Виктор Поротников - Митридат
У нее была привычка слегка растягивать слова и часто менять интонацию голоса, при этом даже резкие отзывы в ее устах не звучали грубо.
Однажды Митридат застал Антиоху переодевающейся. Он тотчас отвернулся.
– Тебе позволительно видеть то, что непозволительно другим мужчинам, ведь ты мой будущий муж,- игриво промолвила Антиоха брату.
Она взяла себе привычку встречать Митридата словами: «Приветствую царя Понта и моего супруга!»
При последних словах Антиоха мягко понижала голос, вкладывая в него некую страстность. Ее пленительный взгляд и улыбка чувственных губ, казалось, говорили то же самое, только иным языком.
Ни с кем из сестер Митридату не было так легко и хорошо, как с Антиохой.
Она не скрывала своих честолюбивых замыслов: стать женой царя-воителя либо родить сына-полководца, способного сравняться славой с Ганнибалом или Александром Великим.
Митридат, в глубине души мечтавший о военных подвигах, невольно проникался теплой симпатией к сестре, понимая и разделяя многие ее взгляды. Ему льстило, что Антиоха наметила себе в мужья именно его, узрев в нем качества, присущие великому человеку.
Она сама как-то сказала об этом Митридату.
– Наш отец и дед были знаменитыми царями, сокрушившими почти всех своих врагов,- с горящими глазами говорила Антиоха брату,- но росту их могущества помешал Рим. Затеять войну с римлянами они не отважились. В наше время настоящий правитель лишь тот, кто сможет одолеть римлян. Мне кажется, Митридат, тебе это по плечу. Ты сам еще не знаешь, какие силы таятся в тебе, на какие поступки ты способен ради власти и славы!
– А ты знаешь?- усмехнулся Митридат.
– Я знаю, поскольку видела твой гороскоп, составленный по моей просьбе предсказателем-халдеем,- ответила Антиоха.
– И что же в моем гороскопе?- заинтересовался Митридат.
– Тебе не будет равного в битвах, ты завоюешь многие царства, слава о тебе пролетит по всему свету от края и до края,- перечислила Антиоха.- Подобно Александру, ты построишь в захваченных землях города, названные твоим именем. Ты изгонишь римлян из Азии и Эллады, твоя нога ступит на берег последнего моря, за которым кончаются земные царства.- Антиоха помолчала и добавила:- Еще там сказано, что твоей женой станет одна из твоих сестер, либо все сразу.
– Прорицатель назвал имя сестры?- спросил Митридат, подозрительно глядя на Антиоху.
– Не назвал, к сожалению,- вздохнула Антиоха и, подсев к брату, обняла его.- Но мы ведь почти договорились с тобой, что твоей женой буду я. Договорились же?
Митридат промолчал, но и не отстранился от Антиохи.
Он был поражен услышанным. Значит, Судьба благоволит ему и за его долгие скитания дарует в будущем власть над миром! Оказывается, в россыпях звезд, что сверкают на ночном небе, все уже сказано о его жизненном пути и всех его деяниях. А он-то терзается сомнениями и тревогами по поводу отцовского трона, прислушивается по ночам к шагам за дверью, опасаясь неведомых врагов.
– Халдей не сказал, когда я умру?
– Жизнь у тебя будет долгая,- ответила Антиоха, положив голову брату на плечо.- Ты переживешь многих своих детей.
– Составлял ли прорицатель гороскоп моему брату?
– Не беспокойся, брат тебе не соперник. Он не доживет и до двадцати лет.- Антиоха убрала голову с плеча Митридата, почувствовав, как он еле заметно вздрогнул.- Надеюсь, ты не станешь лить по нему слезы. По мне так лучше смерть, чем прозябать в ничтожестве! А из нашего избалованного братца не получится даже колесничий, не то что царь. Самое печальное, что он не понимает этого, а туда же- рвется в цари!
– Значит, наш младший брат будет убит, если не умрет от болезни,- хмуро промолвил Митридат.
– Да хоть бы и так, – небрежно заметила Антиоха,- лишь бы он не мешал царствовать тебе.
В тот момент Митридат впервые взглянул на Антиоху не глазами брата, стараясь понять, как вышло, что у столь очаровательной и улыбчивой девушки оказалось такое жестокое сердце.
* * *Земля, согретая горячими лучами солнца, зазеленела свежей травой в долинах и по склонам гор. Сады украсились белыми, желтыми, розовыми цветами плодовых деревьев- яблонь, персиков, слив. Теплый морской ветер разносил благоухание садов по всей Синопе, примешивая сюда тяжелый запах смолокурен с верфи, где строили боевые корабли.
Митридат часто поднимался на дворцовую башню, соединенную крытым переходом с мегароном.
