Искры на воде (сборник) - Вячеслав Павлович Архипов
Хрустов решил не лезть сразу к уездному руководству, а поискать другие пути. Пусть дело дороже обойдётся, но гораздо быстрее по времени.
— Эй, человек, — крикнул он полового, — поди сюда!
— Слушаю-с, — согнулся в поклоне тот.
— На тебе несколько монет, скажи-ка мне вот что. Сюда приходят дармоеды из уездной конторы на обед?
— Как же-с, приходят-с.
— А писари бывают?
— Да, Симка Милкин приходит стаканчик пропустить.
— Когда он придёт, кивни мне, в накладе не будешь.
— Слушаюсь.
Вскоре половой подошёл и указал взглядом на худенького, неряшливого мужичка средних лет.
— Принеси-ка мне водки и позови его за мой стол, сдачу возьмёшь себе.
Симка подошёл и сел рядом с Хрустовым, не спрашивая разрешения. Видно, такие процедуры у него были частыми. Илья Саввич, ни слова не говоря, налил половину стакана, решив, что с полного у писаря ничего не добьёшься. Писарь выпил водку и стал похрустывать солёным огурцом.
— Скажи мне вот такое дело, сможешь ли ты мне разъяснить ситуацию с продажей земли?
— Смотря где земля.
— В верховьях Кана, Бирюсы, Туманшета.
— Это стоить будет рубль, а захочешь сделать бумагу, то червонец, не меньше.
Хрустов понял, что угадал с писарем.
— И документ можешь мне сделать?
— К вечеру и сочиню.
— Теперь обскажи делом, что и как?
— Если всё сделать по закону, то и денег надо тыщи, и времени за месяц не управишься, но я так понимаю, вам землица особо и не нужна, вам нужна бумага, чтобы хозяйничать там какое-то время да иноверцев пугать?
— Верно, — поддакнул лавочник.
— Проще простого, я сам напишу бумагу, подпись подделаю и печать поставлю абы какую, кто там разбираться будет?
— Ты мне не абы какую, а штуки три печати можешь поставить? Так. чтобы посолидней было, чтобы не только инородца, а и иного купчишку напугать можно было.
— Три так три, придётся ещё рубль добавить, по полтине за печать.
— Договорились. — Хрустов вытащил бумажник. — Вот два рубля сейчас, а вечером всё остальное — прямо здесь и буду ожидать.
— После шести ждите, всё будет сделано, а имя и фамилию мы запишем прямо здесь, подальше от лишних глаз.
— Я буду ждать, — сказал Илья Саввич.
В половине седьмого, когда Хрустов уж было стал сомневаться, явился писарь.
— Извиняюсь, срочные дела немного задержали. У меня всё готово.
— Давай заполняй недостающее, а я приготовлю деньги.
Писарь аккуратно вписал фамилию Цыганкова Евсея.
Рассчитавшись с ярыжкой, Хрустов и выпил с ним немного за знакомство. А вдруг ещё сгодится?
«Вот так и делаются дела здесь, а я всё про купеческое слово говорю, — думал лавочник. — Правда, здесь и дел на копейки, только начальство и не знает, что у одного куска земли по десятку хозяев. Как дознаются, высекут ярыжку, как “Сидорову козу”. Да что толку? Ну, теперь, Евсей, тебя карагасы на руках носить станут, если ты разгонишь воров с их угодий. Эх, срослось бы всё».
25
Вооружившись заветной бумагой, Евсей отправился к карагасам.
Обоз подтягивался к последнему повороту. Через несколько минут откроется пространство, на котором должны стоять чумы стойбища. Евсей поглядывал с нетерпением, стараясь первым увидеть знакомую каптину, но его опередил Родька:
— Дымом потягивает, значит, они уже там.
Только сейчас Евсей понял, что его смущало в этом ожидании. Действительно, по реке струился запах костра. В любое другое время он почувствовал бы его сразу, но ожидание и волнение сделали своё дело, Евсей опростоволосился. Он смущённо улыбнулся, радуясь, что всё складывалось удачно.
Обоз уже две недели как вышел из Конторки. Пять саней, нагруженных товарами, пять возниц, да ещё Лаврен с ними. Очень уж захотелось Лаврену побывать у карагасов, встретиться и поговорить со своим другом Эликаном. Лаврен весь путь вёл себя бодро, часто шёл пешком. рядом с санями, давая лошадям немного отдохнуть.
Вместе с ними были ещё Маркел Дронов, Кирьян Лисицин, Еремей Трухин. Их жёнки поначалу взвыли, не желая отпускать мужей, но потом согласились, узнав, что к посевной все будут дома, да и копейку лишнюю заработать не всегда есть возможность.
Хрустов весь товар для торговли приготовил в Конторке, отсюда было проще отправляться в путь, да и глаз посторонних поменьше. Всё произошло обыденно: загрузились и поутру отправились в путь. Первые две ночёвки в Догадаевке и в Благодатской провели в тепле, потом же приходилось готовить ночлег основательно, по ночам стояли нешуточные морозы, а по реке холод чувствуется особенно. Но обошлось, никто не заболел, настроение было бодрое.
Вот и показались чумы. Их было около десятка, и стояли они кругом, словно отгораживаясь от всех. Собаки возле чумов навострили уши и подняли лай, появились люди.
Эликан стоял впереди всех и выглядывал знакомые лица. Евсея он разглядел самым первым, затем Маркела, внушительный вид которого тяжело спутать, и, наконец, узнал того, кого уже и не надеялся увидеть. Лаврен улыбался, подходя к старому другу. Они обнялись и долго ещё пожимали руки друг другу.
— Как поживаешь, Эликан?
— Шибко хорошо поживаю, Лаврена встретил, — ответил он. — Хотел уже сам ходить в гости.
— Почему не пришёл? У меня в чуме места хватит.
— В другой раз приду, — ответил Эликан, и они рассмеялись.
— У тебя в стойбище больше стало чумов, женил кого-нибудь?
— Оробак свой чум поставил, жену молодую привёл, да ещё люди из нашего рода остановились с нами на лето. Вас ждём, Евсейка сказал, что привезёте товар, вот и остались люди.
— Здоровье не подводит? — спросил Лаврен.
— Мало-мало худо, но ничего, олешка есть, ноги не надо.
— На охоту бегаешь?
— Рядом с чумом, как дети.
— Хороший год был?
— Хороший. Шибко хороший. Много соболей добыли, много белок. На суглане мало товаров давали за шкурки, шибко много промышляли все. Белому Шаману оброк отдали на три
