Исай Калашников - Гонители
— У пустоголового человека и речи пустые, — проворчал Алтан.
— Совсем не пустые! — заступился за него Боорчу. — Через кочевья кэрэитов лежит дорога к нашим куреням. Но я не об этом… Совсем случайно получилось так, что мы можем крепко намять бока Коксу-Сабраку. Он не знает, что мы за его спиной. Его воины нагружаются добычей, становятся неповоротливыми, как тарбаганы перед спячкой. Ван-хан и Джамуха попробуют его остановить. В это время мы должны ударить.
— Шаман Теб-тэнгри, что скажешь ты?
Теб-тэнгри зажмурил глаза, словно прислушиваясь к чему-то в себе самом. Все повернули головы к нему. Тэмуджин встревоженно подумал: этот человек с узким лицом до сих пор не очень понятен ему, шаман, если только захочет, все может повернуть по-своему, с ним совладать будет труднее, чем с Алтаном и Даритай-отчигином, его слово ценят и нойоны, и простые воины.
— Духи добра, — шаман открыл глаза, — довольны тобой, хан Тэмуджин.
— Утром мы пойдем на Коксу-Сабрака. Готовьте людей, нойоны.
Теб-тэнгри, зайди ко мне в юрту. — Пропустив шамана вперед, он закрыл дверной полог. — Ты говорил, что водить дружбу с Ван-ханом и Джамухой опасно. Но ты не против того, чтобы мы помогли им…
Шаман разворошил жар очага, изломал через колено палку, бросил на горячие угли, подождал, когда вспыхнет пламя.
— Тебе это не понятно? Но все очень просто, хан Тэмуджин. Из двух врагов первым уничтожай наиболее опасного.
— Ван-хан мне не враг. Ты его не равняй с Коксу-Сабраком.
— Он-то, может быть, тебе не враг…
— Договаривай, Теб-тэнгри.
— Ты будешь его врагом, хан Тэмуджин. Нилха-Сангун уже почувствовал это.
— Я давал Ван-хану клятву быть его сыном — разве ты забыл?
— Ты давал клятву и Джамухе… Но этот разговор преждевременный, хан Тэмуджин. Прими мой совет и не ходи сам на Коксу-Сабрака.
— Почему?
— Будет благословение неба, найманов разобьют твои воины и без тебя.
Этим ты покажешь Ван-хану и всем другим, что не только ты сам, но и каждый твой нукер способен на великое дело… Ты возвысился над своими нойонами твоя семья и твои друзья живут спокойно. Ты возвысишься над ханами спокоен будет твой народ.
— Так думаешь ты?
— Не один я. Так думают те, у кого есть рабы-пастухи, табуны и стада.
— А-а… — неопределенно протянул Тэмуджин. — На Коксу-Сабрака пошлю Боорчу и Мухали. Но врагом Ван-хану я не буду! — Он протестующе двинул рукой.
По тонким губам шамана скользнула усмешка.
— Оставайся его верным сыном. Вас трое у Ван-хана — ты, Джамуха да Нилха-Сангун. А наследником будет кто-то один.
— Теб-тэнгри, в тебе сидит демон!
— Мне с небесного соизволения открыты тайны человеческой души.
Говорить с шаманом, как всегда, было трудно. Будто он и вправду проникал в глубины души и видел там то, что было скрыто не только от людей, но и от самого себя.
Глава 8
Мороз заставил Джамуху сойти с коня. Спешились и нукеры. Сухой снег звучно скрипел под подошвами гутул, и стылый воздух отзывался звоном.
Джамуха был в тяжелой шубе и в теплой беличьей шапке. От дыхания на воротнике пушился мягкий иней. Иней оседал и на бровях, на ресницах. Холод и немота пустынной степи угнетали Джамуху. С сожалением вспоминал тепло очага своей юрты, заботливую Уржэнэ. Зимняя пора, пора спокойного отдыха и веселой охоты, превратилась для него в пору труда. После того как провалился хитроумный замысел убрать Тэмуджина, он понял, что бездействие гибельно. До тех пор, пока жив анда, ни один из нойонов не может чувствовать себя в безопасности. Была редкая возможность уничтожить его руками Коксу-Сабрака, казалось, никто не отвратит его гибели, но, видно, духи зла в сговоре с ним — увернулся от смертельного удара. Мало того, что увернулся, — извлек из всего этого великую выгоду.
Коксу-Сабрак тогда захватил почти половину улуса Ван-хана, в его руки даже попали жена и дети Нилха-Сангуна. Собрав людей, каких только было возможно, Ван-хан решил дать последнее сражение. Но исход битвы был предопределен, и все знали это. Хан стал в строй простых воинов и поклялся умереть вместе с ними.
Найманы легко опрокинули их и погнали по лощине. И тут случилось то, чего никто не ожидал. На Коксу-Сабрака, уже торжествующего окончательную победу, обрушились воины Тэмуджина. Они не дали найманам ни перестроиться, ни развернуться, били в спину стрелами, кололи копьями, рубили мечами…
Боорчу и Мухали отняли пленных, стада, юрты, повозки и все это преподнесли Ван-хану как подарок. А разбитый Коксу-Сабрак снова едва успел уйти.
