Анатолий Соловьев - Сокровища Аттилы
Тюргеш с трудом приволок плоскую плиту. С ним явился и шаман для совершения магического обряда. Он удивился, увидев Дзивулла. На его памяти не было случая, чтобы к клятве на камне приводили сотника. Да какого! Того, к кому тысячник питает полное доверие! Что случилось? Чегелай спохватился. Придется объяснять шаману, в чем подозревается Дзивулл. А как объяснить? Мол, ищу сокровища дакийских царей, чтобы подарить золотой трон Аттиле? Ругила, узнав, не посмотрит на заслуги удальца, велит привязать Чегелая к вершинам берез. И взлетит тысячник в Небо, отдавать отчет Тэнгри. Чегелай объявил шаману, что передумал. Камень унесли.
Дзивулл вернулся в сотню, широко шагая, яростно сбивая на ходу плетью головки рослых одуванчиков. Позвал в свой шатер Безносого. Когда тот явился, занес для удара тяжелую плеть. Безносый молниеносно пригнулся, схватился за рукоять меча. Они некоторое время мерили друг друга свирепыми взглядами. Сотник опустил плеть, выругался:
— Тас—Таракай! [32] Почему не сказал, что встретил заставу?
— Забыл.
— На стане ты не был. Где шлялся?
— Тебя искал!
Дзивулл скривился. Ведь врет! Вот бы кого подвергнуть испытанию на «камне клятв». Но вспомнив, как сам только что извивался, подобно лисе в петле, промолчал, вышел из шатра. Услышал за спиной сопение Безносого, передернулся от отвращения, сказал:
— Иди, завтра не поедем.
Что за жизнь, право! Поистине все только тем и занимаются, что хитрят, лгут, клевещут друга на друга, дабы обманом урвать для себя побольше счастья. И в то же время — ну не смешно ли! — никто не хочет быть ни обделенным, ни обманутым!
Эти мысли приходили к нему много раз. С раннего детства Дзивулл видел, что он не похож на других — менее алчен, не столь жесток, а ум его более глубок. Всю жизнь он стремился быть как все, но единственно, в чем преуспел — научился притворяться и скрывать мысли. С возрастом это делать все тяжелее.
Вокруг беспокойно шумел воинский стан. По штурмовым лестницам лазала ретивая молодежь. Стреляли из дальнобойных луков по мишеням. Метали дротики. Скакали по кругу всадники. Там то и дело сверкали мечи: шла рубка лозы — любимое состязание удальцов. И каждый из воинов стремился выделиться в силе, храбрости, ловкости, меткости. Слышались свирепые голоса пожилых наставников:
— Повернись левым плечом, отскочи на шаг! Живо!
— Эй, сын осла, что ползешь, как беременная верблюдица!
— Руби! Прикройся щитом! Эх, я в твои годы…
— Действуй, как богатырь Зорба!
— Метни дротик, как герой Бурхан!
Истинный гунн с молоком матери впитывает в себя память о подвигах героев. Придет время, поведают и о его подвигах. Об этом мечтает каждый и готовится к подвигу всю жизнь. Когда–то подобное желание воспламеняло и кровь Дзивулла. Но однажды он понял, что подвиги тогда достойны славы, когда герой защищает свою родину, свой народ и очаг. А где родина Дзивулла и других? «Никто из гуннов не может ответить, где его родина: он зачат в одном месте, рожден далеко отсюда, вскормлен еще дальше». И никто на них не нападает. Они всегда нападают сами. Зачем нужна такая слава? Будучи наблюдательным, Дзивулл видел: все убеждены, что их жизнь самая правильная, лучшей нет и не может быть. Но прошлой ночью в поминальном храме Дзивулл встретил людей, которые называли друг друга не «эй, сын ослицы», а «брат». У тех людей дружелюбные лица и нелживые разговоры. Среди них, что особенно удивительно, есть и гунны.
Дзивулл зашел в свой шатер и не вышел из него до вечера. Ночью сотник Дзивулл исчез.
2
Прождали день. Сотник не появился. Обыскали окрестности. Трупа не нашли. Тогда доложили Чегелаю. Чегелай спросил, где вещи Дзивулла. Оказалось, вещи и обе его лошади тоже исчезли. Сбежал? Но заставы не видели проезжавшего сотника.
Безносый был вызван к тысячнику. Он хоть и в десятке телохранителей, но чтобы тысячник вызывал лично его — такое случается не каждый день. Собираясь, Безносый надел новый кафтан и смазал жиром сапоги.
Возле шатра Чегелая закреплен на длинном шесте бунчук. У коновязи греются на солнышке дежурные гонцы. Оседланные лошади с хрустом жуют ячмень в торбах.
Чегелай сидел у входа в шатер на походном стульчике из козьей шкурки. Возил он его с тех пор, как стал тысячником, отбив у готов. Дежурный телохранитель заплетал ему волосы в косицу. Когда у Чегелая хорошее настроение, он велит распустить ему волосы по плечам, как у сармата, когда плохое — велит заплести в косицы, как у угра. Шапка тысячника с голубой вкруговую лентой лежала рядом. У сотника на шапке лента черная.
