Валерий Язвицкий - Иван III - государь всея Руси (Книги первая, вторая, третья)
— Как один яз, Иване, да без дела, так думы ко мне идут всё о кончине моей. Чую, смерть-то уж возле меня ходит, а тут, в Москве-то, погребенья, панихиды…
Взволнованный Иван крепко обнял отца и поцеловал.
— Ты — мой государь, а не только родитель мой, — сказал он, — и как лучше тобе, так и поступай по желанию своему.
Василий Васильевич перекрестился и воскликнул:
— Господи, укрепи дух мой!
Успокоившись, он заговорил вновь:
— А ты прав был, когда о кулаке-то баил и о Новомгороде. Ужо дьяк Степан Тимофеич тобе поведает…
— Кулак-то наш уже увидели в Новомгороде. Пошло там смятение, — начал Степан Тимофеевич, — круль польский ведь с Золотой Ордой через Новгород и Казань ссылался. Ныне же господа новгородская совсем всполошилась, сведав, что мы на Казань ходили, что татары смирились и что они в Володимере челом били государю нашему о мире. Страшатся узрить московские полки возле града своего…
— Узрят еще, узрят, — сурово сказал Иван, хмуря брови. — Двери сии зловредные запрем мы от ляхов, Литвы и немцев навек.
— В Новомгороде, государь, — воскликнул Степан Тимофеевич, — все меньшие за нас пойдут против господы! Так будет, как при Лександре Невском. Даже сей славный князь, против которого поднялись тогда все меньшие, и тот отрешен был на вече.
— Ну, сему два ста лет будет, — молвил Василий Васильевич, — да и Лександр-то потом силой на стол новгородский сел…
— А ныне князь московский сядет, — смеясь, молвил Иван. — Только бы нам еще митрополита нового избрать…
— А нам и избирать-то его не надобно, — перебил сына Василий Васильевич, — в бозе почивший святитель Иона сказывал мне, что избрал себе заместником отца Феодосия, архиепископа ростовского. Отцы наши духовные о сем ведают и собор без Царьграда, мыслю, созовут вборзе…
— Ныне нам Царьграду челом более не бить, — добавил Иван. — Сама церковь наша своего русского митрополита рукополагать будет…
Взглянув сбоку на отца, Иван увидел, что великий князь побледнел от усталости, и промолвил:
— Довольно о делах нам говорить. Притомился ты. Отдохнуть тобе надобно. Мыслил яз о Твери да о духовной тестя своего днесь с тобой совет доржать, но лучше о сем подумаем утре, с боярами ближними…
Весна этот год на редкость дружная. К девятнадцатому апреля, на третью неделю после пасхи, от снега и следов не осталось даже в оврагах.
Кругом зеленеет трава светлой молодой зеленью, а с ясного голубого неба чаще доносятся звонкие крики гусей и красивое трубное курлыканье журавлей.
Московские сады и рощицы, спешно распуская сережки берез и ольхи, пушась серебристыми шариками вербы и развертывая первые клейкие листочки, радостно звенят птичьими голосами. Погода все эти дни стоит такая ясная, а воздух такой легкий и свежий, что Василий Васильевич как-то сразу окреп и повеселел.
Сегодня, после праздничного завтрака, захотел он погреться в горячих лучах весеннего солнышка. По его приказу дворецкий велел расставить с южной стороны на гульбищах скамьи для всего его семейства.
Великий князь был весел и оживлен.
— От тополей-то дух какой, а? — говорил он радостно. — Дух-то такой легкий, а ты, Иване, сношеньку да внука моего взаперти доржишь! Поезжай-ка с ними для-ради праздника в Красное село либо в Занеглименье в рощах погулять, да и братьев молодших с собой возьми…
— И яз с тобой, сыночек! — воскликнула Марья Ярославна и, обратясь к дворецкому, добавила: — Ну-ка, Данилушка, собери все борзо да вели снарядить две колымаги, что поболее, а коней впряги смирных, с детьми ведь поедем.
— Слушаю, государыня, — кланяясь, сказал Данила Константинович и спросил нерешительно: — Можно моей Луше при тобе, государыня, в поезде быть?
— Пусть, пусть едет, — живо откликнулась Марьюшка, обнимая свекровь. — Мы с ней из одуванчиков венки плести будем для Ванюшеньки. Он ведь цветов-то никогда еще не видел…
Поезд вышел большой: за колымагами ехали еще три телеги с челядью дворской, груженные снедью всякой и питьем. Была еще и стража конная.
Ехать было решено в Занеглименье, в березовую рощу, что недалеко от бабкиной подмосковной.
Иван же с Юрием и Курицыным ехали верхами. С ними были стремянные, из которых выделялся Саввушка, рослый, плечистый парень, новый стремянный Ивана, взятый вместо состарившегося Илейки. Он, как и сам молодой государь, может гнуть толстые железные прутья и рвать пополам утиральники.
