Гюстав Флобер - Зороастр
Матери, покончившие со своими хозяйственными делами, повели детей к источнику показать им то место, на которое указал посохом Моисей и откуда текла вода; все считали это великим чудом.
Везде были радость и ликование, только в одной палатке не разделяли всеобщего веселья, а именно в палатке Гура, старейшины Иудина колена.
После обеда Мирьям сидела одна со своими служанками. Рувим, муж Мильхи, сказал ей, что Гур, по приказанию Моисея, окончательно передал начальство над войском Иисусу Навину, так что последняя надежда Мирьям исчезла; затем пришла Мильха и стала звать пророчицу к источнику, но та отказалась и осталась в палатке ждать мужа; ее служанки были заняты пряжею, а Мирьям считала эту работу слишком унизительною для себя; между тем время шло, а Гур не являлся;· ей прислали сказать, что он занят расстановкою ратников, под руководством Иисуса Навина и это известие так и кольнуло ей сердце. Мирьям стала ждать мужа к ужину, но и тут ей пришлось разочароваться; старый Гур прислал сказать жене, что Иисус Навин пригласил его, вместе с сыном и внуком, к себе. Мирьям не выдержала и залилась слезами; а между тем до нее доносились радостные крики ратников, прославлявших Иисуса Навина. И Мирьям возненавидела человека, которого она когда-то так сильно любила.
Ужин перед палаткою Нуна продолжался очень долго; в полночь Мирьям отослала служанок спать, а сама осталась ждать возвращения мужа; ей было больно, что в первые дни супружества, Гур оставил ее одну. Долго сидела она, наконец, ей очень захотелось спать и она легла. Лишь только начало светать, как ее разбудил воинский крик, предвещавший тревогу. Она вскочила, взглянула на постель мужа и увидела, что там его нет, на песчаном же полу она заметила следы ног Гура; значит, он приходил и, быть может, смотрел на нее, Мирьям, когда она спала. И это действительно было так. Старая невольница, служившая еще ее родителям, подтвердила, что приходил Гур, долго смотрел на спящую жену и, затем, нагнулся и поцеловал ее. Это известие очень обрадовало Мирьям, и она скорее убрала голову, надела подаренное ей Гуром светлое платье и отправилась с ним проститься.
Ратники становились по местам; палатки уже давно были сняты; Мирьям долго искала мужа; наконец, она отыскала его. Он вел очень серьезный разговор с Иисусом Навином, но лишь только Мирьям взглянула на последнего, как ею овладел какой-то непонятный страх и она не решилась подойти ближе к разговаривающим.
XXVII
Предстояла сильная борьба; разведчики, посланные вперед, вернулись и сообщили, что к амалекийцам присоединились еще другие племена пустыни и хотя евреи превосходили их численностью, но стояли много ниже них относительно ратного дела.
Неприятель подымался с юга, с оазиса, лежащего у подошвы Священной горы; это была первоначальная родина племени, вскормившая их, любимая ими страна, за которую они готовы были пролить всю кровь до последней капли.
Иисус Навин повел своих ратников на самое широкое место долины, для того чтобы можно было воспользоваться их численностью перед неприятелем; тут они расположились лагерем, а назначенная с северной стороны равнина для поля сражения примыкала к более узкому месту равнины, что облегчало защиту палаток.
Моисей, Аарон и другие старейшины поместились на вершине гранитной скалы, позади войска, чтобы следить за ходом сражения.
Но вот раздались звуки боевых труб и их было слышно все громче и громче; амалекийцы пробились на равнину, долженствовавшую служить полем сражения. Эта равнина была окаймлена высокими гранитными скалами и если бы неприятель одержал победу, то погиб бы весь лагерь. Почти невозможно было обойти врага или напасть на него с того или другого фланга; но и скалы должны были быть полезны для еврейских военачальников: там были скрыты по ущельям и на высотах пращники, которые по условному знаку должны были принять участие в сражении.
С первого взгляда увидел Иисус Навин, что ему трудно будет одолеть врага; воины, отправившиеся на сражение, были все сильные бородачи, закаленные в бою; члены у них были гибки и подвижны и они очень ловко владели серпообразными мечами.
После пехоты выступили воины на верблюдах и произвели панику в рядах еврейских ратников, которые пустились в бегство, а неприятель ворвался в их ряды и рубил направо и налево; но вот раздался крик амалекийских женщин, которых брали на войну, чтобы воспламенять храбрость в мужчинах и пугать врагов; эти женщины держались за ремни, прикрепленные к седлам и испускали неистовые крики, поколебавшие мужество многих самых храбрых евреев.
