А. Сахаров (редактор) - Екатерина Великая (Том 2)
Не прошло десяти минут, как в горницу вбежал тот же солдат и, запыхавшись не столько от бежанья, сколько от перепуга, закричал Поздняку не своим голосом:
– Вас! Вас! Скорее…
Поздняк переменился в лице и задохнулся. Он двинулся за солдатом и сам себя спросил раза три:
– Чего я струсил?
Войдя в кабинет начальника, Поздняк сразу лишился со страху способности мыслить и соображать. Трощинский ходил взад и вперёд по горнице быстрыми шагами…
А этого никогда не бывало с ним.
Лицо его было искажено волнением и гневом.
Такого выражения лица Поздняк никогда не видал у него.
Молча начальник приблизился…
– Это невероятно! Это неслыханно! Этого на Руси спокон веку, со времён варягов не бывало… – заговорил Трощинский глухим голосом и нагибаясь к секретарю, как бы ради того, что поверяет ему страшную тайну. – За это повесить мало… Голову отрубить мало! Четвертовать…
Трощинский задохнулся и затем уже громко выкрикнул:
– Отвечай!..
– Не… не могу знать-с… – прошептал Поздняк.
– Отвечай! Говори… Признавайся! Я знаю… Я под присягу пойду… Я не ошибаюсь… Говори! С лица земли сотру!.. Будешь ты говорить?!
– Что прикажете… – поперхнулся Поздняк.
– Указ подложный! Указ не тот! Указ другой! Ты не был два дня на службе. Где пропадал? Где указ? Потерял! И сам подпись монархини… Сам… Подложно… Ах ты!.. Ах!..
Трощинский задохся от собственного крика и взял себя за голову…
– И это у меня! У меня! Мой домашний секретарь! Что скажет граф, когда вернётся из Молдавии? Каково я людей себе выбираю… Зарезал!
Трощинский кликнул солдата и велел послать к себе экзекутора.[224]
Поздняк стоял у самой стены, готовый прислониться к ней, так как ноги под ним подкашивались. Голова холодела, и пред ним двигались в горнице целых трое Дмитриев Прокофьевичей…
– Царица простила, а он погубит!.. – шептал будто кто-то ему на ухо.
И сквозь какой-то туман, сквозь какой-то шум, даже грохот, Поздняк глядел на Трощинского и появившегося экзекутора и слышал:
– Пометку свою карандашом я потом стёр хлебом, но остался значок. А теперь, глядите на свет – ничего нет. Это раз! Здесь в последней строке была козявка с усами… Чёрт! Не козявка, а крючочек у буквы «рцы». Его нет. Это два! А чернила? У государыни аглицкие чернила, чёрные, густые… У нас простые, серые, бледные… Глядите! Вот ещё два нынешние указа… Глядите подпись государыни. И глядите эту… Какие это чернила? Наши, сенатские! Это три!.. Да-с. Вот что у нас произошло! Опозорил негодяй весь Сенат. Я ему голову сниму… Прикажите написать доклад… Как я с ним к государыне пойду, и сам не знаю… Дожил до сраму!.. Мой секретарь личный.
И затем через несколько мгновений Поздняк услыхал снова голос Трощинского:
– Прикажите его арестовать. Пока здесь, при Адмиралтействе на гауптвахте… А завтра и в крепость.
Поздняка кто-то взял за локоть, он двинулся и пошёл… Всюду, где он проходил, все чиновники толпились крутом него и испуганно заглядывали ему в лицо.
– Молодец Поздняк!.. – выкрикнул кто-то. – С учреждения Сената таких мерзавцев не бывало у нас! Нас всех осрамил! Мошенники за подложные подписи на векселях в Сибирь идут. Что же с эдаким гусем сделать, который под руку царицы подписался?
– Неправда! Неправда!.. – вскрикнул Поздняк, и слёзы досады и обиды выступили у него на глазах.
Слова Поздняка подействовали на многих. Слишком много чувства правды сказалось в звуке его голоса.
Но в ту же минуту вбежал какой-то молоденький чиновник чуть ли не вприпрыжку и крикнул весело:
– Нашёл! Нашёл! На квартире разыскал! Разорван указ-то… Настоящий-то! Разорван надвое!..
Поздняк ахнул и пошатнулся как от удара. Между тем молоденький чиновник радостно и весело объяснял собравшимся в кучу чиновникам, что, отправившись на квартиру Поздняка по приказанию Трощинского с обыском, он нашёл подлинный царский указ в двух клочках и доставил их.
– Дмитрий Прокофьевич обещал меня наградить за успешный обыск… – закончил он, почти приплясывая от радости.
