Юрий Слезкин - Брусилов
— Какая гадость!
Это восклицание вырвалось у Игоря случайно.
«Этот офицерик не так прост, ему что-то надо, — решил Иван Федорович. — Своего брата он презирает. Зачем же, в таком случае, надел маску? Что заставляет его поддерживать связь с Константином Никаноровичем и его средой? Честолюбие? Карьеризм? Нет, не похоже».
Едва эти догадки мелькнули в живом воображении Манусевича, как он уже уверенно потянул нить за удачно пойманный конец.
— Ах, друг мой, — сказал он ласково, во всю ширь глаз глядя на Игоря, — вы чистый, благородный воин. В руках ваших меч, перед вами враг, и вам остается одно — сразить его. Верьте мне, мы лишены этого счастья здесь, в тылу. И жизнь запуталась, и «связь времен распалась»… Я не хочу оправдываться, я, может быть, защищаюсь презренным оружием, но иного у меня нет, и иным я владеть не умею. Я действительно поступлю с Пельцем так, как сказал. Ваш брат, — я не хочу клеветать на него, — он умный, культурный государственный человек, но он действительно исполнит мою просьбу. Почему? Да потому, что если у меня есть враг, то у него их сотня, я я помогу ему разделаться с ними. Он это знает. Константин Никанорович реальный политик. Он хочет быть капралом, раз он взял палку. Вот почему он сторонник Распутина.
Глаза Манусевича стали еще круглее и ласковее. Игорь крепче сдавил пальцами ножку фужера. С каким наслаждением он плеснул бы шампанское в лицо этому прохвосту…
Иван Федорович догадывался о его желании и внутренне торжествовал. В его план отмщения Хвостову входил новый персонаж.
— О Распутине, — продолжал он медленно, смакуя каждое слово, — толкуют у нас вкось и вкривь. Вы, конечно, знаете, что я к нему близок. Не стану скрывать — я его доверенное лицо, и благодаря мне ваш брат занимает теперь пост товарища министра.
Он сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. Игорь был бледен. Чтобы скрыть нервное движение руки, он поднял фужер и залпом выпил шампанское.
— Ваше здоровье! — подхватил Манусевич и в свой черед пригубил из своего фужера. — Григорий Ефимович — мужик умный и упрямый. Но я упрямее его.
Он пьяненько засмеялся.
— Назначение Хвостова прошло волею Распутина, но помимо меня, — пояснил Манусевич. — Распутин скрыл от меня это назначение. Тем хуже для него. Он поплатится за это.
— Как?
Это восклицание было лишним. Очевидно, шампанское ударило в голову. Игорь провел рукой по лбу. Лоб был холоден и влажен. Он оглянулся по сторонам. Ресторан гудел от пьяных голосов. Было жарко, накурено, гнусно. Несколько раз во время разговора к Манусевичу подходили какие-то люди развязного вида, говорили что-то о своих газетных делах, сообщали новости и, смеясь, переходили к другим столикам.
— Его ставленник воздаст ему за меня с лихвой, — после паузы со вкусом ответил Манусевич. — Милейший Алексей Николаевич Хвостов человек неглупый, но с зайчиками. Он ненавидит старца, хотя и поднялся с его помощью. Еще больше он не любит своего товарища министра. Константин Никанорович ему навязан — он глаз Распутина. Я примирю Хвостова с вашим братом. В благодарность за это ваш брат упрячет Пельца.
Манусевич торжествующе прихлопнул ладонью по столу. Игорь мучительно старался понять сложный узор его интриги. Это не давалось ему. Он морщил лоб, боясь выдать свое смущение. Но Манусевич не спешил рассеять туман: он выжидал. Игорь теперь для него совершенно ясен. Дергать незачем — пусть сам идет на крючок. Иван Федорович не ошибся. Игорь решительно, отбросив настороженную сдержанность, приступил к нему:
— Говорите прямо, как вы хотите отплатить Распутину. При чем тут примирение Хвостова с Константином Никаноровичем?
Игорю противно было называть его братом.
— Помилуйте! — с деланным удивлением возразил Манусевич. — Да ведь примирение это может состояться лишь в том случае, если Константин Никанорович заслужит доверие своего принципала и докажет ему свою преданность, предав в его руки старца.
— Но разве он на это отважится?
— Безусловно. Вся вина падет только на Хвостова. Ваш брат останется в стороне и будет даже иметь основание пенять Распутину за его неосмотрительность и нежелание целиком довериться его охране.
