Антон Хижняк - Даниил Галицкий
Роксана долго не могла говорить. Он повел ее, посадил на срубленный дубок и начал успокаивать.
— Ой, горе нам, Иванко! Не хочет княгиня, чтобы была наша свадьба. Так строго сказала мне ныне: «Забудь и думать об этом!» Злые бояре крамолят, боится она, хочет убежать куда-то и меня берет, а я не могу без тебя. — Она прижалась к любимому, вся дрожа от обиды, которую ей причинила Мария.
— Бежать будут? Куда?
— Я не знаю… Сказывают, такие страхи были в гриднице… Бояре кричали. Михайло говорил— он был недалеко, во дворе, — дружинники бежали туда с мечами. Что же это будет, Иванушка?
— Бояре кричали? Нет князя Романа — потому и кричат… А ты не бойся, Роксана, ведь я с тобой.
— Со мной?.. А если разлучат нас?
— Всюду найду тебя, лада моя!
Иванко успокаивал Роксану, а сам тревожился. Подумав, что Роксаны Не будет в Галиче, что он не будет видеть ее, Иванко опечалился. Он не мог даже представить себе этого. Радость такой желанной встречи, радость первого поцелуя, о котором столько мечтал, омрачилась; показалось, будто он падает в яму и никто не поддержит, не вытащит его. Лишь сердце юноши, сердце влюбленного, может почувствовать с такой остротой горечь разлуки. Иванко обнял Роксану так крепко, будто ее сию минуту хотели насильно вырвать у него из рук. В этой зловещей тишине он ощущал, как быстро-быстро билось сердце Роксаны под его рукой, — так близко она еще никогда не сидела рядом с ним. Только сейчас, когда нависла ужасная угроза, он понял, как дорога была для него Роксана.
— Я пойду к княгине! Я скажу ей!.. — решительно воскликнул Иванко.
Роксана покачала головой и ласково, задушевно сказала:
— Золотой ты мой, горячий! Куда ты пойдешь? Что ты ей скажешь?
Иванко овладел собой, в нем проснулась его решительность.
— Куда? К ней пойду. Пускай не тянет тебя с собой.
— Кто же тебя послушает?
— Я… Я… Я пойду с ме…
Но Роксана не дала договорить, ладонью закрыв ему рот.
— С чем ты пойдешь? С мечом? — Она горестно улыбнулась. — И меня погубишь, и себя.
— Не пойду я к ней… — опомнился Иванко. — Мы с тобой убежим вдвоем в Берладь и дальше, на Дунай. Живут там люди, есть и галичане.
Роксана обняла руками шею Иванки.
— Иванко! Подумай — мы убежим, а тут отца и маму замучают. Нет, горячий мой, о другом мыслить должны. Убежишь — и твоим родителям не жить.
— А я стою на своем: бежать нам надо, Роксанушка… Я у людей расспрошу, я буду думать об этом…
Не такая уж длинная августовская ночь — Иванко и Роксана и не заметили, как приблизился рассвет. Роксана немного успокоилась, но Иванко чувствовал, что она чего-то недосказала. Она была необычайно взволнованна и, взяв пальцы Иванки, перебирала их. Иванко не хотел расспрашивать ее, а это еще больше тревожило Роксану: сама она не отважилась поделиться с ним тем, что у нее было на душе.
— Иванко! Иванко!.. — с болью в голосе прошептала она.
Юноша насторожился и застыл, крепко стиснув ее руки.
— Что такое? Что тебя тревожит, лада моя?
— Прости меня, Иванко. Я тебе не все сказала… Боялась… Ой, как тяжко мне! Как стыдно!..
Иванко вздрогнул, его руки вдруг стали холодными, и он отшатнулся от нее.
— Нет, Иванко, — исступленно закричала Роксана, — не подумай чего дурного! Роксана твоя… Только боязно мне, меня душит слово клятвы.
— Какой клятвы? — Иванко и обрадовался, и одновременно был сбит с толку. — Роксана, говори!
Она вся сжалась, будто стала меньше, и приникла к его груди, как ребенок к матери. Потупив взор, она через силу выдавила неприятные для нее слова:
— Я не хотела тебя огорчать… Уже не раз было, два раза, а ныне — третий раз. Но сегодня не могу… Иванко! Когда я шла к тебе, меня встретил страшный человек с черной бородой… У-у-у! Какие у него глаза — как нож острый. Он, как клещами, сжимал мои руки и говорил, что любит меня, чтобы я оставила тебя.
Иванко прервал рассказ Роксаны:
— Кто он? Кто он? Я его задушу, как паршивую собаку! — дрожал он от обиды.
— Иванко, молчи, не говори так! Он страшный… Они сильные… Их много, он не один… Хотела тебе сказать, да он так напугал, что зарежет тебя, как только узнает, что я тебе сказала… И я боялась… боялась, что больше не увижу тебя.
— Не он меня, а я его убью! — все более разгорался в гневе Иванко.
Теперь уже Роксана успокаивала порывистого юношу. Она гладила его руки, ласкала пальцами его кудри, а он не успокаивался:
— Кто он? Скажи!
