Маргарет Джордж - Тайная история Марии Магдалины
— Ты подставил?! Да будь так, я содрала бы с них и мясо!
— Вот видишь! Ты с Иисусом с самого начала, внимала его поучения дольше, чем кто-либо другой, а теперь даешь волю злобе, словно вообще никогда не слыхала его слов.
— Ты лжешь! Только ради Иисуса я способна напасть на кого бы то ни было, как напала на тебя!
— Ну да, потому что ты думаешь, будто твой Иисус отпустит тебе любые грехи, — Иуда помедлил, стараясь справиться с дрожью в голосе. — Но ведь на самом деле я хотел того же, что и ты. Защитить Иисуса. Просто мы с тобой пошли разными путями.
Между тем толпа, уводившая Иисуса, уже исчезла в ночи.
— Они ушли! — вскричала Мария. — Из-за тебя я потеряла его след!
— Ничего ты не потеряла, — возразил Иуда. — Я знаю, куда его повели.
— Куда?
— В дом Анны, а оттуда во дворец Каиафы. Там Иисуса допросят, расспросят о его учении и задержат до тех пор, пока толпы паломников, среди которых немало фанатиков и изуверов, покинут Иерусалим. И потом отпустят. Он сможет вернуться в Галилею со своими «кроткими», «смелыми и верными» последователями. Иуда указал сначала на свое окровавленное лицо, а потом обвел рукой пустое пространство вокруг, намекая на сбежавших учеников.
— Беги, догоняй своих господ! — презрительно бросила ему Мария.
С того момента, как она поняла, что убить негодяя не удалось, она не желала ни минуты терпеть его общество. А вот убить Иуду Марии хотелось по-прежнему. Испытывая ярость и стыд — то ли из-за своей вспышки, то ли потому, что не смогла расстроить замысел Иуды, — она вернулась к женщинам. Те, ошеломленные бешеной атакой, смотрели на нее, словно не веря своим глазам.
— Мария! — воскликнула Иоанна. — Что… как ты могла это сделать?
— Я должна была как-то поквитаться за Иисуса, — ответила Мария, тяжело дыша и судорожно сжимая руки. — Не могла же я позволить Иуде просто взять и уйти.
— Ну, теперь он, по крайней мере, уйдет не в лучшем виде. Посмотри туда. Вон они, уводят Иисуса.
Далеко внизу, по другую сторону долины Кедрона движущиеся огни обозначали путь толпы к городским воротам.
— К Анне… они ведут его к дому Анны. Ты наверняка знаешь, где этот дом, Иоанна. Мы должны следовать за ними туда. — Мария посмотрела на притихшую, застывшую в неподвижности мать Иисуса. — Ты сможешь пойти с нами? Или тебе лучше подождать здесь? Тогда кто-нибудь из нас побудет с тобой.
— Я готова, — сказала старшая Мария. — Пойду, даже если дется идти на край света.
— И мы тоже, — поддержали ее другие женщины.
У дома первосвященника Анны, такого большого, что он мог бы называться дворцом, клубилась, бурлила и галдела толпа — те самые люди, которые схватили Иисуса в Гефсиманском саду и доставили его сюда. Сейчас они нетерпеливо сгрудились у входа словно голодные псы возле бойни, надеясь проскользнуть внутрь. Но ворота были закрыты, и их охраняла хмурая, вооруженная стража. Дом Анны находился в Верхнем городе. Женщины-ученицы Иисуса, единственные женщины в этой немалой толпе, стояли и ждали вместе со всеми. Иуду Мария не видела: то ли он убрался прочь, то ли за свои изменнические «заслуги» удостоился приглашения внутрь.
Неожиданно толпа пришла в возбуждение и прихлынула к воротам. Кто-то вышел из дома на внутренний двор.
— Расступитесь! — гаркнул солдат, судя по обмундированию, принадлежавший к страже храма. — Освободить дорогу!
Пока он отдавал распоряжения, через двор уже тронулась вышедшая из дома процессия.
— Открыть ворота! Расступись, кому сказано!
Ворота распахнулись, пропустив отряд воинов храма, зорко оглядывающих толпу в поисках возможной угрозы. За ними появилась тесная кучка священников, окружавших связанного Иисуса. Он смотрел прямо перед собой и женщин не видел. Впрочем, и им тоже было трудно разглядеть его из-за сомкнувших ряды священнослужителей и стражников.
Процессия с пленником двинулась по улицам в направлении резиденции Каиафы. Молча, не переговариваясь и думая лишь о том, как бы не отстать, женщины заторопились следом.
Дворец Каиафы, располагавшийся в непосредственной близости от одного из дворцов Антипы, который тот на время Песаха уступил самому Понтию Пилату, представлял собой целый комплекс, состоящий из обнесенных общей стеной двухэтажных зданий, огромного переднего двора, украшенного фонтанами и портиками. множества пристроек и внутренних двориков. В лунном свете колоннады портиков отбрасывали на вымощенное плитками пространство длинные, похожие на растопыренные пальцы тени.