Почти от самого красного крыльца Иван сразу погнал вперед к Боровицким воротам.
— Мы токмо новую церкву осмотрим, — крикнул он матери, — догоним потом!..
Это была каменная церковь Рождества Ивана Предтечи у самых Боровицких ворот, которую этим летом заложил Василий Васильевич вместо деревянной, совсем обветшалой…
— Сказывают, государь, — заметил Ивану дьяк Федор Васильевич, — что сия церква на Москве построена: на сем месте бор был, и та церква в том бору была. Соборной она была при Петре митрополите. Тут же и двор митрополичий был, где ныне двор князя Ивана Юрьича…
Они внимательно осмотрели постройку. Стены были до конца уж доведены, и каменщики клали перекрытия. Ивану не понравился этот храм, хотя и была соблюдена в нем соразмерность частей…
— Нет, Федор Василич, — сказывал он Курицыну, — не то сие, что видал яз в Ростове Великом и в Володимире. Нету в церкви сей того величия и лепоты, как умеют созидать в камне ростовские и суздальские зодчии.
Они выехали в Занеглименье молча и, проехав версты две, пустили лошадей легкой рысцой.
В полях пели жаворонки, а мужики, покрикивая и понукая лошадей, кое-где разворачивали сохами-косулями прошлогоднюю щетину жнивья под овес, чтобы успеть до мая посеять. Грачи, важно переваливаясь на ходу, следовали за пахарем, выклевывая червей и личинок. Меж этих важных птиц сновали юркие скворцы, ловко перехватывая добычу и на свою долю.
— Вот так и мы за кажным пахарем ходим, — усмехнувшись, сказал Иван. — Недаром народ-то баит: «Один с сошкой, а семеро с ложкой…»
— Ну вот и надо бы всех пахать заставить! — воскликнул Юрий. — Всяк бы собя сам кормил…
Иван громко рассмеялся.
— А кто бы горшки делал? — спросил он весело. — Кто бы серпы да косы ковал, сохи бы ладил? Кто бы в конниках был и от татар Русь ограждал?
Все смеялись в ответ на эти вопросы, и Юрий, тоже смеясь, спросил брата:
— Что ж тогда прочим-то деять надобно, дабы сирот не обижать?!
Иван перестал смеяться, сказал твердо:
— Всякому надобно свое деять, что он ведает и умеет. Тогда никому обиды не будет, а всем польза…
— Вон там, государь, — крикнул Саввушка, — и поезд государынь наших видать! Вишь, там, к роще-то поближе, колымаги ихние едут, а коло них — конная стража…
— А ну-ка, кто скорей к ним догонит? — воскликнул Иван и погнал коня.
Месяца мая в третий день назначено было открытие Священного собора для избрания нового митрополита всея Руси.
Иван поехал в колымаге, сопровождая недомогавшего отца. По дороге к каменным митрополичьим покоям Иван снова заговорил с отцом о выборах.
— Отец, — молвил он сурово, — ты сказал, что покойный владыка сам собе избрал заместника. Без тобя сие наметил митрополит?
— Нет, сыночек, нет, — торопливо ответил Василий Васильевич, — как можно сие деять без государя! Он меня просил о Феодосии, и я его мольбу принял, и владыки о сем ведают.
Иван успокоился и сказал с улыбкой:
— Помню яз, бабка мне, отроку еще, наказывала: «Богу молись, а попам не верь». Не все ведь такие доброхоты нам, как был святитель Иона.
Надобно, чтобы церковь во всем послушна была государю московскому и могли бы мы государствовать властно для пользы всей Руси. Ворогов наших надобно смирять не токмо мечом, а и крестом. Митрополит же силу имеет целое княжество от церкви отлучить, прекратить в нем все требы церковные и даже звон колокольный…
— Истинно сие, сынок, истинно, — подтвердил Василий Васильевич, — князю и митрополиту надо заедин быти. Для всякого князя тяжко роптание народное, а народ не токмо возропщет, а и князя своего покинет, коли у него не будет единомыслия с митрополитом или когда негде будет ни детей крестить, ни мертвецов отпевать. Не может христианин-то без покаяния и приобщения святых таин жить, не может милости божьей лишиться в жизни земной и небесной…
Колымага остановилась у митрополичьих хором. Иван, помогая выйти отцу, шепнул ему:
— На соборе-то яз глаза и уши насторожу…
Владыки, почтительно ожидавшие государей на дворе возле самого красного крыльца, окружили их с приветствиями и повели во Владычную палату…
Тотчас же начался торжественный молебен, после которого все воссели на скамьи полукругом возле княжих столов, поставленных у стены против главных входных дверей.
