Следопыт - Чары Аширов
В прежние годы пограничники не часто обращались за помощью к местным следопытам. Тогда контрабандисты нарушали границу обычно на лошадях. Нередко происходили открытые бои между ними и пограничниками. Теперь граница закрыта прочно. Нарушители переходят ее пешком, тайно. Но порою не избегают и открытых стычек.
Таймаз-котур и Курбанлы внешне живут вроде бы тихо. Не похоже, чтобы они занимались контрабандой. Работают в колхозе. Однако по обе стороны границы немало у них друзей, таких как Мяткерим. Никто не видел, чтобы они сами переходили границу. Люди утверждают, что Таймаз-котур — злодей, бандит. Ни за границей, ни здесь никому не дает он посягнуть на свое ворованное добро.
Были, наверное, веские причины и для теперешнего его путешествия за границу. Может, на той стороне кто-либо присвоил «его добро», возможно, он ездил туда, чтобы кому-то отомстить, пролить чью-то кровь. Но и в той стороне ненавидят таких людей, как Таймаз-котур.
Баллы шел по следам нарушителей границы, опережая Сухова и других.
Моля бога о скорейшем и благополучном возвращении младшего сына, Мурадгельды возвращался к стаду. Он шел в глубоком раздумьи, не замечая вокруг ничего. Мысленно представил все годы, прожитые с сыном, от самого рождения и до нынешнего дня.
Миновав еще одну высотку, Мурадгельды увидел греющихся на склоне овец. К нему бросился стороживший их и уже успевший соскучиться по хозяину Акбай. Он начал было подпрыгивать и метаться вокруг Мерген на. Но то ли потому, что не увидел маленького хозяина, то ли учуяв что-то недоброе, вдруг замер, осмотрелся вокруг и заскулил. А затем молча и вяло пошел рядом о Мурадгельды.
Мерген сидел перед входом в пещеру с поникшей головою. Невольно вспомнились слова Дурджемал, сказанные ею перед смертью: «Береги младшего сына, пусть он не знает лишений». Подумал также, что Сухов смелый, находчивый человек, и не даст себя перехитрить. Он ведь сказал Мурадгельды: «За сына будь спокоен, я не дам его в обиду». Долго еще сидел Мерген, перебирая в памяти прошедшие события.
А в это время юный Баллы вел пограничников все дальше по следу. Ему очень хотелось помочь пограничникам. И в то же время он думал и об отце, который, наверно, дошел до своей отары овец.
Солнце, завершившее свой дневной путь, стало припекать вроде бы еще сильнее. Гимнастерки на спинах пограничников взмокли. Тело обжигало предвечерним зноем. Лица и руки преследователей покраснели от загара.
Трава, зеленым бархатом покрывавшая холмы весною, сейчас была выжжена. Лишь кое-где крепкие стебли трав еще жалобно покачивались на ветру.
Сухов и его люди проходили то сквозь заросли поникшей полыни, то через лощины, посеревшие от сыркына[7].
Чем ближе подходили к накаленной солнцем голой скале Гуручай, тем явственнее казалось, что она повисает над твоей головою. Следы нарушителей заставили группу Сухова у ее южного края снова спуститься в ущелье.
Когда-то по дну ущелья, видимо, протекала горная речка. Потом она пересохла, оставив в память о себе груду валунов, похожую на остановившийся передохнуть караван верблюдов. Перейдя сухое русло, преследователи на мгновенье остановились, разглядывая скалу, подпирающую небо своей высокой вершиной.
Лучи зашедшего солнца ярко отражались от огромных гранитных пролысин на скале. Если бы сейчас на одну из них встать босыми ногами, то наступившему бы не сдобровать. И все же во многих местах скалы виднеются вечнозеленые арча и керкав. Удивительно, откуда только они добывали себе влагу?
Все понимали, что опасный враг теперь уже недалеко. Может, поэтому колхозники молча переглядывались, замедляя шаги. Кое-кто даже начал отставать. Особенно неторопливо шел Атамурт-усач. Сухов хорошо это видел и боялся, что поведение Атамурта может как-то повлиять и на других сельчан. Он решил при удобном случае оставить его, послав вниз по какому-нибудь делу.
Следы контрабандистов привели к подножью скалы, но беглецы, видимо, не сразу стали на нее взбираться. Баллы быстро понял это.
— Товарищ Сухов, посмотрите, нарушители вот здесь делали привал. Двое вот тут, на бугорочках сидели, трений — возле камня, а остальные — чуть поодаль.
Сухов и пограничники внимательно глядели туда, куда показывал юный следопыт.
— У них, вероятно, и груз имеется. Вот тут сидел сам нарушитель, а здесь лежал его груз… — показал Баллы на сухую траву, вроде бы придавленную чем-то тяжелым.
И слова Баллы, и приметы, которые он называл, были весьма убедительны. Люди с уважением глядели на этого зоркого и умного мальчика.
— Давайте-ка, ребята, и мы отдохнем, — и Иван Павлович объявил десятиминутный привал.
Баллы всматривался в то место, где сидели нарушители, словно приглядывался к живым людям.
— Товарищ Сухов, лупа в эти дни всходит поздно, скала от нее светлеет тоже за полночь. Но они не рискнули идти по скале даже при луне, видимо, боялись сорваться, поэтому и оставались здесь до рассвета.
— Ночью преспокойно отоспались, — добавил светловолосый старшина и посмотрел на Баллы. Но мальчик отрицательно покачал головой.
— Нет. Как вас зовут? — несмело спросил он говорившего.
— Старшина Василий Петрович Иванов.
— Нет, старшина Иванов, спали они не так уж спокойно. Вот, смотрите, один из них, кажется, все время сидел, — лишь в одном месте примята трава. И горелых спичек много, видимо, от волнения часто курил.
— Если он курил, то где-нибудь поблизости могут оказаться и окурки, — заметил старшина и стал внимательно осматриваться.
— Да нет же, такие никогда не бросают окурков куда попало, — вступил в разговор Сухов.
Баллы присел на корточки:
— Смотрите, пепел от папиросы…
Начальник заставы осторожно собрал папиросный пепел на ладонь.
— Кажется, вот это передвигалось, — заметил мальчик, приподнимая небольшой плоский камень. Под ним лежало пять расплющенных папиросных окурков.
Сухов поднял их:
— Папиросы не советские, видите марку… Да, если выкурено пять папирос, значит, они сидели здесь, по крайней мере, час, — предположил он и опустил окурок в карман.
Затем все разом поднялись и пошли дальше по следу нарушителей.
— Товарищ Сухов, — обратился к нему Баллы, — смотрите, следы изменились, пошли ступня в ступню, на травяные и песчаные покровы не наступают, об камни не спотыкаются.
— Верно, Баллы, верно.
— А почему? — рассуждал дальше юный следопыт, — они, видимо, отдыхали тут до самого рассвета. А утром решили идти след в след, как будто один человек.
Этот «один» след привел к самой скале. Не сводя глаз с еле заметных следов, Баллы начал взбираться по ее уступам. Все остальные осторожно, но быстро следовали за ним. Вот
