Виктор Поротников - Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник)
«Что ж, с Менгли-Гиреем у меня теперь мир, поэтому он не ударит мне в спину, когда я двинусь на Москву, – думал Ахмат, совершая низкие поклоны и касаясь лбом холодного каменного пола. – Князь Иван долго водил меня за нос, лживо обещая начать выплачивать дань, но так и не прислав в Сарай ни шкурки, ни монеты. Я взыщу с князя Ивана весь долг сполна, когда разорю Москву и окрестные города! Аллах свидетель, на этот раз меня ничто не остановит!»
Глава вторая
Ногайская родня
Когда-то поиски достойной невесты привели хана Ахмата в Ногайскую Орду, владения которой простирались от левобережья Волги до реки Яик. Свое название ногайские татары получили от темника Ногая, который обладал большим могуществом в пору расцвета Золотой Орды.
Ногай вел свой род от седьмого сына Джучи Мувала. Он принадлежал к числу тех потомков Джучи, отцы которых в прошлом никогда не занимали ханского трона. Отец Ногая, Тутар, посланный Батыем в Иран к хану Хулагу как представитель улуса Джучи, был обвинен в попытке заговора на жизнь Хулагу и казнен вместе с другими Батыевыми послами. Когда началась война с Хулагу, Ногай был поставлен ханом Берке во главе золотоордынского войска. Ногай разбил Хулагу, и с той поры началось его возвышение. Поставленный над несколькими туменами монгольских войск на юго-западных окраинах Джучиева улуса, Ногай занял в Орде почти равное с ханами положение.
Владения Ногая простирались от Дуная до Днепра, ему же принадлежал Крым.
Могущество Ногая вселяло опасения в хана Тохту, которому Ногай помог завладеть троном в Орде, выдав ему на расправу хана Туля-Бугу. Тохта приблизил к себе недругов Ногая, с помощью которых пытался ограничить влияние последнего на ордынских эмиров. С переходом большинства монгольской знати на сторону Тохты Ногай мог опереться только на половцев и на алан. Начавшиеся распри между сыновьями Ногая еще больше ухудшили его положение.
Тохта собрал большое войско и на Куканлыке разбил конницу Ногая. В том сражении Ногай, уже дряхлый старик, был убит русским воином из войска Тохты. Это случилось в 1300 году. Сыновья Ногая с тысячей верных всадников успели бежать.
Потомки Ногая обосновались в степях к востоку от реки Яик, где впоследствии образовалась Синяя Орда, с распадом которой выделился Ногайский улус. Костяк Ногайского улуса составляли монголы из племени мангыт, поэтому сами ногаи чаще всего называли себя мангытами.
Ханы Ногайской Орды не принадлежали к чингизидам, а потому их хоть и называли ханами, но относились к ним как к вождям разбойничьего кочевого сообщества. Все преступники и отщепенцы из соседних татарских ханств находили пристанище не где-нибудь, а у ногаев. Помимо перегонного скотоводства ногаи совершали грабительские налеты на купеческие караваны, на аилы и курени соседних кочевых племен.
У ногайского хана Ивака Ахмат высватал себе в жены его племянницу Чичек-хатын. В ту пору враги теснили Ахмата со всех сторон, поэтому он лихорадочно искал себе союзников. Хан Ивак охотно отдал Ахмату свою племянницу, дав ей в приданое, кроме лошадей, верблюдов и овец, также три тысячи всадников. Во главе этого отряда стоял родной брат Чичек-хатын, Чалмай.
Со временем в Сарае обосновался другой брат Чичек-хатын, мурза Ямгурчи. Если простоватый Чалмай, падкий на вино и женщин, не досаждал Ахмату своими советами, то Ямгурчи имел привычку всюду совать свой нос и по любому поводу высказывать свое мнение. Ахмат был вынужден включить Ямгурчи в число своих ближайших советников, как своего родственника и доверенное лицо ногайского хана.
К Чичек-хатын хан Ахмат не испытывал никаких чувств, поскольку она была худа, нескладна и угловата. У нее была желтая кожа, черные жесткие волосы, кривые тонкие ноги, плоская грудь. Лицо Чичек-хатын имело форму треугольника благодаря узкому подбородку, широким зауженным книзу скулам и низкому лбу, завешанному неровно подрезанной челкой до самых бровей, густых и черных. Приплюснутый нос юной ханши был явно маловат для такого широкого лица, а ее узкие очи напоминали две белые щели, в которых синхронно перекатывались два темных зрачка. От взгляда редко улыбающейся Чичек-хатын так и веяло холодностью и мрачной настороженностью. Единственным украшением этого девичьего лица были красиво очерченные уста, улыбка которых вряд ли украсила бы Чичек-хатын из-за ее кривых зубов.
