Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Иггульден Конн
— Я не желаю слышать о достоинствах монгольского войска! — сердито произнес император. — Скажи лучше, как их победить.
Генерал ничего не ответил на грубость. Его молчание само по себе было укором, и император жестом велел ему продолжать. На бледных щеках Вэя алели пятна.
— О Сын Неба, чтобы победить врага, нужно его знать. — Генерал не случайно назвал титул императора — хотел напомнить Вэю о его положении в тяжелую годину. Он подождал, пока у юноши перестанут дрожать от страха губы, и продолжил: — В прошлом мы бы попытались отыскать слабину в союзе племен. Думаю, сейчас эта тактика не сработает.
— Почему? — спросил Вэй.
Неужели Чжи Чжун не скажет ему, как победить кочевников? Мальчишкой ему пришлось выслушать от старого генерала немало лекций, и, похоже, от них никуда не денешься даже теперь, когда у ног Вэя вся империя.
— Раньше монголам не удавалось проникнуть за Великую стену, ваше императорское величество. Они могли только вопить у ее подножия, — начал генерал и пожал плечами. — Сейчас стена — уже не то препятствие, каким была раньше, а монголов нельзя отбросить назад, как когда-то. Они стали сильными и дерзкими. — Чжи Чжун сделал паузу, однако император ничего не сказал. Взгляд генерала немного смягчился. Судя по всему, юнец начинает понимать, когда лучше держать рот на замке. — Мы пытали монгольских лазутчиков, ваше императорское величество. Поймали человек двенадцать за последние несколько дней. Несколько наших воинов погибли, пытаясь захватить их живьем. Впрочем, дело того стоило. Врага нужно знать. — Генерал нахмурился, что-то вспомнив. — Племена объединились. Не знаю, распадется ли их союз со временем, но, по крайней мере, в этом году он крепок. У них есть люди, которые умеют строить метательные машины и стенобитные орудия. И, что хуже всего, монголов поддерживает Си Ся.
Генерал снова замолчал, его лицо выражало презрение к бывшим союзникам.
— Когда мы покончим с монголами, повелитель, я с радостью поведу армию в долину Си Ся.
— Так что удалось узнать у лазутчиков? — нетерпеливо напомнил император Вэй.
— Они говорят о Чингисе как о любимце богов, — сообщил Чжи Чжун. — Среди племен нет недовольных, но я продолжу поиски. Раньше племена кочевников всегда можно было разъединить, пообещав власть и богатство.
— Расскажи, как ты собираешься сокрушить монголов, генерал, — сердито перебил император. — Иначе я найду того, кто сможет это сделать.
Чжи Чжун сжал губы в узкую линию.
— Теперь, когда внешняя стена разрушена, мы не сможем защищать селения вдоль Желтой реки, — сказал он. — На равнинах у монголов больше преимуществ. Императорское величество должен смириться с потерей этих городов. — Император Вэй недовольно покачал головой, но генерал настойчиво продолжил: — Нельзя, чтобы они сами выбирали места для сражения. Линьхэ падет, как пали Шамба и Уюнь, Баотоу, Хух-Хото, Цзинин — все они на пути монголов. Мы не спасем эти города. Зато сможем за них отомстить.
Охваченный яростью, Вэй вскочил на ноги.
— Мы лишимся торговых путей, и враги узнают о нашей слабости! Я позвал тебя, чтобы услышать, как спасти унаследованные от отца земли, а не чтобы вместе с тобой смотреть, как они горят!
— Мы не удержим монголов, ваше императорское величество, — твердо произнес генерал. — Когда все закончится, я тоже буду скорбеть о погибших. Совершу паломничество к каждому из городов, осыплю себя пеплом и принесу дары духам. Но эти города будут разрушены. Я уже приказал войскам оставить их. Здесь наши воины принесут больше пользы императорскому величеству.
Юный император не находил слов, пальцы его теребили край одежды. Он сделал над собой усилие и наконец собрался с мыслями.
— Будь острожен, когда говоришь со мной, генерал. Мне нужна победа, и если ты еще раз скажешь, что мне придется бросить отцовские земли, я велю отрубить тебе голову.
