Следопыт - Чары Аширов
— Ты случайно, Мерген, не слышал выстрелов?
— Откуда они доносились, — тревожно спросил Мурадгельды.
— Видимо, пограничники обнаружили то ли басмачей, то ли контрабандистов, и между ними была перестрелка.
— Где, когда? — беспокойно оживился Мерген.
— Неужели совсем не слышал? Мне в пути было хорошо слышно. А ты что задремал, небось?
— Откуда, спрашиваю, доносились выстрелы? — подошел к Караджа Мурадгельды. — Откуда?
— Кажется со скалы Гуручай.
— Караджа, посмотри за овцами, — попросил Мурадгельды, хватаясь за ружье, и тут же заметил, что кто-то бежит в их сторону:
— Мурадгельды-ага, несчастье! Таймаз-котур. перебил всех наших. Я вернулся, чтобы сообщить на заставу. Мерген-ага, горе нам!
Они узнали Атамурта, продолжавшего твердить:
— Мерген-ага, горе нам! Таймаз-котур перестрелял всех.
Мурадгельды, не дослушав последних слов Ата, устремился к Гуручаю. В одной руке у него кремневое ружье на подставках, в другой — тельпек с распустившимися завитками, а на языке — имя сына. Время от времени Мурадгельды вытирал тельпеком пот. От быстрого подъема задыхался, болели ноги, ныла поясница. Иногда считанные секунды отдыхал и снова торопился. Наконец, достигнув скалы Гуручай, по хорошо известным ему выступам карабкается вверх. Он прекрасно знал эти места. Знал, что чем выше, тем труднее тропа. До восхода луны еще далеко, а темнота успела уже полностью накрыть окрестность. Ощупывая рукой выступы, Мерген продолжал свой опасный путь. Поспешишь и чуть ошибешься, неминуемо полетишь в пропасть. И все же надо спешить.
Спина Мергена взмокла. Усталые ноги дрожат. Сквозь прерывистое частое дыхание слышится его голос: «Жив ли ты еще мальчик?..»
И вот впереди раздался строгий окрик: «Кто идет? Стой, стрелять буду!» Этот резкий окрик из темноты был для Мергена милее, чем колыбельная песня матери. «Слава богу, Сухов жив, значит, жив и мой сын», — затеплилась в его душе надежда.
— Это я, Мурадгельды Мерген, — крикнул он еще незримому пограничнику уставшим голосом.
Сухов говорил ему какие-то слова, но Мерген почти не понимал их смысла и еще быстрее шел на знакомый голос.
Луна еще не выбралась из-за гор, но холодный свет ее уже озарил макушки и даже бока наиболее высоких скал. Мерген уже стал различать и дорогу, и людей. «Если бы Баллы был жив, — подумалось ему, — он бы услышал мой голос и бросился бы ко мне навстречу».
В голову лезли недобрые мысли. Он не заметил даже слез, которые невольно катились по щекам. "Вах, почему я сам не пошел по следу? Дитя мое, следопыт мой маленький, зачем не я попал под пули?»
Как только руки его коснулись Сухова, Мерген присел, положив у ног ружье и тельпек.
— Где он, жив ли, дорогой мой мальчик?
Сухов не спешил с ответом. Постарался успокоить Мурадгельды:
— Потеряно много крови, но рана, кажется, не опасная.
Мерген подполз к лежавшему мальчику, которого с наступлением темноты удалось перетащить в безопасное место. Руки его были горячими. Послышался слабый голос Баллы:
— Это ты, папочка? Дай мне воды.
Иван Павлович быстро открыл флягу и поднес ее ко рту Баллы. Однако дал мальчику выпить лишь несколько глотков. Промочив горло. Баллы вроде бы уснул. Было прохладно. Мерген снял с себя халат и укрыл им сына.
Среди сидящих никто не мог вздремнуть. Это было бы опасно. Чуть шевельнешься во сне и прости, прощай… Можно до рассвета и пободрствовать, да гляди еще и раненый начнет метаться от боли. Нужно и за ним присмотреть.
Начинало светать. Лица людей стали ясно различимы. Они были печальны. Мерген, горестно вздыхая, взглянул на пограничника Иванова. Этот симпатичный парень был тоже сильно расстроен…
Стало совсем светло, и тропа стала хорошо видна. Сухов поднялся.
— Ну, товарищи, тронемся. А вы, старшина Иванов, — сказал он негромко, — останьтесь с Мергеном. И когда проснется раненый, подумайте, каким образом его в полнейшей сохранности доставить вниз. А там должна быть уже повозка. — Затем Сухов обратился к Мурадгельды:
— Мерген-ага, думаю, что опасности для жизни вашего сына нет никакой, отвезете его вместе со старшиной в больницу, а мы продолжим преследование.
И он с людьми отправился к тому месту, откуда стреляли контрабандисты. Пробирались осторожно. Миновали поворот. Баллы, оказывается, упал в небольшую, похожую на чашу, ямку у самого поворота. Когда сейчас, уже засветло, они перешагивали через спасительную чашу, увидели на дне ее запекшуюся кровь.
Сухов остановился и осторожно посмотрел за поворот. Но сколько он ни вглядывался в то место, откуда вчера стреляли, опытный глаз пограничника не отметил там никаких признаков опасности, видимо, нарушители отправились дальше.
После этого поворота и несколько выше него выступ становился шире. Чуть подальше на нем уместилось несколько крупных, оглаженных временем, камней. Наверно, из-за них и был подстрелян Баллы. Если бы бандиты пропустили мальчика за поворот, то пули попали бы в Сухова, а следопыта могли бы взять живым.
Иван Павлович сокрушенно покачал головой и не заметил, как сказал вслух: «Чуть не отдал ребенка в руки извергов». Он понял, что враги были в более выгодном положении, и подумал: «Да, правду говорят: тому легче бывает в схватке, кто лучше знает местность».
В каменной стене́ виднелась пещера. Сухов подошел к ней с револьвером. Вход в нее узок, а внутри она более обширна. Можно встать во весь рост и даже пройтись по пещере. В ней было смрадно Контрабандисты, видимо, приняли изрядную долю опиума, теперь их догнать нелегко. В одном углу валялись дрова. В другом беглецы, наверно, разводили огонь и кипятили чай. На потухшей золе заметен след кумгана.
Пограничники молча осматривали пещеру. Вдруг послышались приближающиеся шаги. Люди в удивлении переглянулись. Сухов осторожно выглянул наружу. Увидел, как из-за поворота показался Баллы, а за ним Мерген-ага и Иванов. Мальчик, медленно ступая, шел сам. Сухов забеспокоился. И все же, не скрывая радости, шагнул им навстречу:
— Мерген-ага, да что же это вы делаете, почему не спустились вниз?
— Нести раненого вниз по узким выступам нелегко, да и опасно. К тому же мальчику стало лучше. Рана, возможно, и вправду не из опасных. Мало того, что са́м пошел, так еще и непременно хотел знать: как тут у вас. А я прикинул: до вершины недалеко, с нее же легче спускаться вниз. Правда, там, где кончается выступ, будет почти отвесная стена и взобраться по ней нелегко, но как-нибудь и ее одолеем…
Мурадгельды хорошо знал горы. Как он и говорил, выступ уперся в каменную стену, вышиною в человеческий рост. Было нелегко поднять туда ослабевшего мальчика. Взбираясь по неглубоким ступенькам, кем-то выдолбленным в стене, Сухов и Иванов первыми одолели этот подъем Баллы уверял, что и сам взберется