Лицо тысячника казалось равнодушным, но когда он мрачно глянул на Юргута, тот упал на колени, покорно склонил голову. Чегелай спросил осипшим от команд голосом:
— Где Дзивулл?
Безносый ответил незамедлительно, так как все обдумал:
— Сбежал Дзивулл. Взял своих лошадей и остальное. Не вернется. Иначе зачем брал? Я так думаю. Но я не знал!
— Встань, — милостиво разрешил Чегелай, приглядываясь к сметливому воину. — Значит, он тебе не сказал?
— Ха, если бы сказал, я б тотчас доложил кому следует! — решительно объявил воин, выпятив широкую грудь и всячески выражая преданность. Подобный разговор случается не каждый день. Возможно, это начало везения.
— Я помню, как ты догадался снять сапог с Корсака. Тебя недаром прозвали Сообразительным. Воинов расспрашивал?
— Все отнекиваются.
— Ты знаешь, зачем ездил с Дзивуллом?
— Знаю. Но я не болтлив.
Молниеносный взгляд, которым пронзил Чегелай воина, был страшен. Но тысячник тут же прикрыл глаза, лениво сказал:
— Назначаю тебя десятником вместо Тюргеша. Он пока заменит Дзивулла. Но скоро уйдет в обоз. Слишком стар. Ты понял? Теперь слушай внимательно. Возьми свой десяток и осмотри заброшенный дворец. Где–то там должен быть подземный ход. Пастухи говорили: под дворцом есть подвалы. И отыщи Дзивулла. Он не мог уйти за перевал. Его бы перехватили. Наверное, прячется в лесу. Как найдешь, немедленно отруби ему голову! Привези мне. Станешь сотником. Иди! Стой! Если твой язык изрыгнет лишнее, велю повесить за ноги! Теперь иди!
Удаляясь, Безносый только хмыкал. Его пугали уже столько раз, что у слабого давно лопнуло бы сердце. Вспомнился разговор с Джулатом. Ха, что тут решать! Если Чегелай не назначит его сотником, он его убьет, если назначит, доля сотника при дележе добычи такова, что из одного похода можно вернуться с пятью повозками. Следует поступать, как выгоднее.
Как только Юргут ушел, к шатру тысячника подскакал срочный гонец из ставки самого Ругилы. Верховный вождь гуннов передал:
«Чегелаю от Ругилы много счастья! Да осенит тебя священным крылом птица Хурри! Чегелай! Говорю тебе: ты подтвердил наши подозрения. Изменник Огбай взят на аркан. Несомненно, он вступил в сговор с Витирихом. Предательства боги не прощают. Совет вождей решил перенести ставку на Тиссу. В том месте, где она впадает в Истр. Иди туда. И жди меня. Я иду».
Поистине боги благосклонны к Чегелаю. Это первый случай, когда верховный правитель гуннов обратился непосредственно к тысячнику.
3
Воины десятка Тюргеша восприняли назначение Безносого безропотно. Отныне ему будут выделять у костра лучшее место и расстилать самый сухой и толстый войлок. Ну что ж, такова воля Тэнгри. Не всем выпадает везение. Значит, Юргут заслужил.
На следующий день Безносый во главе своего десятка помчался к дворцу. Сначала у него появилось желание сразу отправиться к башне. Но, поразмыслив, он решил
о башне пока умолчать. Где–то там прячется Дзивулл. Можно спугнуть. Наперед следует осмотреть дворец. А потом Юргут что–нибудь придумает.
Дорогу к заброшенному дворцу пересекал овраг. Он тянулся в обход горы, двуглавая вершина которой возвышалась над лесом. Скорей всего это был тот самый овраг, в. котором находилась башня.
Воины поднялись на обширную каменистую террасу, примыкающую к южному склону горы. Террасу окружала полуразрушенная крепостная стена. Через пролом въехали на травянистую поляну. Четыре сомкнутых здания стояли на берегу ручья в глубине одичалого сада. Вдоль ручья росли шатровые ивы. Над пышными кронами деревьев поднимались почернелые стены и зияли пустые глазницы окон. Кружили дикие голуби, залетая в провалившуюся крышу. В лесу тревожно кричали сороки.
На стенах дворца следы от ударов тарана. Застывшие потеки смолы. Ворота во внутренний двор выломаны. Тишина и запустение царили здесь. Валялись разбитые осадные орудия, опрокинутые котлы с остатками окаменевшей смолы, скелеты людей и лошадей, сквозь остовы которых проросла странная высокая красная трава. Все свидетельствовало о страшной битве. А когда–то во дворце кипела праздная жизнь. Проезжали, гордо подбоченясь, всадники. Гремели по булыжникам двора нарядные повозки, рабы проносили носилки, под роскошными балдахинами которых полеживали белокурые красавицы. Безносому вспомнилась Лада. Нежность к славянке вновь охватила его. Скоро он купит повозку и отправится за ней.