Ван-хан прослезился от радости. Он плакал как старая баба, и клял себя за легковерие, толкнувшее на отступничество. Успокоившись, приказал из-под земли достать «наймана», оклеветавшего Тэмуджина. Опасаясь, что обман может открыться, Джамуха велел удавить Хунана бросить труп в реку.
Тайна осталась нераскрытой. Но Ван-хан и без этого охладел к нему. Может быть, что-то все-таки заподозрил.
И это не все. Слава об уме, храбрости непобедимого Тэмуджина, умножаемая молвой, облетала степь. И вновь к нему из всех улусов повалили люди — лихие удальцы, чтобы использовать свое единственное достояние отвагу; владельцы стад, чтобы под его сильной рукой спокойно умножать богатство; обиженные, чтобы обрести защитника. Теперь к анде люди шли не только из куреней и айлов тайчиутов, но и многих других племен салджиутов, хатакинов, дорбэнов, хунгиратов, куруласов… Его силы росли, увеличивались, теперь уже ни одно племя не сумело бы совладать с ним в одиночку.
Нойоны всполошились. Джамуха как мог, подогревал страсти, запугивал грядущими бедами. Но мало чего добился. Сильнее страха перед Тэмуджином оказалась неодолимая гордыня. Нойоны соглашались свести свои силы, не отказывались и от драки с андой, но никто не хотел никому подчиняться, все подозревали друг друга в скрытом стремлении под шумок возвыситься над другими.
Измучившись, изуверившись, Джамуха обратил свой взор на улус Таргутай-Кирилтуха. Старый враг Тэмуджина, возможно, окажется дальновиднее других. Джамуха направился к нему.
Стерев ладонью с бровей и ресниц иней, он сел на коня. Двадцать нукеров тоже вскочили в седла. Передохнувшие кони пошли быстрой рысью.
В курень приехали под вечер. В мглистое небо поднимались столбы дыма, суля желанное тепло и горячую пищу. Утоптанный снег прозвенел под копытами, как лед, прокаленный морозом.
В просторной юрте Таргутай-Кирилтуха горел огонь, камни очага раскалились докрасна. И только тут Джамуха почувствовал, как он промерз, устал и как голоден. Таргутай-Кирилтух встретил его без всякого радушия.
Зажиревший, с мягким подбородком, свисающим на засаленный воротник шелкового халата, и заплывшими угрюмыми глазами, он чуть шевельнулся, будто хотел встать, что-то пробормотал, и Джамухе пришлось, не дожидаясь приглашения, раздеваться, без зова идти к этому бурдюку с жиром и гнуть в поклоне спину. Рядом с Таргутай-Кирилтухом сидел его сын Улдай, тоже упитанный почти как отец, Аучу-багатур и два молодых воина, позднее Джамуха узнал — сыновья Тохто-беки, Хуту и Тогус-беки. Джамуха сел спиной к очагу, вбирал тепло, обдумывал предстоящий разговор, предчувствуя, что он будет нелегким. Его ни о чем не спрашивали, молча рассматривали:
Таргутай-Кирилтух и его сын — равнодушно, Аучу-багатур — с откровенной неприязнью, сыновья Тохто-беки — с любопытством. Молчание начинало тяготить, и он задал обычный вопрос:
— Благополучно ли зимует ваш скот?
— Благополучно, — буркнул Таргутай-Кирилтух.
— Иное дело, кажется, у тебя, а? — спросил Аучу-багатур.
— Почему так думаешь?
— Ну, как же… У кого благополучны стада и достаток пищи, тот сидит дома.
— Ты всегда был очень догадливым, Аучу-багатур. Но на этот раз ошибаешься. Не забота о пище гонит меня по зимней степи. Пока что у меня есть и еда и питье. Только скоро, может случиться, ничего этого не будет.
И у меня, и у вас.
Таргутай-Кирилтух приподнял тяжелые веки, во взгляде появился интерес.
— Не мор ли идет по степи?
— Не мор. Много хуже. Хан Тэмуджин набивает колчан стрелами.
— Раньше людей пугали духами зла, теперь Тэмуджином, — буркнул Таргутай-Кирилтух.
— Он страшный человек!
— Что он за человек, мы знаем не хуже тебя, — сказал Аучу-багатур.
— Не думаю… Он еще не показал себя. Но покажет, и скоро. Всем нам надо быть заодно. Только так мы остановим Тэмуджина и отобьем у него охоту подминать под себя слабых.
— Ты нас считаешь слабыми? — спросил Улдай.
— Не будем заниматься пустым препирательством. Опасность велика, и хвастливость будет пагубной для всех.
— Что ты за человек, Джамуха! — воскликнул Аучу-багатур. — Вспомни, как вел себя возле ущелья Дзеренов. Мы тогда накинули аркан на шею Тэмуджина. Осталось затянуть, а ты аркан перерезал. Своим своенравием спас Тэмуджина. И не кто-нибудь — ты побежал помогать ему и Ван-хану бить найманов, подпер их своей силой. Теперь приехал нас пугать — страшный человек.
