Вадим Долгов - Мечник. Око Перуна
Погрузились на корабль. Улоф плакал, когда его ноги коснулись палубы драккара. Он тут же занял скамью справа по борту и взялся за весло:
– Таким было когда-то мое место на драккаре Эйрика. Славный конунг, дозволь, это будет мое место, будто и не было этих тридцати лет?
– Драккар принадлежит мне, но место принадлежит тому, кто на нем сидит. Спрашивай у хозяина.
Хозяином оказался тот самый молодой лучник Улоф, который точным ударом повредил механизм дромона. Он с легкостью уступил свое место тезке:
– Место это привыкло к тому, что на нем сидит Улоф, ему не придется отвыкать. А я рад уступить старшему товарищу. Хотелось бы мне в его годы иметь такую же твердую руку и веселый нрав.
Люди
Лютня разлетелась вдребезги. Кто стрелял – не было видно. Глаза, привыкшие к яркому свету костра, отказывались различать что-либо в глубокой черноте леса. Неведомый противник мог перебить всех как зайцев. Со всех сторон лагеря были выставлены дозоры. Судя по тому, что врагу удалось подойти так близко, дозорных уже не было в живых.
Но Илья не зря подбирал дружину. Секунду назад молодые парни смеялись над историями, слушали песню и сами подпевали. И вот в одно мгновение было разобрано оружие, костер залит. По команде Яна трое ринулись в лес, в направлении, откуда прилетела стрела, пятеро окружили возок с драгоценным ларцом, еще двое, в их числе и Алеша, подхватили Белку и укрыли щитами.
Лагерь ощетинился и приготовился к битве. Доброшка сначала кинулся было к Белке, но, увидев, что у нее есть защита помощней, резко остановился. Смешно, конечно, мешаться под ногами двух настоящих воинов, выполняющих приказ. Тут еще, пожалуй, помешаешь.
Мгновенно пришла мысль кинуться в самую гущу битвы, совершить геройский поступок. «Может, хоть всплакнет…» – подумалось понятно о ком. Но битвы, собственно, пока не было. Тогда Доброшка напролом бросился вслед за теми дружинниками, которые были посланы Яном. Он бежал по темному лесу, ветки хлестали по лицу, ноги цеплялись за корни. В руке сжимал топорик.
Бросаясь в лес, мальчишка ожидал немедленной рубки и, возможно, смерти. Но ветки хлестали, корни – цеплялись, а никого не было. Странно. Пришлось остановиться и прислушаться – вокруг было тихо. Дальше Доброшка пошел медленнее, раздвигая сосновые ветви руками.
Вдруг среди деревьев мелькнул огонек. Кто бы это мог быть посередь дремучего леса, вдали от жилья? Живой человек или нечистая сила? И не скажешь точно, что теперь страшнее.
В былые времена Доброшка не колеблясь предпочел бы упырям и навьям живых людей. Но в сложившейся ситуации на это можно было посмотреть иначе: вдруг это и есть логово таинственного врага? Попадешься – точно конец. Тут никакие обереги и заговоры уже не спасут: хоть через левое плечо плюй, хоть через правое. Однако решимость, которая толкнула дружинного отрока в лес, даже после сумасшедшего бега не рассеялась.
Нужно во что бы то ни стало выяснить, кто там прячется за деревьями! Было страшно, но страх действовал странным образом. Так бывает, когда стоишь на высокой скале и какой-то гадкий бес подзуживает: «Прыгни, прыгни». Настроение у Доброшки сейчас было такое, что, окажись он на скале, он бы, может, прыгнул. И пропал за просто так. Но в лесу перед злодейским логовом отчаянье помогло преодолеть предательскую робость, и Доброшка сделал шаг вперед: не получилось сразиться, так хоть разузнать что-нибудь… Он пригнулся и, стараясь не шуметь, пошел в сторону огня. Его бил озноб, но это не от страха, а от ночного холода.
Через четверть часа удалось сквозь деревья разглядеть небольшой костер. Над огнем висел котелок, в нем булькала каша, рядом были разложены пожитки. Никого не было. К дереву был привязан конь. Почуяв чужака, конь всхрапнул. Доброшка не стал подходить ближе, залег и стал наблюдать.
Довольно скоро из леса вышел человек. На спине его висел лук, одет он был в длинный плащ с большим капюшоном. Капюшон полностью закрывал его лицо. Однако фигура этого человека показалась смутно знакомой.
Незнакомец неторопливо снял лук, отстегнул массивный боевой нож, висевший на поясе. Вздохнул, уселся у костра и принялся помешивать кашу. Чем дольше Доброшка смотрел, тем неприятней становилось ощущение. В очередной раз забеспокоился конь – чуял запах. И тут юного дознатчика прошиб холодный пот. Он узнал… Это был Бурушка – конь Ильи. Да и фигура таинственного стрелка не зря казалась знакомой. Сомнений не оставалось. Такой статью обладал лишь один человек – колохолмский воевода.
