Алексей Шишов - Четырех царей слуга

Лейб-рота, говоря современным языком, замитинговала. И было от чего. Гордон, выгодно отличавшийся от других благоразумием, предложил:

   — Друзья! Я предлагаю подать петицию его королевскому величеству, чтобы он разрешил фельдмаршалу взять нас с собой и в Швецию как своих верных и испытанных телохранителей. Согласны ли вы все подписать такую петицию?

   — Согласны! Ну и голова у тебя, Гордон.

Прошение было составлено и написано корнетом, поскольку большинство ротных офицеров знали только счёт до сотни да с трудом могли объясняться на двух-трёх, а то и четырёх языках. При посредничестве фельдмаршала Густава Отто Стенбока петиция шотландской наёмной роты была передана на утверждение королю. Но Карл Густав отклонил её. Он не любил в армии никаких прошений.

Однако настойчивые шотландские дворяне не угомонились. Для ходатайства перед его королевским величеством они выбрали четырёх делегатов, в том числе и автора злополучной петиции. Они застали короля прогуливавшимся перед своей каретой и, спешившись, с поклонами начали разговор:

   — Ваше королевское величество! Мы коленопреклонённо стоим перед вами, чтобы изложить прошение всей нашей лейб-роты, чья доблесть во имя величия Швеции хорошо вам известна.

   — А, опять это вы, шотландские дворяне. Но я ведь уже дал вам через фельдмаршала графа Стенбока свой ответ. Разве этого вам недостаточно, господа офицеры?

   — Ответ вашего королевского величества лейб-рота получила. Но у нас есть причины, чтобы настаивать на нашей петиции.

   — Какие же эти причины, господа?

   — Ваше королевское величество, в течение всей войны с польским монархом мы не получили ни фартинга обещанного жалованья. Но, состоя в рядах вашей победоносной армии, терпя большие лишения, мы стойко переносили все денежные тяготы.

   — Но, господа офицеры, мне известно и другое. В походах вы всегда добывали немало военной добычи. А о ваших трофеях в шведских и немецких полках рассказывают настоящие легенды.

   — Да, так, ваше королевское величество. Наше доблестное поведение и верную службу короне Швеции может подтвердить сам фельдмаршал-лейтенант Роберт Дуглас. Он всю войну был доволен нами, военными людьми самых знатных дворянских фамилий Шотландии.

   — Тогда почему вы не хотите оставаться в Польше? Ведь война ещё далеко не закончена.

   — Ваше королевское величество! Состоя в победоносной шведской полевой армии, мы едва сможем приобрести достаточно средств, чтобы душа не рассталась с телом. Но будучи стеснены в гарнизонах, предвидим одни лишения...

   — Так что же вы, в конце концов, хотите от меня, вашего монарха?

   — Во избежание лишений для нас, родовитых дворян, мы смиренно молим ваше королевское величество не покидать нас. Но взять с собою туда, где мы с величайшей готовностью отдадим свои жизни служению его величеству под знамёнами фельдмаршала Дугласа.

Король Карл X Густав, прохаживаясь перед ними, выслушал своих наёмников до конца. Затем он резко обернулся и поучительно промолвил для всех окружающих:

   — Достойные люди в военном мундире шведского королевства должны оставаться и здесь, в Польше. Здесь также можно стяжать воинскую славу, равно как и там, куда он направляется с фельдмаршалом Робертом Дугласом.

После этого монарх неожиданно обратился к одному из шотландцев, к тому, который говорил с ним больше других. Им оказался не кто иной, как Патрик Гордон:

   — Не правда ли, корнет, король прав?

   — Точно так, ваше королевское величество! Но мы, шотландцы, предпочли бы искать славы вне стен крепостей, нежели внутри их. Только на полях сражений.

После таких бесстрашных слов окружающие короля генералы одобрительно закивали головами. Фельдмаршал Густав Отто Стенбок стал вполголоса что-то говорить монарху в пользу просителей. Однако король Карл ответил своему приближённому достаточно громко, чтобы его слова слышали остальные:

   — Я скорее прикажу бросить их в реку с мешками на шеях, чем дам им волю в моей армии!

После сказанного король сел в карету и в сопровождении конвоя конных драбантов удалился в город. Делегатам лейб-роты, на лицах которых было написано неподдельное отчаяние, пришлось вернуться к товарищам, как говорится, несолоно хлебавши. Больше настаивать на положительном решении просьбы, изложенной в петиции, они не стали. В противном случае их настойчивость могла обернуться для них знакомством с профосом и наказанием.