Игорь резко взмахнул рукой и опрокинул фужер. Какие-то тупые молоточки ударяли его по вискам, нервный холодок шел по спине. Он чувствовал такое напряжение, точно готовился к прыжку в глубокую пропасть. Сейчас должно свершиться то, что наконец приведет его вплотную к намеченной цели. Кончится этот отвратительный маскарад, это выслеживание зверя по гнилым болотам. С него довольно. И незачем ждать, незачем ходить на какие-то глупые совещания. Он сделает все один. Вырвать только из горла у этого прохвоста, что ухмыляется перед ним: где, когда и как он собирается предать Распутина.
И внезапно, перегнувшись через стол, буравя Манусевича глазами, Игорь заговорил горячим шепотом:
— Если вы решились разделаться с Распутиным, хотя бы из корыстных целей, то и этого достаточно, чтобы я вам сочувствовал. Гадину нужно уничтожать. Вы умный человек и должны понять. Скажите мне, как вы это сделаете?.. Доверьтесь мне!
Он схватил Ивана Федоровича за рукав визитки.
— Мне кажется, — заговорил вкрадчиво Манусевич, — что вы меня не совсем верно поняли. Дело обстоит не столь трагично. Уничтожать почтенного старца я лично не собираюсь. Достаточно, если его побьют маленько.
— Побьют?
Игорь тяжело передохнул. Возбуждение прошло. Он вытер со лба холодный пот, попытался улыбнуться. Несомненно, этот прохвост водит его за нос. Черт с ним!
— Мне кажется, вы выбрали странную тему для шуток. Я лично не расположен их больше слушать, тем более что уже поздно…
Он оглянулся, ища глазами лакея. Шампанское ударило в ноги. На сегодня и впрямь довольно. Впредь надо знать, с кем имеешь дело.
Манусевич огорченно вскрикнул:
— Помилуйте! Какие шутки! Не заставляйте меня раскаяться в моей откровенности. Все, что я вам сказал, — чистейшая правда и абсолютная тайна…
Он удержал Игоря за руку и тотчас же сам вскочил с места.
— Стойте! Я вам достану сейчас живого поручителя. Он подтвердит мои слова и подробно изложит наш план действия. — И, махнув кому-то из посетителей, стоявших у игорного стола в другом зале, крикнул: — Снарский! Михаил! Поди сюда! Скорее! Тебя ждет шампанское.
Манусевич и Снарский рассказали Игорю в тот вечер план расправы с Распутиным. Он был чрезвычайно прост. Михаил Снарский, сотрудник «Нового времени» и, очевидно, агент охранного отделения, приставлен был Константинам Никаноровичем, по рекомендации Манусевича, к Распутину в качестве его телохранителя и развлекателя. Он должен был ездить со старцем по ресторанам и другим злачным местам и стараться, чтобы для кутежей его отводились такие помещения, откуда не достигали бы ушей посторонних пьяные скандалы. Сам Снарский жил в глухом Казачьем переулке, в том его колене, что выходило на Гороховую, где находилась квартира Распутина. Старец частенько пользовался мансардой Снарского для своих оргий. По плану Манусевича, Снарский должен был за счет министерства внутренних дел устроить у себя оргию в назначенный день и час. Начальник охранного отделения Комиссаров, замаскировав своих агентов, обязан был при выходе Распутина из подъезда напасть на него с ругательствами и привлечь своими криками внимание дворников и случайных прохожих. Последние препроводят Распутина в участок для составления протокола. Агенты тем временем незаметно скроются на автомобиле, а протокол о дебоше старца и о нарушении тишины и порядка полиция препроводит министру Хвостову как лишнюю улику и повод к высылке Распутина за пределы столицы…
Выслушав Снарского и выйдя с Манусевичем из клуба, Игорь потребовал от Ивана Федоровича, чтобы тот сообщил ему день и час, когда они предполагают выполнить задуманное. Игорь говорил решительно. Он дал понять, что иначе примет свои меры. Манусевич казался встревоженным. Он долго уговаривал Игоря не ввязываться в опасную затею, но втайне потирал руки от удовольствия. Брат товарища министра, гвардейский офицер, опознанный у подъезда квартиры Снарского с боевым оружием, — какой прекрасный козырь в умелых руках против Константина Никаноровича, если тот вздумает показать когти.
— Милый мой друг, — говорил Манусевич растроганным голосом, — вы так молоды! Вся жизнь у вас впереди. Оставьте нас в нашем болоте.
Но доведя Игоря до подъезда его дома, Иван Федорович сдался. Он дал честное слово, что как только Константин Никанорович распорядится с арестом Пельца, так тотчас же день расправы с Распутиным будет установлен и сообщен Игорю.
— Только, умоляю вас, — крикнул Манусевич, когда Игорь уже подымался по лестнице, — не применяйте оружия. Ну, дайте ему по морде… Ну, выбейте ему зубы. Этого будет вполне достаточно… Стоит ли из-за какой-то гнусной мрази ставить на карту свою карьеру!