Под стать неказистой внешности Чичек-хатын был и ее нрав, в котором было столько мстительной злобы и ревнивой подозрительности, что хан Ахмат про себя называл свою ногайскую жену «чудовищем в женском обличье». От частых приступов ярости Чичек-хатын страдали все в ее окружении. Своих рабынь Чичек-хатын избивала собственноручно, доставалось от нее и слугам-мужчинам, которых она могла облить кипятком или вонзить иглу кому-нибудь в лицо.
Чичек-хатын претендовала на то, чтобы быть главной из жен хана Ахмата, видя, что любимой женой ордынского владыки ей не быть никогда. Любимицей Ахмата была половчанка Басти с пышными женственными формами, с обворожительным лицом и с нежным голосом. Главной ханской женой считалась азербайджанка Фирангиз, поскольку она была старше по возрасту всех прочих жен из гарема Ахмата.
Положение нелюбимой жены Ахмата закрепилось за Чичек-хатын еще и по причине ее бесплодия. Лишь на третий год замужества Чичек-хатын кое-как разродилась дочерью, причем сама едва не умерла во время родов. Все последующие беременности Чичек-хатын завершались выкидышами, так как ее постоянно преследовали женские немочи. Выросшая в кочевье среди колдунов и шаманов, Чичек-хатын полагала, что на нее насылают порчу прочие жены Ахмата, желая таким способом извести ее. По этой причине Чичек-хатын постоянно ходила увешанная различными амулетами от сглаза и порчи, а в ее покоях все время находилась шаманка Нансалма, присланная в Сарай ханом Иваком.
Чичек-хатын изводила хана Ахмата постоянными жалобами на своих соседок по гарему, на поваров и лекарей, которые, как она считала, желают ей зла. Хан Ахмат был вынужден терпеть присутствие в своем дворце уродливой и мнительной Чичек-хатын, а также ее братьев, ибо ему была нужна ногайская конница. Ногаев побаивались все оседлые и кочевые татары, зная их жестокость и неприхотливость. Нищие ногаи рыскали по степям, как голодные волки, терпя голод и непогоду. Забираться ради добычи в чужие владения было для ногаев чем-то вроде проявления доблести. Разбить ногаев было так же непросто, как и отыскать ставку их хана в заволжских степях. Ногаи помогли хану Ахмату нанести поражение крымскому хану. Их военную силу хан Ахмат хотел использовать и в грядущей войне с Москвой.
Глава третья
Заботы московского князя
Всеми делами, связанными с государственной изменой, занимался думный боярин Семен Ртищев, человек особо приближенный к великому московскому князю Ивану Васильевичу. У Семена Ртищева повсюду были глаза и уши, а его дознаватели применяли такие изощренные пытки, что могли заставить говорить кого угодно. Московская знать сторонилась Семена Ртищева, за глаза называя его кровавым княжеским палачом. К тому же боярский род Ртищевых имел не московские корни, а издавна жил в Твери. Предки Семена Ртищева перебрались из Твери в Москву при князе Василии Дмитриевиче, сыне Дмитрия Донского.
Иван Васильевич приблизил к себе Семена Ртищева именно потому, что тот был изгоем среди московских бояр. Не связанный ни родством, ни дружбой с имовитыми московскими вельможами, Семен Ртищев никому не делал уступок и поблажек, если дело касалось измены великому князю. Так было и в случае с боярином Федотом Щербатым, уличенным в том, что он тайно сносился с литовцами, имевшими намерение отравить московского князя руками его же приближенных.
Когда служилые люди Семена Ртищева попытались схватить Федота Щербатого, тот оказал яростное сопротивление и был убит. Сыновья боярина Щербатого успели бежать из Москвы в принадлежащую литовцам Вязьму.
Это случилось в ту же пору, когда младшие братья великого князя разругались с ним, уйдя со своими дружинниками и челядью в Великие Луки.
Иван Васильевич в этой связи имел подозрения, что заговорщики бояре Щербатые действовали в Москве скорее по наущению его мятежных братьев, нежели литовцев. Подкрепить эти подозрения было нечем, так как главный заговорщик был убит, а его сыновья бежали в литовские владения.
– Ищи, боярин, разнюхивай, с кем из моего окружения успел сговориться старик Щербатый, кто еще из ближников моих нож на меня точит! – молвил великий князь Семену Ртищеву, встретившись с ним как обычно после утренней молитвы. – Неспроста сыновья щербатовские так ловко от погони ускользнули. Не иначе, кто-то вовремя предупредил их об опасности. Этот кто-то где-то подле моего трона затаился, как змей подколодный!
– Не сомневайся, государь, – сказал Семен Ртищев, – всех дворовых людишек бояр Щербатых плетью и дыбой испытаю, но верный след отыщу. Всех сообщников Федота Щербатого на чистую воду выведу! Не скрыться злодеям от меня!
