот разговор тоже ничего не подтверждает, ему есть и другое толкование в пользу версии Сталина.
11. 14 ноября 1941 года польский посол Кот встретился со Сталиным и задал вопрос о судьбе польских офицеров. Сталин в общем хорошо помнил предысторию, помнил фамилию польского генерала, которого он освободил, а тот сбежал в Румынию, но ответ согласно стенограмме дал типа «сам дурак»: «Мы освободили всех, даже тех людей, которые были засланы к нам генералом Сикорским взрывать мосты и убивать советских людей, мы освободили даже этих людей. (На самом деле это не генерал Сикорский, который посылал их, а его начальник штаба Соснковский)».
Мы видим, что Сталин внятно намекнул Коту, что эмигрантское правительство только что закончило войну в СССР и, безусловно, сделал это, чтобы избежать ответа на поставленный вопрос. Ответа, которого он явно не знал.
Обычно убийцы готовятся к ответам на подобные вопросы, они на них отвечают правдоподобно и сразу. Сталин мог бы сказать — они были в лагерях подо Львовом, немцы их захватили, обращайтесь к немцам. И дополнительно мог представить какие-либо бумажки в подтверждение этого, сфабрикованные в НКВД. Но он оказался без «домашней заготовки», а это заставляет думать, что он, действительно, не давал команды убить поляков.
12. 3 декабря 1941 года Сикорский с Андерсом задают Сталину тот же вопрос, и опять Сталин — без домашней заготовки.
(А между тем сведения для Сталина разыскиваются, но не успевают попасть к нему на стол. Как раз 3 декабря 1941 года начальник УПВИ Сопруненко подписал баланс по военнопленным — «Справку о бывших военнопленных польской армии, содержавшихся в лагерях НКВД».
Но и в этой справке под грифом «Совершенно секретно» нет ничего, что бы помогло Сталину — польские офицеры числятся в графе «Отправлено в распоряжение УНКВД в апреле-мае 1940 (через спецотдел) — 1 5131 человек». Сопруненко ничего конкретного о них не знает, да и не может знать.)
Сталин снова идёт на встречу с поляками, и, не зная, что ответить, он отвечает Сикорскому, что они, возможно, сбежали в Маньчжурию, а потом — что их захватили немцы. А между тем, приезд Сикорского готовили, должны были подготовить какой-либо правдоподобный ответ и Сталину, тем более, что Кот вопрос об офицерах упорно ставил две недели назад. Если бы Советское правительство убило поляков, то для правдоподобного лживого ответа ему бы не требовалась работа Сопруненко, никаких документов и справок. Всё можно было выдумать в Москве. И то, что и более, чем через две недели конкретный ответ не был дан, говорит в пользу версии Сталина.
Ведь всмотритесь в даты. Во время появления Кота у Сталина велись ожесточённые бои у Тулы и немцы перегруппировали силы, а 15 ноября они начали новое наступление на Москву. К 1 декабря была взята Ясная Поляна, на 5-6 декабря намечалось контрнаступление наших войск. Столица была эвакуирована, немцы пытались уничтожить её с воздуха, все учреждения уезжали в Куйбышев, увозя с собой архивы. Все документы, в том числе и НКВД, были в пути или нераспакованы. Сталин в эти дни не только не знал, где находятся польские офицеры, он не знал, где находится Яков Джугашвили — его сын, капитан-артиллерист. В этот момент соврать полякам — сам Бог дал. Но Сталин не врёт, он ждёт данных из НКВД, он делает предположения и по их нелепости (в Маньчжурии) видно, что он, действительно, о судьбе пленных польских офицеров ничего не знает, а, значит, в его представлении они были живы. О мёртвых он бы знал.
Как хотите, но эти два эпизода — Доказательство № 4 версии Сталина.