Иисус Навин, видя, что его ратники дрогнули, приказал им отступить еще более назад, так чтобы открыть врагу вход в долину, тогда он мог выгоднее пустить в дело всех своих воинов и сделать натиск на врага спереди и с двух сторон и, кроме того, тогда пращники и стрелки смогут также принять участие в битве.
Ефрем, окруженный своими товарищами, исполнявшими обязанности гонцов, был послан в северный конец долины к военачальникам, чтобы приказать им двинуться вперед.
Между тем, амалекийцы ворвались в равнину и были окружены со всех сторон, а те, которые хотели бы вернуться назад, падали на месте под стрелами из лука или под камнями пращников.
Моисей, Аарон и Гур, смотревшие издали, с вершины скалы на сражение, удивлялись ловкости и опытности Иисуса Навина.
Наконец, Моисей стал молиться, чтобы Всевышний помог евреям одержать победу; но вот он, утомленный молитвою, опустил руки.
Был полдень, солнце сильно жгло, а сражение все еще продолжалось; статная фигура Иисуса Навина мелькала то здесь, то там, но вдруг с северной стороны, где стояли палатки еврейского народа раздался новый воинский крик.
Горсть амалекийцев по известным им одним тропинкам пробралась к палаткам евреев и произвела там ужасный переполох; тут Гур вспомнил о своей молодой жене и сердце его облилось кровью.
Но вот Иисус Навин с небольшим отрядом помчался на помощь несчастным, но все же амалекийцы успели опрокинуть отряд Нуна и пробраться в лагерь; освободив отца, Иисус Навин стал гнать неприятеля из палаток и тут пришлось драться грудь с грудью. Амалекийцы пробрались в палатку Гура и там произошла одна из самых горячих схваток; когда Иисус Навин вбежал, то увидел, что на окровавленном полу палатки схватились евреи и амалекийцы. Служанки Мирьям были связаны и их госпожу хотели увести как добычу; между тем, жена амалекийского вождя из ревности и досады собиралась поджечь покрывало пророчицы, которая лежала на полу связанная, бледная, и почти лишившаяся сознания; но лишь только показался Иисус Навин, Мирьям взглянула на него умоляющим взором, как на спасителя; затем она помнила только, что происходило что-то ужасное и везде была кровь и кровь.
Иисус Навин схватился с вождем амалекийцев, связавшим Мирьям, и тут началась борьба не на живот, а на смерть, и Мирьям казалось, что этот человек, схватившийся с исполином, снова ей дорог, что она опять его любит больше всего на свете; но в это время у ней потемнело в глазах.
Мирьям очнулась, несколько времени спустя, и увидела, что Ефрем развязывает у нее веревки; у ее ног лежал плавающий в крови вождь амалекийцев, а на другой стороне валялось много трупов евреев, амалекийцев и невольников ее мужа; подле павших стояли воины из ее народа, здесь был также и Иисус Навин, которому отец перевязывал рану.
Мирьям не могла смотреть без слез на того, которого она так оскорбила; ей хотелось услышать от него хотя одно слово примирения, но она не решалась начать первая; однако, она собрала все свои силы и заговорила:
— Иисус Навин, о, Иисус Навин! Я много виновата перед тобою; я всю свою жизнь буду раскаиваться в этом, только, прошу тебя, не отвергай моей благодарности и, если можешь, прости меня!
И она залилась слезами. Он нежно поднял ее, как мать ребенка, успокоил ласковыми словами, пожал ей руку и вышел из палатки с воинским криком.
Она знала, что он простил ее, но ей хотелось выплакать все свое горе и эти слезы облегчили ее; затем она обратилась с молитвою к Богу.
Иисус Навин со своими ратниками снова вернулся на поле сражения, где евреев теснили со всех сторон; амалекийцы хотели прорваться сквозь ряды неприятеля и соединиться со своими, которые сделали нападение на лагерь и тогда, конечно, евреи потеряли бы сражение, так как у южного входа в долину стоял еще отряд амалекийцев, не принимавший участия в сражении, но предназначенный для защиты оазиса с внешней стороны.
Но вот амалекийцы пробились почти до последних рядов; в это время Гур заметил, что по скалам, с легкостью козы, бежал какой-то юноша и сделал знак пращникам и стрелкам, которые все мгновенно куда-то скрылись, точно провалились сквозь землю.
Этот юноша был Ефрем.