Отсюда открывался чарующий вид на городские черепичные крыши, темно-красным ковром расстилающиеся на перешейке между двумя бухтами. Кое-где этот черепичный ковер, прорезанный узкими улочками, разрывали площади, обсаженные стройными кипарисами и могучими платанами. На холмах высились храмы с беломраморными колоннами портиков.
Там, где неприступные кручи вплотную подступали к городским строениям, возвышалась каменная стена с башнями, ограждая Синопу со стороны суши. С трех сторон город окружало море, набегавшее на береговые скалы.
Глядя на морскую сине-зеленую гладь с пенными барашками волн, Митридат вспоминал отца, который часто брал его прокатиться на многовесельном военном корабле от гавани Синены до оконечности скалистого мыса. Отец любил море и корабли. У него было много друзей среди купцов, кормчих и военачальников-навархов.
Митридат же побаивался моря, пугавшего его своей необъятностью, своенравием ветров, гуляющих над этой бурной толщей соленой воды.
«Если мир создан богами, то это их самое неподвластное и непредсказуемое творение»,- думал он.
Больше всего Митридат любил глядеть на далекие горы, замыкающие горизонт с юго-востока. Казалось, горы наступают на море из глубины материка. Между горными отрогами и морским прибоем лежала узкая прибрежная долина, с давних времен облюбованная и заселенная эллинами.
Горам Митридат доверял больше. Он умел верно выбирать направление и в заросших лесом ущельях, и на заледенелых вершинах под самыми облаками; мог читать по следам на горных заснеженных тропах, знал повадки хищников и разбойных людей. В нем не было страха перед камнепадом или головокружительной высотой. Митридат даже завидовал орлам, парящим выше вершин. Эти гордые птицы могли обозревать в полете всю землю.
«Велика ли Ойкумена?- часто спрашивал себя Митридат.- Где он- берег последнего моря?»
В один из солнечных весенних дней в Синопу примчался гонец из Амасии. И сразу для царицы и ее приближенных потускнели краски пробуждающейся природы, во дворце поселилась тревога.
– В Амасии зреет восстание,- сообщил вестник, посланный одним из соглядатаев Гергиса.- Знать Амасии открыто ссылается с теми, кто скрывается в горах. У всех на устах имя Митридата-старшего, якобы казненного в Синопе. Царственные родственники нашей царицы вооружают своих сторонников, покупают коней. Они хотят свергнуть Лаодику и ее младшего сына, чтобы посадить на трон Сузамитру как прямого потомка царя Фарнака.
Лаодика собрала на совет тех, кому доверяла. Это были Гистан, Гергис, Мнаситей, Багофан и Дионисий.
– До каких пор мне будет угрожать вся эта свора бешеных собак!- негодовала царица. – Когда наконец угомонится вся эта жадная до власти родня моего умершего деверя! Клянусь Герой, я была слишком милостива к ним в день смерти моего мужа. Надо раздавить это осиное гнездо! Мнаситей, собирай войско.
– Позволь сказать, царица,- почтительно вставил Багофан.- В войске произошел раскол. Конница поддерживает персидскую знать Амасии, на нашей стороне лишь пехота.
– Я предупреждал, что нельзя размещать конников в окрестностях Амасии,- сказал Гергис,- но меня не послушали в свое время. Надо было разместить конные отряды здесь, на побережье.
– Возле Амасии прекрасные пастбища,- ответил гаушаке Багофан,- а чем кормить шесть тысяч лошадей на побережье- ракушками или песком?
– Кормили бы боспорским зерном, на худой конец рубленой соломой,- не растерялся Гергис: у него на любой вопрос был готов ответ.
– Боевых коней соломой не кормят,- раздраженно проговорил Багофан.- Впрочем, человеку, с трудом взбирающемуся на лошадь, это не понять. Как не понимает дельфин клекот орла.
Едва начавшуюся перепалку остановила Лаодика.
– Все это мне неинтересно и об этом говорить уже поздно, уважаемые блюстители государства. В конце концов, можно обойтись и без конницы. Все равно для штурма стен она непригодна.
– До стен Амасии еще надо дойти,- заметил Мнаситей,- а разбить конницу пешим войском да на равнине дело непростое.
– Иными словами, ты за это не возьмешься,- усмехнулась царица.- Может, мне возглавить войско?
– Зачем раздувать пожар, если его можно потушить без войны,- подал голос Дионисий.- Не проще ли показать мятежной знати Амасии живого Митридата, для вида облеченного царской властью. Пусть Сузамитра и все те, кто стоит за его спиной, убедятся в ложности слухов. Это если и не образумит их, то хотя бы смутит либо внесет раскол в их среду.