Ворота распахнулись, пропустив Иисуса с солдатами и священниками, после чего захлопнулись, отрезав размахивающую факелами и фонарями толпу.
— Расходитесь! — крикнул людям стражник. — Все равно ничего не увидите! Они пробудут там до утра. Расходитесь по домам!
Кое-кто внял этим словам, тем более что время уже близилось к полуночи, но многие остались, пытаясь заглянуть во двор и дожидаясь неведомо чего. Иуды по-прежнему не было: может быть, Марии все-таки удалось нанести ему серьезные повреждения. Хорошо бы!
Нашлись и такие, кто продолжал наседать на ворота, пытаясь убедить стражу впустить их. Солдаты развели на переднем дворе костры, и замерзшие в ночи люди были не прочь погреться у огня. Однако стражники не обращали на эти просьбы никакого внимания.
Потом кому-то все-таки удалось убедить привратника приоткрыть, дверь, и Мария увидела двоих мужчин, в чем-то рьяно убеждавших начальника стражи. Она пригляделась и тут, в свете луны, узнала одного из них. Иоанн!
Мария и ее спутницы принялись энергично проталкиваться к воротам, пытаясь криками обратить на себя внимание.
— Иоанн! Иоанн! Мы здесь!
Она была до смерти рада тому, что нашлись и другие ученики, не отступившиеся и продолжавшие следовать за Иисусом. Тем временем спутник Иоанна обернулся, и она узнала в нем Петра.
Иоанн подал Марии знак, призывая молчать. Только тут до нее дошло, что он, видимо, был знаком со стражником, понятия не имевшим о связи Иоанна с Иисусом. Потом женщина припомнила, что отец Иоанна, Зеведей, имел какие-то дела с двором первосвященника — какие именно, она не помнила, да это и не имело значения. Главное, прорваться внутрь, оказаться ближе к Иисусу во что бы то ни стало!
— Шла бы ты отсюда, Мария, — печально сказал ей давний товарищ и соученик. — Всем вам опасно здесь находиться, да и ни к чему. У Каиафы собирается на ночное заседание синедрион, они намерены провести предварительное разбирательство. Это против правил, судебные разбирательства никогда не проходят по ночам.
— Нет, — настаивала Мария, — мы должны быть с Иисусом. Мы не можем повернуть назад, раз дело зашло так далеко.
Она прижалась вплотную к Иоанну, ее спутницы — к ней, и вместе с ним им удалось проскользнуть на освещенный кострами передний двор. Ночи по весне стояли холодные, а на дворе, несмотря на поздний час, дежурило немало слуг первосвященника и солдат. Они расхаживали туда-сюда и растирали руки, чтобы согреться. Все, находившиеся здесь, вели себя не так шумно и агрессивно, как толпа снаружи, но благодаря официальной униформе, оружию и другим атрибутам сопричастности к власти выглядели гораздо опаснее.
Мария увидела, как стражники вводят Иисуса во дворец. Луна стояла высоко, но уже начала клониться к закату, указывая, что середина ночи миновала, хотя до рассвета оставалось немало времени.
Иисус исчез внутри, и тяжелые двери со стуком затворились. Оставалось только ждать. Петр и Иоанн направились греться к костру, причем ни тот ни другой, ради обоюдной безопасности, больше не взглянул на женщин и ничем не показал, что знаком с ними.
Было очень холодно, а огонь неудержимо манил к себе. Мария подтолкнула мать Иисуса к костру, намеренно стараясь держаться подальше от Иоанна и Петра.
Как восхитительно было ощущение тепла! Она держала ладони над костром, буквально впитывая в себя жар горящего дерева, и, только когда застывшие руки отошли от онемения, осмотрела их, ища ссадины и царапины. Да, они были, но, к ее тайному удовлетворению, не шли ни в какое сравнение с тем, как она разукрасила физиономию Иуды.
— Мария, как ты думаешь, что будет? — шепотом спросила мать Иисуса. Голос ее при этом звучал не столько испуганно, сколько решительно.
Марии вспомнились ее страшные сны и слова самого Иисуса, предсказания о приближении чего-то грозного и чрезвычайно важного. Как могла его мать не запомнить этих слов?
— Не знаю, — ответила она. — Мы должны молиться о том, чтобы разбирательство и суд, кто бы их ни вершил, были справедливыми, ибо, если это будет так, ему, как мне говорили, разрешат вернуться в Галилею — Мария сжала руки матери Иисуса. — Они боятся его. Мы должны понимать это, должны помнить о том, какая сейчас политическая обстановка и что в таких обстоятельствах любая проповедь, привлекающая последователей, может показаться подозрительной и опасной. Но когда они выяснят, кто он такой, убедятся, что он не представляет для властей никакой угрозы… — Она оборвала фразу, услышав, что заговорил Петр.