Снова польский плен. Побег

С отбытием короля Карла X Густава и его полководца Дугласа из Польши положение шведской армии заметно ухудшилось. И дело было не столько в смелости поляков, сколько в том, что произошла измена — немецкие полки из Бранденбурга перешли на сторону императора Священной Римской (Германской) империи Леопольда I, союзника Польши. То есть стали воевать не на стороне Стокгольма, который к тому же не платил жалованья, а на стороне Вены.

Для многих шотландцев из лейб-роты это закончилось весьма трагично. Когда шведские наёмные войска стали лагерем вокруг города Пултуска, то корнеты Патрик Гордон и Роберт Стюарт с несколькими товарищами решили поискать счастья в поисках добычи. В поход они выступили после заката, но когда с восходом солнца влетели на конях в Пшасныш, то обнаружили много шведов и немцев. Они прежде шотландцев обчистили здесь все места, но поживиться им ничем, кроме бочек с пивом, не удалось.

Тогда те отправились из этого городка дальше и в поле повстречали восьмерых поляков, разъезжавших на лошадях перед Пшаснышем. Поскольку шотландских дворян вместе с вооружёнными слугами насчитывалось девятнадцать человек, то они смело погнались за врагами. Те стали уходить от них по узкой гати среди болота к лесу, настойчиво демонстрируя преследователям, что их кони устали. Последние слишком поздно поняли, что их заманивают в засаду.

Всё же шотландцам удалось отстреляться от вышедшего из засады польского конного отряда, и они избежали рукопашной схватки. Им удалось прорваться через гать и начать отступление в сторону, где, по их предположению, должна была двигаться шведская армия. Вскоре шотландцы присоединились к ней в Торне и там стали свидетелями отбытия короля Карла Густава.

Тот, проезжая через мост, подозвал к карете корнета-шотландца Джона Мелдрама, протянул ему руку для поцелуя и сказал:

   — Мелдрам, служите нам как и прежде, и вы удостоитесь столь же великой нашей милости, как всегда.

Слова шведского монарха стали как бы прощением лейб-роте за петицию. Шотландцы дружно прокричали в ответ:

   — Виват королю Карлу! Виват! Виват! Виват!..

После этого шведская армия, остававшаяся в Польше, вновь выступила в поход против подходивших неприятельских войск. Рота шотландских дворян двигалась на фланге и, выйдя из леса в широкое поле, неожиданно столкнулась с неизвестной кавалерией. Всадники двигались в шахматном порядке. Вскоре можно было разглядеть, что они одеты в немецкие мундиры. О том, что бранденбуржцы взбунтовались и перешли на сторону римского императора, точно ещё не было известно.

Патрика Гордона охватило нехорошее предчувствие. Он сказал товарищам:

   — Они могут быть кем угодно, но, без сомнения, это неприятель, и нам придётся с ним биться.

   — Брось, Гордон. Разве ты не видишь на них синие мундиры шведского короля? Это явно не поляки...

Когда стороны сблизились, корнет и капитан Джемс Кит подскакали поближе к незнакомому отряду, двигавшемуся в молчании, и крикнули по-немецки:

   — Что вы за люди?

Ответ ошеломил двух переговорщиков:

   — Подданные императора Леопольда.

Не растерявшись, Гордон и Кит выкрикнули противникам:

   — А мы подданные короля Карла.

В ответ им было сказано:

   — Просите у нас пощады и сдавайтесь в плен, господа.

Шотландцы стали было разворачивать коней, но тут прозвучал залп из карабинов. Капитан был убит наповал, а его товарищ получил пулю в грудь, но сумел удержаться на коне. Один из офицеров-бранденбуржцев, подскакавший к Патрику, с самого близкого расстояния выстрелил в упор, но карабин дал осечку.

Гордон сумел доскакать до своих шотландцев, крича им на ходу:

   — Теперь вы видите, кто они такие!

Лейб-рота шотландских дворян в той неравной конной схватке показала всю доблесть, на какую только была способна. Вместо того чтобы сразу обратиться в спасительное бегство, товарищи Гордона вместе с ним пошли на врага. Большинство из них прорвали строй бранденбургских рейтар, но, рассыпавшись по полю, оказались предоставлены самим себе. И теперь смельчаки больше уповали на помощь Бога, скорость своей лошади и мастерство владения знаменитым шотландским палашом с широким обоюдоострым клинком и гардой[3] в виде чаши или «корзинки». Теперь поле боя больше напоминало ристалище[4], где сражались одиночки.