От неожиданности Доброшка дернулся. Под ним хрустнула сухая ветка. На звук человек у костра обернулся, с его головы упал капюшон. Отблеск костра осветил лицо.
Да, это был Илья. Как он попал сюда, что он здесь делал? Зачем стрелял из темноты? Мысли вихрем летели в голове, а ноги сами несли прочь от опасного места. За спиной затрещал бурелом. Мысль о погоне будто подожгла Доброшке пятки. Обратно он бежал вдвое быстрее.
Прибежав к своим, Доброшка принялся разыскивать Яна. Взбудораженный лагерь потихоньку успокаивался. Вои, посланные в лес, давно вернулись, никого, понятно, не обнаружив. Дозорные оказались целы и здоровы. Были удивлены разразившимся переполохом. Ян был в дурном настроении. Он злобно рычал на подчиненных, расставляя усиленные караулы.
Доброшка бросился к нему.
– Стрелял Илья!
Командир воззрился на него как на говорящую лягушку.
– Стрелял Илья!
– Илья Пророк? – По интонации Яна не было понятно, шутит он или впрямь подозревает небесного деятеля в том, что тот пустил стрелу из леса в домру.
– Нет, наш Илья, из Колохолма!
– Ты в своем уме, малец? Где мы и где Колохолм? Воевода наш, конечно, сильный муж и преисполнен воинских доблестей, но даже ему не под силу стрелять на сотни верст.
– Да нет, он в лесу, кашу варит!
– Кто?
– Илья!
– Какой Илья?
– Из Колохолма!
– И кашу варит из Колохолма? – Ян нахмурился, окликнул проходившего мимо дружинника: – Эй, Нежка, отведи-ка паренька в шатер, налей простокваши и уложи спать. С перепугу умом тронулся. Ерунду мелет.
Нежка глянул участливо, мягко взял взволнованного мальчишку под руку и впрямь собрался увести.
Доброшка вырвал руку и заорал вовсе непочтительно прямо в лицо Яну:
– Командир, ты не понимаешь? В нас стрелял воевода Илья! Ты думаешь, он в Колохолме, а он в лесу прячется в версте от нашего лагеря! Я его своими глазами видел!
Ян кивнул дружиннику:
– Иди.
Сел на поваленное бревно, пристроил рядом меч в ножнах, посадил рядом Доброшку и велел рассказать все по порядку. Когда рассказ был закончен, некоторое время сидел молча.
– И что ты, отрок, предлагаешь?
– Я? Что я могу предложить, я не знаю…
– Давай вместе подумаем. Предположим, тебе не показалось.
– Мне не показалось!
– Ладно, я же сказал, предположим. Что же делать?
– Нужно пойти и найти его! И спросить, зачем…
– Одного человека в бескрайнем лесу? – перебил Ян. – Если это действительно Илья, то, будь у нас даже вдесятеро больше человек, найти его будет никак не возможно, если он сам этого не захочет. Так?
– Так.
– А какая перед нами стоит задача?
– Довезти ларец с Перуновым Оком до Киева.
– Верно. Предположим, в лесу был воевода Илья, или даже Илья-пророк, или черт с рогами, или сам Перун за Оком своим пришел, это нашу задачу как-то меняет?
– Нет.
– Вот так-то. Поэтому мы усилим караулы и поедем дальше. Таков приказ, а приказы нужно выполнять. Так?
– Так. – Доброшка вздохнул.
– А раз так, то вот тебе приказ. Иди в шатер и спи. И о виденном или пригрезившемся тебе никому не слова. Не хватало нам еще разговоров… Помни, что ты – отрок. А отроки на то и отроками зовутся, что молчат, пока их старшие не спросят.
– Понял?
– Понял.
– А раз понял – ступай.
Доброшка поплелся в шатер. Несмотря на тяжелые мысли и пережитое волнение (а быть может, благодаря ему), заснул он практически мгновенно. Только голова коснулась баула с вещами, заменявшего ему подушку, как он провалился в глубочайший сон.
Снился ему сидящий перед костром Илья. Воевода недобро смотрел на него и грозил пальцем. Потом снилась Белка, скачущая по изумрудному лугу на белой кобылице. Потом из туч выплыл грозный лик Перуна. Один глаз его грозно сиял, а другой был пуст. Древний бог хмурил серебряные брови и был удивительно похож на воеводу Илью. Доброшка хотел спросить громовержца о многом: откуда бывает молния, правда ли, что у него есть золотая колесница, правда ли, что древние боги боятся креста, и много еще что. Но Перун приложил к своим золотым усам палец: молчи-де – и простер над отроком свою могучую руку. Рука закрыла полнеба, опустилась Доброшке на плечо и принялась трясти. С небес громом прозвучал голос:
– Вставай, засоня, вставай, завтрак проспишь.
Доброшка проснулся. За плечо его тряс, конечно, не Перун, а вчерашний его знакомый Нежка.
