Лев Рубинштейн - Когда цветут реки
— Мы возьмем Учан и пойдем на север, — продолжал он. — Пока мы не взяли столицу Поднебесной, мы не можем успокоиться. Я так думаю.
— А так ли думают генералы? — проворчал Го.
Лю сердито на него посмотрел.
— Этой весной, — сказал он, — нас, небесных воинов, позвали цари в свою высокую ставку в Юнъане и велели идти на Янцзы, поднимать народ в деревнях. Кроме меня, там было еще шесть человек — все бывшие лодочники и грузчики. И мы удостоились видеть самого Небесного Царя. Он сказал, что не будет счастья в этой стране, пока император дьяволов сидит на своем троне, а его прихвостни угнетают народ. Таковы были его священные слова. С этими словами я, переодетый в обыкновенное деревенское платье, прибыл тайно в Долину Долгих Удовольствий. За мной гнались маньчжурские солдаты и соглядатаи. Губернатор провинции обещал сорок лян за голову «человека с рассеченной щекой». Но я вывел деревенских людей на путь тайпинов. Какие же могут быть сомнения!
— Ты давно в рядах Небесного войска? — спросил Дэн.
— С тех пор, как в Юнъане слетели первые головы императорских чиновников. Я был при этом.
— Все в воле Небесного Царя… — протяжно произнес Го, — все в руках Восточного Царя Яна… Небо просветит великие умы.
Линь слышал этот разговор, стоя на корме джонки.
Вода слегка поплескивала возле якорных канатов. Это был привычный звук, однако Линь прислушивался к нему внимательно. Ему казалось, что плеск воды усилился. Ветра нет. Неужели течение реки стало сильнее?
Нет, река здесь ни при чем. Это лодка!
Да, позади джонок почти бесшумно плыла маленькая рыбачья лодочка, из тех, что берут не больше трех человек. Но на ней было двое, и плыли они из Учана на тай-пинский берег.
— Эй, кто там на лодке? — закричал Линь.
Часовые зашевелились, задвигались фонари.
— Правь сюда! — кричал Лю с берега. — Правь сюда, а то схватим! Почему не откликаетесь?
На лодке никто не отвечал. Линю показалось, что он слышит шум воды под рулевым веслом. Лодка поворачивала вдоль берега.
На берегу хлопнул пистолетный выстрел. Отовсюду бежали с фонарями.
Лодка неожиданно изменила направление и ткнулась носом в берег. Из нее вытащили двоих. Один был высокий, худощавый мужчина. Он закрывал лицо плащом. Другой был, наоборот, низкорослый, толстый, с лоснящимся плоским лицом.
— Да ведь это же Чжан Вэнь-чжи, владелец закладной конторы! — воскликнул Ван Ян.
— А, кровосос! — закричал кто-то из Ванов. — Что у него на спине? Что это за корзина? Краденое добро?
— Постойте, не шумите, — сказал Лю. — Откуда ты едешь, путешественник?
— Из Учана, — угрюмо отвечал Чжан Вэнь-чжи.
— Вот как! А что у тебя за спиной?
Чжан Вэнь-чжи молчал. Кто-то ударил рукояткой копья в корзину. Раздался металлический звон.
— У него там деньги!
— Голову долой! Он утаил деньги!
— Не беспокойтесь, почтенные, — сказал Чжан Вэнь-чжи, низко кланяясь всему взводу. — Я ведь многим из вас земляк… Я везу эти ценные вещи в «небесную сокровищницу». Ведь у нас теперь нет ничего своего, все общее…
— С каких пор, любезный Чжан, ты стал нашим, — вежливо спросил Лю, — если еще на закате солнца ты прятался за спинами чертей в наместническом городе?
— Я передумал, — объявил Чжан. — Я решил оставить маньчжурских чертей. Они все трусы, боятся даже фонарь зажечь. Я больше не владелец конторы, а деньги я несу в общую кассу..
— Не верьте ему! Это разбойник! Бесчестный человек! Мы его знаем!..
— Голову долой!
Ваны стали продвигаться к Чжану с явным намерением осуществить свою угрозу. Мечи сверкнули в свете костров.
— Остановитесь! — вдруг сказал каркающим голосом высокий человек в плаще.
Он выхватил у Дэна фонарь и при его свете развернул свиток с большой красной печатью.
Плащ его упал, и открылось лицо — сухое, желтое, неподвижное, с густыми нахмуренными бровями.
— Слушайте и повинуйтесь! — крикнул он. — Вот печать великого Небесного Царя!
Воины отступили. Имя Небесного Царя прозвучало для них, как гром.
— Расступитесь! — скомандовал человек в плаще.
И воины расступились.
Высокий человек взял за руку Чжан Вэнь-чжи и потащил его куда-то в сторону, во мрак. Воины долго смотрели ему вслед.