VIII
В сумерки на гауптвахту пред Адмиралтейством был приведён сенатский чиновник и посажен под арест. Поздняк был несколько спокойнее. Он немного пришёл в себя и обдумал своё положение. Он считал себя виноватым – пред царицей. Поэтому она, быть может, не захочет его спасти от строгого начальника. Он никому не сказал об её милости к нему, но он имел неразумие сохранить изорванный указ. А эти два клочка выдали его теперь с головой и обнаружат всё дело, как оно было…
«Потрафилось всё так, как если бы я проболтался, рассказал всё всем… – думал Поздняк. – Я выдал тайну! А царица велела держать её крепко».
Что будет с ним, Поздняк никак не мог себе представить. Ему казалось, что государыня непременно разгневается за то, что всё дело огласилось, и не захочет вновь спасти его от суда и наказания.
Ввечеру около гауптвахты появилась молодая женщина и долго бродила по площади и около здания. Наконец, решившись, она приблизилась и обратилась к солдатам с просьбой сказать об ней караульному офицеру. Офицер вышел. Женщина, плача, стала просить его допустить её видеться с арестованным чиновником.
Это была Настенька Парашина, знавшая уже о судьбе, постигшей жениха. Побывав на квартире Поздняка и в Сенате, девушка узнала страшную, невероятную весть, что её Иван Петрович совершил государственное преступление, подписавшись на подложном указе под руку самой монархини.
Караульный офицер не имел никакого предписания не допускать никого к арестованному и поэтому, поколебавшись, согласился.
– Вы его невеста? Верно ли это? – переспросил он молодую девушку.
Настенька побожилась, крестясь и плача.
– Ну что ж… Идите.
Офицер провёл девушку в маленькую горницу около караульной, где сидел арестованный. Поздняк ахнул при виде невесты и готов был заплакать от радости.
– Что же всё это значит, Иван Петрович? Что вы наделали?.. – заговорила Настя, когда офицер вышел и они остались наедине.
– Ничего я, Настенька, не делал. Так уж всё случилось. Недогадлив я…
– Зачем вы не поехали в Царское? Как вы решились на эдакое страшное дело! Царица бы простила вас. А теперь что же?.. Теперь, говорят все, вы в Сибирь пойдёте…
Поздняк молчал, уныло понурившись…
– Как могли вы, Иван Петрович, такое страшное дело надумать?
– Какое?
– Подписаться под руку царицы…
– Помилуй Бог! Не стыдно ли тебе меня в эдаком подозревать? А говоришь ещё, что любишь! – воскликнул Поздняк. – Не бывал я никогда мошенником!
– Так объясните… Что всё это?.. Были вы в Царском Селе?
– Был.
– Видели царицу?
– Видел, Настенька… И всё вышло слава Богу. Царица простила… А потом я… – Поздняк махнул рукой.
– Написал подложный указ… Зачем?
– Ох, нет, нет… Но что и как вышло, какая вышла беда – этого я не скажу никому. И тебе не скажу…
– Виноваты же вы в чём-нибудь, коли арестованы?
– Ни в чём, Настенька. Я виноват, что не изорвал в клочки или не сжёг первый указ. Собирался десять раз – духу не хватило! Нечаянно – иное дело! А как пришлось рвать в клочки – руки не действовали, отказывались. Как погляжу на подпись, так руки и опустятся! Да, признаюсь, на память хотел сохранить…
– За что же вы арестованы? – приставала Настя.
– За напраслину, клевету. Обвинён, что якобы подписался на указе.
– Так кто же подписался, если не вы?
– Не скажу, Настенька, не могу.
– И мне не скажете?
– Никому. Слово дал. Зарок. Клятву. Пускай будет что Богу и царице угодно. Знай только, дорогая моя Настенька, что твой Иван Поздняк – честный человек.
– Верю и я в это… Но ничего, ничего не понимаю, у вас в Сенате солдаты мне говорили и два чиновника тоже объясняли, что вы подлог сделали… А вы говорите – нет… Я вам верю… Но что теперь будет? Вас судить будут и засудят?
– Не знаю.
– В Сибирь сошлют?
– Не знаю… Не верится. Но из службы исключат. И я буду нищий… И тебе не жених. Дядя также от меня откажется.
Несмотря на новые усиленные моленья Насти рассказать ей всю правду, молодой человек не прибавил ни слова разъяснения.
Офицер вскоре снова явился и попросил девушку уходить. Он всё-таки боялся идти в ответ за то, что допустил её видеться с арестованным. Настя простилась, горько плача, и вышла.
Между тем в тот же вечер придворная дама, сопровождавшая государыню на прогулке, уже знала всё происшедшее с сенатским секретарём и тотчас же приняла свои меры. За два дня перед тем она, по приказанию государыни, разузнала всё про Поздняка, узнала, что он женится, и всё передала. Теперь она поспешила тоже донести немедленно до сведения государыни про общее смущение в Сенате и арест секретаря.
На другой день в Царскосельском дворце в числе других сановников дожидался очереди с докладом и Дмитрий Прокофьевич Трощинский.