13. О судьбе осужденных польских офицеров в правительство СССР не поступает сведений до 1943 года, да, видимо, в то время из-за других забот даже в верхах СССР на это ни у кого времени не было, поскольку на немецкие заявления в апреле 1943 года о том, что польских офицеров убило НКВД, первый ответ советской прессы был ещё более глупый, чем все ранее сделанные, видимо, его согласовали те руководители СССР, кто вообще был не в курсе этого дела. Бригада Геббельса, по-видимому сознавая, что такой бестолковый ответ действительно является косвенным доказательством невиновности Советского Союза, о нём не говорит. Поэтому дадим слово самому Геббельсу: «Теперь, когда мы вскрыли могилы и опознали польских офицеров по их униформам, знакам отличия, паспортам, бумагам и т.д., теперь говорят, что геббельсовские лжецы забывают, что вблизи деревни Гнездовая проводились археологические раскопки (радиообзор положения, пункт 5). За каких дураков считают эти нахальные еврейские болваны европейскую интеллигенцию! Что они думают, что европейскую интеллигенцию можно в чём-то обмануть?! Они говорят об „археологических раскопках“! Посмотрите на снимки убитых польских офицеров в „Вохеншау“. Может быть, московские евреи станут после этого утверждать, что мы одели в польскую униформу 12 тысяч скелетов из времени 200 года до Христа!» (Директивы господина министра прессе от 14 апреля 1943 года).
В СССР спохватились и теперь уже некуда было деваться — Советский Союз официально признал, что пленные офицеры и генералы работали на строительстве дорог под Смоленском. Это ещё повод для издевательства Геббельса в той же директиве: «Не веришь своим глазам, когда видишь заявление ТАСС. Признания вины там вообще нет. Там говорится, что речь идёт о печальной судьбе бывших польских военнопленных, которые в 1941 году находились в районах западнее Смоленска на строительных работах. Там находились бригадный генерал такой-то, командующий армией такой-то и полковник такой-то на строительных работах!» Вы видите, как ловко, даже изящно Геббельс обыгрывает положение конвенции о военнопленных, запрещающее использовать военнопленных офицеров на работах.
Поэтому Советский Союз упорно держится первоначального плана, он не признаёт, что офицеры были осуждены, лишены статуса военнопленного и стали «просто советскими заключёнными». В СССР их по-прежнему числят только военнопленными, по-другому во время войны поступить было нельзя. Ведь только что находившуюся в абсолютно безвыходном положении армию Паулюса под Сталинградом склонить к плену удалось с большим трудом. Из попавших в окружение 330 тысяч немцев с их союзниками большую часть пришлось уничтожить в бою, сдалось израненных и обессиленных едва 90 тысяч.
В то же время потери немцев в Африке по их собственным данным были всего 12 тысяч убитых при 90 тысячах без вести пропавших: неподобранных ими самими убитых и попавших в плен. То есть, если считать, что даже половина без вести пропавших — это убитые, то и тогда в Африке англичане, убив в бою одного немца, принуждали этим ещё одного сдаться. А советские воины вынуждены были убивать 3-4 (и гибнуть сами) прежде, чем 1 немец сдастся в плен.
Во время войны эта позиция СССР не допускала никаких компромиссов, признаться в том, что пленные офицеры были осуждены и перестали быть пленными, было предательством по отношению к своим собственным солдатам, своему собственному народу.
Но растерянность СССР уже во время второго возникновения проблемы пленных, растерянность подручных Сталина и отсутствие заранее готового ответа во второй раз — это ещё одно Доказательство (№ 5) версии Сталина.
Двигаясь в хронологическом порядке, нам сейчас надо подойти ко времени работы комиссии Бурденко, так как у бригады Геббельса именно по этой комиссии наибольшее количество подозрений в отношении первого подозреваемого — СССР.
Немного подробностей. Когда стали поступать первые сведения о зверствах немцев в СССР, под председательством главного профсоюзного босса страны (секретаря ВЦСПС) Н. М. Шверника была создана «Чрезвычайная государственная комиссия (ЧГК) по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их пособников». Её членами были Главный хирург Красной Армии академик Н. Н. Бурденко (людские потери), академик Б. Е. Веденеев (потери промышленности), академик Т. Д. Лысенко (потери сельского хозяйства), академик Е. В. Тарле (исторические аспекты), академик И. П. Трайнин (юридические аспекты), а также митрополит Киевский и Галицкий Николай, лётчица Гризодубова, секретарь ЦК ВКП(б) Жданов, писатель А. Толстой. То, что ЧГК выделила под председательством Бурденко Специальную комиссию для Катыни, говорит только о политико-пропагандистском аспекте этого дела, а не о его масштабности или крайней важности для СССР. Для ЧГК — это был только эпизод, причём не из значительных. Даже в самом Смоленске ей было чем заняться и без поляков. Только в немецком концентрационном лагере 126 немцы убили более 115 тысяч советских военнопленных и мирных жителей. Пусть извинят поляки, но ради них никто своих основных дел не бросал.