— Не знаю, Иванко.
— Какой же он?
— Высокий, черная борода, черные глаза и юркий, ловкий такой… Быстро, не знаю откуда, появлялся и исчезал так же быстро.
— Как зовут его? — не унимался Иванко.
— Я не знаю. Я его нигде не видела в Галиче.
— Я найду его. Я…
— Иванко! Послушай меня! — Роксана глубоко-глубоко вздохнула. — Иванко! Страшные слова говорю тебе: не я нужна ему. Те два раза он неправду мне говорил, смеялся надо мной, А сегодня признался, что давно за мной следит… ему нужно знать, что делается у княгини, чтобы я передавала ему и, когда он придет, чтобы впустила к княгине в терем…
— Чей он? Чей он? — громко выкрикнул Иванко.
— Ничего не сказал, Иванушко мой… Ой, я боюсь!
— Не бойся!
— Боюсь. Он угрожал: как только скажу тебе — и тебя убьет. Ой, ладо мой! — Она крепко обняла Иванку, будто сейчас кто-то уже вырывал его из ее рук.
— Роксана! Не бойся, не убьет. Я найду его. Я отцу скажу.
В это мгновение случилось такое, о чем ни Иванко, ни Роксана не могли и подозревать. Неожиданно для них раздался неприятный, скрипучий голос:
— Не ищи! Я сам пришел.
Роксана узнала этот голос и от ужаса потеряла сознание. Она выскользнула из рук Иванки и упала на землю.
Иванко был настолько ослеплен ненавистью к врагу, что, забыв о Роксане, выхватил из-за пояса нож и замахнулся, чтобы броситься на непрошеного гостя.
— Ты щенок еще, — засмеялся неизвестный, — жизни не знаешь! Кто на такие свидания идет в полотняной рубашке? Слушай! — И он постучал пальцами по своей груди.
Иванко услышал стук железа. На неизвестном была кольчуга.
Иванко нерешительно сделал несколько шагов назад.
— Ха-ха-ха! Помоги девушке-то!..
Иванко послушно склонился над Роксаной и прошептал ее имя — она не ответила. Перепуганными глазами юноша умоляюще посмотрел на неизвестного. Уже рассветало, и Иванко убедился, что это тот самый человек, о котором говорила Роксана. Особенно поразил его острый взгляд черных глаз.
Неизвестный продолжал издеваться.
— Щенок! Почему медлишь? Воды! — решительно приказал он, и Иванко засуетился, оглядываясь вокруг.
— Что? Обрыв? Боишься? — захихикал неизвестный. — Возьми, у меня есть вода. — Он вытащил из кармана небольшой рог и протянул юноше.
Обрадованный Иванко схватил рог, вытащил пробку и хлебнул несколько глотков. Это была не вода, а крепкий, хмельной мед. Но размышлять было некогда — Иванко набрал в рот меду и брызнул им в лицо Роксаны. Он повторил это несколько раз, и девушка, вздохнув, пошевелила ресницами, открыла глаза.
— Это я! Это я! — крикнул обрадованный Иванко.
Роксана повернула голову и, увидев неизвестного, впилась в него взором. Да, это был он, тот самый ночной леший, встретившийся ей на поляне. Она исступленно закричала и начала рыдать.
— Тихо! — неизвестный ладонью закрыл ей рот. — Не бойтесь!
Роксана шевельнула головой.
— Слушай меня, — пренебрежительно бросил неизвестный в сторону Иванки. — Щенком не буду называть. — И он снова залился неприятным смехом. Его простуженный голос дребезжал, как лопнувшая посудина. — Ты искать меня хотел, а я сам пришел… Слушай меня и не забывай моих слов. Я слышал все, что тебе сказала Роксана. Так и случилось бы: я убил бы тебя, если б узнал, что Роксана открылась тебе… Никто не должен знать, о чем я ей говорил. Но она сказала при мне, и никто еще об этом не знает — значит, ты будешь жить. А теперь я тебе скажу, меня слушай. Обоих вас пожалел. Из-за нее пожалел… Такая краса… и ты еще молод. Меня слушай: скажешь кому обо мне — задушу как щенка. Вот так… — Он протянул свою длинную волосатую руку к Иванковой шее.
Роксана застонала — ей показалось, что это чудовище уже душит Иванку.
— Молчи! — гаркнул неизвестный на Роксану. — Вот так задушу и выброшу в Днестр, а к шее камень привяжу — никто и не найдет. Уразумел? А перед тем еще покажу Роксану в своих руках! — Он оскалил зубы, и снова задребезжал его отвратительный смех. — Ведь так, моя лада? Ладой же называл тебя этот безусый?
Иванко был совершенно подавлен. Такого ужаса ему еще не приходилось переживать, с такими хитростями не приходилось еще сталкиваться. По своей наивности он привык действовать прямо, напролом, говорить в глаза то, что думает. А оказывается, были люди, которые говорили одно, а делали другое, делали одно, а говорили другое. Но когда этот наглый собеседник стал говорить дальше, Иванко удивился.