Генерал выдержал гневный взгляд императора. В нем не было ни следа от прежней слабости. На миг Чжи Чжуну показалось, что перед ним отец Вэя, и это порадовало старого генерала. Кто знает, может, война закалит изнеженного юнца?
— Я соберу двести тысяч воинов, ваше императорское величество. Все запасы пищи придется отдать войскам, горожане будут голодать, зато стража сумеет навести в Яньцзине порядок. Я сам выберу место сражения, такое, где монголам не удастся нас победить. О Сын Неба, клянусь, мы их уничтожим. Многих командиров я подготовил сам — они не подведут.
Император сделал знак, и слуга подал ему чашу с холодной водой. Вэю даже не пришло в голову предложить генералу освежиться, хотя возраст военачальника почти в три раза превышал его собственный, а утро было душное. Только члены императорской семьи могли пить воду из Нефритового источника.
— Именно это я и хотел услышать, — заметил император, отпивая из чаши. — И где же произойдет сражение?
— Когда города падут, монголы двинутся на Яньцзин. Они знают, что это столица, где пребывает император. Я остановлю кочевников у горного хребта на западе, возле перевала Юхунь, они называют его Барсучья Пасть. Перевал достаточно узкий, чтобы задержать всадников. Мы сможем их всех перебить. Клянусь, монголы не дойдут до города.
— Им не удастся взять Яньцзин, даже если ты их не остановишь, — уверенно произнес Вэй.
Генерал посмотрел на юного императора. Интересно, он хоть раз уезжал из города? Чжи Чжун осторожно откашлялся.
— Об этом не может быть и речи. Я разобью монголов, а когда зима закончится, мы двинемся на их страну и сотрем с лица земли всех, кто там остался. Больше им не подняться.
От слов генерала настроение Вэя заметно улучшилось. Когда он попадет в царство мертвых и предстанет перед отцом, ему не придется испытать стыд. Не придется отвечать за поражение. На миг он представил себе города, которые займут монголы, пламя и кровь. Вэй глотнул воды, чтобы отогнать страшное видение. Он все отстроит заново. Когда последних кочевников разрубят на куски или распнут на деревьях, он возродит эти города, и народ будет знать, что император по-прежнему могуществен и любим небесами.
— Отец называл тебя молотом своих врагов, — смягчившимся голосом сказал император, затем положил руку на закованное в доспехи плечо Чжи Чжуна. — Помни о сожженных городах, когда получишь возможность покарать монголов. Отомсти им за все.
— Все будет, как пожелает его императорское величество, — с глубоким поклоном ответил Чжи Чжун.
Хо Са в задумчивости шел по улусу. Миновало три года с тех пор, как правитель Си Ся отправил его к монгольскому хану, и порой Хо Са забывал, что когда-то был командиром в тангутском войске. Отчасти потому, что монголы приняли его безоговорочно. Хасар подружился с тангутом, и они провели немало вечеров в юрте ханского брата, распивая арак и развлекаясь с двумя цзиньскими рабынями Хасара. Хо Са улыбнулся. Хасар — щедрый человек, не задумываясь одолжит другу наложницу.
Тангут остановился, чтобы проверить свежевыструганные стрелы, которые связали в пучки и аккуратно сложили под навесом из шкур и шестов. Как он и думал, стрелы были превосходные. Хотя монголы пренебрегали почти всеми правилами, которые он когда-то соблюдал, свои луки они берегли и лелеяли, как родных детей.
Хо Са давно понял, что ему нравятся племена, хотя до сих пор скучал по чаю, который пили на его родине. Тот напиток ничем не напоминал солоноватую бурду, столь любимую монголами, особенно в холода. Ох уж эти холода! Первая зима была самой тяжелой. Хо Са следовал всем советам кочевников, но едва пережил зимние месяцы. Тангут покачал головой, вспомнив свои страдания. Интересно, что он будет делать, если в один прекрасный день государь велит ему возвращаться домой? Послушается приказа? Чингис доверил ему сотню воинов в тумене Хасара, и другие сотники радушно приняли его в свою компанию. Хо Са был уверен, что каждый из его новых товарищей смог бы стать командиром в тангутском войске. Чингис не продвигал по службе дураков, и Хо Са гордился, что служит ему. Он стал частью самой большой армии в мире под началом величайшего полководца. И доверие значило для Хо Са очень много.