— Напрасно мы его пропустили, — сказал Ван Ян.
— Я немного понимаю в письменных знаках, — проговорил Го, — это настоящий пропуск.
— Да, печать подлинная, — подтвердил Лю.
— Вдобавок у этого Чжана нет косы, Я заметил, — добавил Дэн.
— Спрятать косу ничего не стоит, — сказал Ван Ян. — А кто этот второй?
— Где-то я его встречал, — задумчиво отозвался Линь, — но не могу вспомнить… Это было давно.
— Он из наших, — уверенно заявил Го. — Я видел его возле высокого паланкина Небесного Царя. Он, наверно, из ученых, которые пишут бумаги и изучают старинные книги о военном деле.
— А что он делает здесь? И при чем тут бывший ростовщик Чжан?
— Может быть, он обратил ростовщика в истинную веру? — предположил Го. — Если человек отказался от ложных богов, то он уже наш.
— Ростовщик всегда остается ростовщиком, — хмуро сказал Дэн.
— Неужели я видел это лицо во сне?.. — бормотал Линь.
Костры вдоль берега стали постепенно гаснуть. Только фонари караульных мелькали во мгле да речная вода тихо и равномерно плескалась у бортов джонок. Рассвет был близок.
На рассвете городская стена Учана взлетела на воздух. Взорвались мины, заложенные тайпинами еще ночью.
Грохот от взрыва был такой, что по реке побежали волны. И тотчас пронзительно запели рожки во всех подразделениях тайпинской армии.
А за городской стеной среди цинских солдат царила паника. Никто не ожидал взрыва. До тех пор тайпины не брали таких больших, укрепленных городов.
Солдаты бросали мечи и копья и тут же рубили себе косы. Ни одна пушка не выстрелила. Уже через несколько минут тайпины бежали по улицам наместнического города.
Ямынь[22] наместника пылал. Сам наместник давно бежал из города, но Линь видел, как на площадь вытащили губернатора Шуан Фу и отрубили ему голову. Никто из жителей не прятался. Наоборот, вооруженные ремесленники, рабочие, слуги, даже купцы сражались рядом с тайпинами. Оружие звенело в переулках торгового квартала. Всюду реяли треугольные флажки со знаками Тайпин Тяньго.
— В дома не входить! — кричал Лю, размахивая пистолетом. — Грабителей будем казнить на месте!
К нему подошел бывший кузнец Чжоу Цзун-до и бросил к его ногам мешок с деньгами.
— Серебро, — сказал он с отвращением.
— Где взял?
— В ямыне.
Линь все думал, что ему удастся обезоружить хотя бы одного солдата. Мальчика обучал искусству владеть копьем и мечом сам «нападающий на врага» Чжоу Цзун-до, но еще ни разу не пришлось Линю применить свое умение на деле. Обычно ему поручали только конвоировать пленных или охранять лагерь. И здесь всё те же неудачи! Солдаты сдавались в плен, но не ему, Линю, а взрослым. Чжоу обезоружил шестерых, а Ван Ян зарубил офицера, который командовал пушкой. Но большую часть пленных привели сами жители Учана.
В глухом переулке, среди рыбачьих хижин, Линь увидел человека, который шагал, перепрыгивая через лужи и кучи рыбьей чешуи. На плече у него было ружье.
Ружье! Взять в плен стрелка и принести в лагерь кремневое ружье! Лучшего и представить себе было нельзя. Линь взял копье обеими руками наперевес и, настигнув незнакомца, закричал звонким детским голосом:
— На колени!
Стрелок не спеша повернулся к мальчику и широко улыбнулся.
— А, воин Небесного Царя! — сказал он. — Помоги мне, пожалуйста, отнести это ружье в лагерь. А вот и коробка с патронами. Я бывший аптекарь из этого города. Я взял ружье у маньчжурского черта. Уж как он кричал, когда я приставил кинжал к его горлу! Он ведь собирался переплыть через реку… Что с тобой? Почему у тебя такое грустное лицо?
— Я думал… но это ничего… Если угодно, я покажу вам дорогу в лагерь…
— Вот это хорошо! Я надеюсь, что меня примут в армию с этим ружьем. Как ты думаешь?
— Наверно, примут, — грустно сказал Линь.
Перед Новым годом командир взвода Лю явился в мужское общежитие, где расположился его взвод, и сказал:
— Мы выступаем через два дня.
— На север?
— Нет. На восток.
— Это значит к Нанкину? — разочарованно спросил Дэн.
— Указано свыше объявить воинам — «на восток». Куда — не указано.
— Значит, мы не пойдем на Пекин?
Лю ничего не ответил.
— Может быть, это лучше, — успокоительно заметил Го. — На севере люди говорят на непонятном языке, а здесь, у великой реки, мы среди своих и враг нас не победит. Когда-нибудь доберемся и до Пекина..
