Уилбур Смит - Троя. Падение царей
Взяв у Париса шлем, Диос нахлобучил его брату на голову. Шлем был слишком велик и сполз тому на глаза.
— Похоже, великий Геракл вернулся из Элизиума!
Парис стащил шлем и бросил им в Диоса, но тот увернулся. Шлем ударился о стену и зазвенел на полу. Парис кинулся на Диоса и схватил его за тунику. Диос покачнулся, оба упали. Диос попытался встать, но Парис ухватил его за лодыжку и потянул обратно.
Гектор улыбнулся, вспомнив детство. Диос и Парис всегда были близкими друзьями. Они представляли собой странную пару: Диос, непослушный и своенравный, и Парис, тихий и ученый.
Внезапно прогремел голос Приама:
— Что, во имя Аида, тут происходит?!
Два брата перестали бороться и вскочили. Приам с раскрасневшимся от гнева лицом подошел и сердито уставился на них.
— Клянусь яйцами Ареса, вы что, идиоты? — закричал он. — Сыновья Приама не ссорятся, как дети!
— Прости, отец, — сказал Парис. — Это я виноват.
— Думаешь, мне интересно, кто из вас виноват? Убирайтесь с глаз моих, вы, оба!
Он показал на помятый бронзовый шлем.
— Чей он?
— Мой, отец, — ответил Парис.
Приам подцепил ногой шлем и ловко подбросил его вверх, послав в сторону Париса. Юноша нерешительно протянул руки, и шлем ударил его по пальцам. С криком боли он отпрыгнул назад, а шлем снова запрыгал по полу.
— Я, должно быть, был болен лихорадкой, когда тебя породил, — язвительно усмехнулся Приам, повернулся и зашагал обратно в Янтарную Комнату.
Оскорбление эхом отдалось в коридоре; Парис остался стоять с пришибленным видом.
Гектор подобрал шлем и протянул ему.
— У отца сейчас много забот, брат, — сказал Гектор.
— Может быть, — безрадостно отозвался Парис. — Но разве он когда-нибудь упускал возможность унизить своих сыновей?
Диос шагнул вперед и обнял младшего брата за плечи.
— Не относись к этому так серьезно, Парис, — посоветовал он. — Приам старый и все чаще болеет. Если повезет, мы с тобой проживем достаточно долго, чтобы помочиться на его погребальный костер.
Парис ухмыльнулся.
— Это ободряющая мысль.
Три брата вышли из дворца на утренний свет. Диос и Парис отправились в нижний город, а Гектор вернулся в свой дворец.
Там он нашел маленького Астианакса, игравшего в саду с нянькой. Ребенок, облаченный в маленький кожаный нагрудник и шлем, бил игрушечным мечом по щиту, который держала нянька.
Увидев Гектора, мальчик бросил деревянный клинок и побежал к Гектору с криком:
— Папа!
Тот упал на одно колено, подхватил Астианакса, подбросил высоко в воздух и поймал.
Астианакс восторженно завизжал. Гектор крепко обнял его.
— Ты будешь теперь чудовищем, папа? — спросил Астианакс.
Гектор посмотрел в сапфирово-голубые глаза ребенка.
— А что должно делать чудовище?
— Оно убивает людей, — ответил Астианакс.
Гектор снял с головы мальчика маленький шлем и взъерошил рыжие волосы.
— А могу я немного побыть просто папой и крепко тебя обнять?
— Нет! — закричал Астианакс. — Я хочу убить чудовище!
Гектор опустил ребенка на землю, а сам встал на колени.
— Давай, попытайся, — прорычал он и, оскалив зубы, взревел оглушительно, как лев.
Астианакс завизжал и отбежал на несколько шагов, чтобы спрятаться за няньку.
Потом, подобрав деревянный меч и размахивая им, маленький мальчик ринулся на Гектора.
Глава 4
Кровь на рыночной площади
Торговец Плотей влюбился в Трою за те шесть лет, что прожил в этом городе. Несмотря на то что он был чужестранцем, его тепло встретили соседи, с ним учтиво обращались другие торговцы, и он начал считать Золотой город своим домом по сердцу, если не по крови. Жизнь была добра к Плотею, и он каждый день возносил благодарности в храме Гермеса, жертвуя богу торговли, обутому в крылатые сандалии, белых голубей. Десять раз в году он приносил жертвы и Афине, богине-хранительнице Трои, и раз в году жертвовал десять золотых слитков храму Зевса — Отца Всего Сущего.
Плотей был прежде всего человеком религиозным и благочестивым, а в своих родных краях считался человеком непоколебимо верным. Этой славой он гордился всю жизнь. До сегодняшнего дня.
Плотей тихо сидел с гостем в укромном уголке своего сада, неподалеку горела жаровня. Посетитель был младше и тоньше тучного Плотея; торговец был краснолицым и дружелюбным, а у его гостя были впалые щеки и холодные глаза.
