Беатриса в Венеции. Ее величество королева - Макс Пембертон
— Что вам угодно, господа?
— Мы ищем вора, герцогиня, — объясняли двое-трое из предстоящих, — может быть, даже убийцу, замышляющего святотатственное дело. Он проник в королевскую виллу, через веранду пробрался на половину государыни. Его видели сторожа, охраняющие парк.
— Здесь нет никого, кто бы мог возбуждать подобные подозрения, — спокойно отвечала Альма.
— Да вот он! Вот! — воскликнули несколько голосов, указывая на Рикардо, который стоял в дверях за нею. Он, пораженный смелым поступком девушки, последовал за ней, когда она пошла отомкнуть дверь.
Затем толпа придворных и знати, словно побуждаемая непреодолимым рвением, словно жаждавшая только спасти королеву, и не имевшая времени стеснять себя строгим этикетом бурбонского двора, почти ворвалась через парадные комнаты в комнату Каролины.
У нее подкосились ноги, и она невольно опустилась в кресло. До самого этого момента она как бы находилась под влиянием слов, произнесенных Альмой, хотя и не могла объяснить себе их сути. Однако, увидя перед собой ворвавшуюся в ее уборную толпу, она вновь почувствовала себя дочерью непреклонной Марии Терезии.
— Что вам здесь нужно, господа? — горделиво спросила она. — Мы находимся в королевском дворце, но, по-видимому, вы уже более не считаетесь с прерогативами короля и королевы.
Эти слова подействовали на большинство придворных. Что бы ни было на уме у каждого из них, никто не мог забыться до непочтительного обращения с высочайшими особами. Несколько секунд все молчали. Наконец выступил вперед герцог Фаньяно и, низко склонясь перед государыней, произнес:
— Ваше величество, нас всех разбудили крики сторожей, на обязанности которых лежит безопасность и спокойствие наших государя и государыни. Теперь оказывается, что сторожа не напрасно подняли тревогу. Лучшее доказательство представляет присутствие этого молодого человека. Мы считаем нашим долгом перед монархом и монархиней потребовать от него объяснения, зачем он здесь находится.
Произнося эти лукавые слова, старый герцог предвкушал выгодные последствия благоволения к нему лорда Бентинка. Но в то же время его весьма смущало появление при королеве его дочери, которую он запер в спальне на ключ и был уверен теперь, что она давно спит.
Рикардо хотел было отвечать, но Альма его предупредила.
— Батюшка, — обратилась она к отцу, — этот человек мой двоюродный брат, ваш родной племянник, законный сын вашего старшего брата Фомы, герцога Фаньяно.
Среди придворных пробежал шепот; озадаченный Фаньяно, бледный и сконфуженный, недоуменно глядел на дочь. Королева, казалось, хотела остановить Альму, приподнялась с кресла, но в ту же минуту опустилась в каком-то изнеможении. Рикардо бровью не моргнул, но тоже с изумлением следил за молодой девушкой.
Однако Фаньяно постарался овладеть собой. Состроив любезную ироническую гримасу, которая должна была выражать его проникновение в похвальные верноподданнические намерения дочери спасти государыню, он произнес среди общего молчания;
— Я, твой отец, не могу постичь, дитя мое, что тебя побудило высказывать подобные странные, невероятные вещи. Во всяком случае, чтобы из этого проходимца сотворить герцога Фаньяно, недостаточно... недостаточно одного порыва с твоей стороны, одного желания твоего. Я понимаю великодушие, благородство твоего намерения; я не могу не радоваться даже возвышенности твоей души и твоей преданности государыне... Тем не менее я должен сказать тебе, что как все вот эти господа, так и я сам, мы знаем только одного герцога — Людовика Фаньяно, настоящего законнорожденного, твоего родителя, моя бесценная, добрая, но чересчур неопытная дочурка... Наши друзья могут подумать, что ты, всегда правдивая и откровенная, прибегла ко лжи для того, чтобы...
— Умоляю вас, батюшка, не продолжайте, — прервала его Альма, понявшая, куда он клонит. Затем, едва сдерживая свое негодование, она приблизилась к толпе придворных и, слегка приподняв правую руку, твердо, торжественно молвила: — Клянусь священной памятью моей матери, что этот молодой человек — законный сын герцога Фомы Фаньяно, родного и старшего брата моего отца. Его покойный отец, умирая, признал его при свидетелях своим сыном. А вот брачное свидетельство моего дяди и свидетельство о крещении его законного сына. Эти документы неоспоримо доказывают справедливость моих слов. Вам, граф Феррантино, как королевскому нотариусу, я их доверяю и прошу сохранить на случай надобности.
Объясним, как эти документы попали в руки Альмы.
Читатели, вероятно, помнят, что герцог Фома Фаньяно вскоре после кончины отца был, как политический преступник, посажен в тюрьму и приговорен к смерти. Ему удалось убежать из тюрьмы и пробраться в родную Калабрию, где он открылся двум наипреданнейшим ему поселянам, Кармине и Петру, который нам знаком под партизанским прозвищем Торо. В ту же самую ночь Фома обвенчался. Свидетелями, кроме патера, совершавшего таинство, были только Кармине и Петр Торо. Фома настоял, чтобы в их руки патер передал брачное свидетельство. Их же просил, как только родится у жены ребенок, которого он ожидал, заставить того же патера окрестить младенца и выдать им надлежащее свидетельство; хранить оба документа и самый факт брака в тайне до поры до времени. Сам он должен был немедленно бежать во Францию.
Мать Рикардо умерла почти тотчас после родов, поручив ребенка Кармине, который и взрастил его, любя, как сына. Отец жены Фомы Фаньяно, барон, сосед и злейший враг всего рода Фаньяно, не мог даже допустить, чтоб его дочь была обвенчана с одним из этого «отродья». Людовик Фаньяно, брат Фомы, унаследовал титул и поместья брата, лишенного всех прав, бежавшего за границу и, по слухам, погибшего в Париже на гильотине. Он, Людовик, отец Альмы, многие годы не подозревал, что после Фомы остался сын; так удачно Кармине и Торо обставили появление в доме первого приемыша неизвестного происхождения. Тем не менее, дабы окончательно быть спокойным, он вынудил патера, венчавшего брата, показать ему все церковные книги. В книгах этих он никаких следов бракосочетания Фомы не нашел, потому что робкий сельский священник нарочито ничего туда не вписал. Конечно, одержимый боязнью, он упорно отрицал перед новым герцогом, допрашивавшим его, что когда-либо венчал Фому. Кармине и Торо держались так осторожно, что подозрения Людовика на них не простирались.
Документы всегда хранил при себе Торо.
Когда Фома Фаньяно появился с французскими войсками на родине после описанного нами бегства Каролины из замка Фаньяно, то он узнал от Кармине, что его сын жив, но попал
