От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
Король богатой Дании узнал об этом и обрадовался. Во-первых, ему давно уже хотелось сбагрить упрямца-сына, во-вторых, Русское государство представляло собой прекрасный рынок сбыта, через страну Московию можно было попасть в Персию… Сам Вольдемар большого интереса к женитьбе на Ирине не проявлял. Но в конце концов королю удалось уговорить его, и сын отправился в Москву.
И здесь началась комедия. Вольдемару предложили не только жену – Ирину, но – как главное условие женитьбы! – смену веры. А этого принц датский делать никак не хотел. Начались бесконечные переговоры, религиозные диспуты, взаимные обиды и даже попытки к бегству.
Это странное сватовство закончилось ничем. После смерти Михаила Федоровича принц Вольдемар уехал на родину.
Но еще не закончилось дело упорного Вольдемара, как в Москву из Польши дошли совсем уж странные слухи о том, будто сын Марины Мнишек и тушинского вора, «воренок», удавленный ровно тридцать лет назад, жив!
В Кремле заволновались. История с «лжеворенком» была явно выдуманной. Но практически все лжецари истории, в том числе и Русской истории, начинали с подобных дерзких обманов…
Согласно слухам, в тот год, когда в Москву привезли Марину Мнишек с ее сыном, некий поляк Белинский, проживавший в столице, решил спасти «воренка», заменив его другим мальчиком, безродным. Сделать этого он не смог. Но прославиться ему очень хотелось, он увез в Польшу «подмену», сына поляка Лубы, убитого во время Смуты, и стал его воспитывать, называя царем Иваном Дмитриевичем.
Лев Сапега, узнав о новом лжецаре, сыне лжецаря, обрадовался очередному случаю насолить русским, назначил сыну Лубы крупную ежегодную сумму. Сам Луба, человек очень небогатый, был бы этому очень рад.
Король Сигизмунд относился к идее нового русского лжецаря с пониманием. Но времена изменились, и король Владислав, заключив мир с русскими, запретил эту игру с Лубой.
В 1644 году московские послы потребовали от поляков передать им человека, который называет себя Иваном Дмитриевичем. Началась борьба за польского человека Лубу. Поляки терпеливо объясняли русским, что человек, узнав о себе все, больше не называет себя царем. Послы царя упрямо твердили свое: сейчас не называет, потом назовет. Тогда поляки показали им Лубу, он лично подтвердил, что никогда больше не назовет себя Иваном Дмитриевичем, что ему вполне достаточно быть Лубой. Отчаявшись, сын бедного поляка изъявил желание уйти в ксендзы, на что у послов царя нашелся свой ответ: Лжедмитрий I был пострижен, однако это не остановило его.
Переубедить русских не удалось. Они упорно стояли на своем: выдайте нам Лубу на казнь. И поляки сдались, Лубу отправили в Москву.
Дело, однако, затянулось. Земский собор, бояре, духовенство долго думали-решали, как же быть. А тем временем серьезно заболел Михаил Федорович. Более полугода болезнь мучила его, и 12 июня 1645 года он умер.
На русский престол вступил Алексей Михайлович Романов. Он повелел отпустить Лубу в Польшу, и на Руси начались счастливые времена.
Алексей Михайлович (1629–1676)
Родился Алексей Михайлович в благополучной царской семье. Как и было положено в хороших русских семьях, до пяти лет его кормили, нянчили, ласкали, холили царские «мамки». Затем они передали Алексея боярину Морозову Б. И. Под его приглядом царевич учился читать, читал церковные книги, овладел в семь лет письмом, а в девять лет стал учиться церковному пению.
Военному делу его не обучали, как в некоторых иностранных державах, государственную науку не преподавали – было что-то естественное и глубоко невоинственное, спокойное в его воспитании. Правильно ли это? Век-то, семнадцатый, не отличался добросердечием. Вокруг государства Московского все воевали. Швеция, Польша, Османская империя, Кавказ, Персия, а далеко на Востоке – захваченный маньчжурами Китай, а в самом Русском государстве казаки да разные бунтари – все воевали. Может быть, не прав был Б. И. Морозов? Может быть, неверно воспитывал он будущего русского царя? Ну во-первых, сам Алексей Михайлович тянулся с детства к книгам, к душевному спокойствию, а, во-вторых, ответить на поставленные вопросы можно только в конце рассказа о царе, который получил весьма странное для повелителей прозвище Тишайший.
В одиннадцатилетнем возрасте у него уже была небольшая библиотека, а в числе предметов «детской потехи» будущего царя встречаются: конь и детские латы «немецкого дела», музыкальные инструменты, немецкие карты и «печатные листы» (картинки)[153].
Б. И. Морозов, видимо, не без одобрения Михаила Федоровича разрабатывал план обучения будущего монарха и следил за его исполнением.
В тринадцать лет, по заведенному с давних пор обычаю, царевича «объявили» народу. А еще через два года умер его отец, и Алексей воссел на русский престол. Первые два года он во всем доверял своему учителю и воспитателю и, похоже, не тяготился опекой Морозова.
В 1646 году указом молодого царя ввели новую пошлину на соль, что, по словам учителя, должно было упорядочить торговлю этим важным продуктом, лишить многих проходимцев возможности наживаться на соли. Но эффект был прямо противоположный. Стоимость важнейшего продукта подскочила в полтора раза.
Это ударило по карману не только непосредственных потребителей, розничных покупателей, но и, например, торговцев соленой рыбой, которая являлась одним из основных продуктов питания русских людей той эпохи.
«Рыбосолы», не желая терять прибыль, стали хитрить, недосаливать продукт. Но малосоленая рыба – это не малосоленые огурцы! Люди перестали покупать рыбу. Торговцы потерпели большие убытки, стали хорошо солить рыбу, но намного повысили ее в цене. Круг опять замкнулся на «розничном» покупателе. И он, то есть народ, сначала обиделся, потом быстро озлился и рассвирепел, обвинив во всем боярина Морозова, который вдобавок ко всему уговорил царя разрешить русским людям употреблять табак!
При Михаиле-то Федоровиче за употребление табака наказывали ой как строго: носы резали любителям, чтобы все видели и всем неповадно было приучаться к иноземному баловству. Хорошо известно, что к Алексею Михайловичу (да и к его отцу) ходоки валом не ходили с просьбами: «Разреши, царь-батюшка, понюхать табачок, жуть как чихать охота!». Многие русские люди с пониманием относились к запрету табака.
Но баловство это чужеземное уже нашло себе яростных сторонников на Руси. Морозов знал, что продажа табака может дать казне хорошую прибыль. О казне он пекся, не о личной наживе. Но люди поняли все на свой лад: мало того, что соль повысил в цене, да еще на табачке решил разжиться. А кто же, как не он да его ближайшие помощники, погреют руки на продаже «богомерзкой травки»?
Злился народ, свирепел, но до поры до времени не бунтовал. Может быть, потому что во дворце