Холодный ветер пронесся по саду. Угольки взвились над жаровней. Гость тихо выругался. Плотей увидел, как он отряхивает свой голубой плащ, и понял, что на одежду попал горячий пепел.
Плотей потер глаза. Они слезились от яркого солнечного света, из-за которого болела голова.
— В доме было бы теплее, — сказал его гость.
— Да, — согласился Плотей. — Но здесь, на холоде, Актоний, нас никто не услышит.
— Ты уже знаешь, что от тебя требуется, — сказал Актоний, потянув себя за тонкую черную бородку. — Нам больше не нужно об этом говорить.
— Ты не понимаешь, что предлагаешь мне, — возразил Плотей.
Актоний поднял руку и помахал пальцем.
— Я ничего не предлагаю, Плотей. Я принес тебе приказ твоего повелителя. Твой царь желает смерти своего врага. Ты и твои сыновья убьют этого злого человека.
— Вот так просто? — краснея, огрызнулся Плотей. — Мои мальчики достаточно храбры, но не обучены таким делам. А я, как ты видишь, в полной мере наслаждался прекрасной едой Трои. Почему это просят сделать именно нас? Почему не людей вроде тебя? Почему не воинов и не наемных убийц?
Холодные глаза гостя стали еще жестче.
— Итак, — сказал он, — теперь ты ставишь под сомнение мудрость своего повелителя. Ты, червь! Все, что у тебя есть, дал тебе царь Агамемнон. Ты поклялся служить ему всеми силами, что бы ему ни понадобилось. А теперь пятишься при первой же опасности.
— Она не первая, — с вызовом ответил Плотей. — Я и мои сыновья собирали сведения и посылали донесения. Мы много раз рисковали жизнью. Но едва мы выполним сегодняшнее задание — если и в самом деле сможем его выполнить — от нас здесь больше не будет пользы. Ты что, не понимаешь этого? Когда весной придут наши войска, разве не ценным будет иметь верных людей внутри города?
— Конечно. И у нас будут такие люди, — ответил Актоний. — Думаешь, вы единственные шпионы в Трое?
Он встал.
— Как я тебе сказал, Геликаон сейчас во дворце, на встрече с Приамом. Возвращаться он будет через нижний город. Ты и твои сыновья подстережете его и вместе нанесете удар.
— Он был добр к нам, — грустно проговорил Плотей.
— Так мне и сказали, — глумливо ухмыльнулся Актоний. — Ты обедал в его доме, он заключал с тобой торговые сделки, в день совершеннолетия твоего младшего сына Геликаон подарил ему пони. Вот почему вас выбрали для этой задачи. Мы пытались посылать воинов. Мы пытались посылать наемных убийц. Но он всегда ускользал от смерти. Он хитрый, и умный, и быстрый, и сильный. Но немногие люди ожидают, что им придется защищаться от своих друзей.
Актоний закутался в плащ и шагнул прочь от жаровни. Оглянувшись, он сказал:
— Как только дело будет сделано, как можно быстрей отправляйтесь на берег. Возьмите столько ваших богатств, сколько сможете унести.
— Ты будешь на корабле, который станет нас ждать? — спросил Плотей.
— Нет. Я еще на некоторое время останусь в Трое, но ты больше меня не увидишь, Плотей. Ну… если только не провалишь дело. Царь Агамемнон не тратит времени на тех, кто не оправдывает его доверия. А теперь тебе лучше приготовиться. У тебя есть друг, которого надо убить.
Тобиос, торговец драгоценностями, завязал на шее тяжелый шерстяной плащ и потопал ногами: было холодно. Ранним утром толпа была густой, но теперь поредела: люди отправлялись в харчевни за полуденной трапезой.
«Покамест день удался», — подумал торговец.
Кулон, который купил Геликаон, уже сделал день удачным, но в придачу Тобиос продал три броши и янтарный браслет. Он боролся с искушением позвать слуг, убрать свой прилавок и двинуться домой, к теплому очагу. Однако мысли о долгих годах, проведенных на грани разорения и голодной смерти, удержали его от столь сумасбродного поступка.
Хотя Тобиос промерз до костей, он остался на месте, съежившись у холщового ограждения позади прилавка. Еще настанет время для праздного времяпрепровождения, сказал он себе, когда наступит зима. Тогда он сможет проводить больше времени в мастерских, надзирая за изготовлением брошей и браслетов, колец и всякой утвари. Мода на янтарь держалась уже несколько лет. Она не продлится долго. В вопросах моды троянцы были переменчивы.
Пять лет назад в моде были рубины, кораллы и темно-красные туники и плащи. Главным цветом был красный. А потом, очень быстро, стал преобладать черный. У египетского торговца по имени Ктхосис имелась превосходная краска, благодаря которой черная одежда при стирке не линяла. У женщин Трои были тогда в моде браслеты и серьги из эбенового дерева и обсидиана.
