Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Историческая дилогия
— Русский язык, князь Ярослав, вельми многотруден. Вельми!
— Согласен, владыка. Многотруден, но красив и благозвучен. Не худо бы к нему приобщиться, дабы прихожане получше учение Христа познали. Ты только не серчай на меня, владыка. Учиться никогда не поздно. Мутный ум не родит ясного слова, а в богоугодном деле оно зело надобно.
К счастью Ярослава, епископ Иоаким не был запальчивым человеком, нрав оказался у него покладистым.
— Меня радует, сын мой, что тебя заботят дела церковные. Ты прекрасно владеешь греческим языком. Видно и мне пора постигнуть язык русичей на благо Христовой веры.
С того дня Иоаким и в самом деле усердно принялся за изучение языка славян, что не осталось не замеченным Ярославом.
«Не заносчив. А ведь глава громадной Новгородской епархии, один из набольших епископов Руси. Другие иереи ведут себя напыщенно, и свысока глядят на русских людей. Этот же, слава Богу, иной. Промахнулся константинопольский патриарх. Сей иерей в мирские дела не влезает. С ним можно поладить».
Ярослава беспокоило дальнейшее распространение христианства. Русь огромна, а число священнослужителей явно недостаточно.
«Надо в школах обучать не только грамоте и ремеслу переводчика, но и готовить священников. А еще лучше — создать духовные училища», — подумал князь.
Русь ничего подобного не имела, но это не говорило о том, что к служению в храмах допускались безграмотные люди. Для начала новопоставленный дьякон или поп шесть недель проходил обучение в соборной церкви, когда его наставник — дьякон для дьякона, поп для попа — наблюдал за службой ученика, следил за тем, дабы тот Евангелие чел не спешно, ведал бы статьи и узгласы (возгласы), на заутренях и вечернях глаголил Псалтырь, псалмы, и каноны, и церковное каженье знал и всё действо священническое.
Только после шестинедельного срока епископу давался устный доклад: «сей новопоставленный весь ряд церковный и священническое действо умеет».
Наставник после сего оповещения слыл ответственным за своего ученика, что и помечалось в особой книге.
На том наука не заканчивалась. Шести недель было, разумеется, мало, дабы постичь все тонкости службы. Молодому попу давался еще год, в течение коего он направлялся в церковь, служил и учился от иного наторелого попа, хорошо овладевшего священническим делом и правилом церковным.
Второе и последнее испытание ученик проходил через год — именно тогда епископ принимал окончательное решение о подготовке новопоставленного. Время поставления заносилось писарем в книгу, коя служила для проверки в случае жалобы. Молодой поп получал из рук епископа молитвенник и отправлялся к месту служения выполнять свои великие и трудные обязанности.
Прихожане посещали храмы обычно по воскресеньям и праздникам. В остальные дни церкви, как правило, не имели службы. Ежедневные богослужения совершались лишь в соборах, в коих по череду служило духовенство города.
Церковную жизнь Ярослав ведал досконально. Епископ удивлялся его познаниям и внимал озабоченным словам:
— Путь в попы и дьяконы тяжел и громоздок. Много на этом пути препон. Позарез нужны духовные училища.
— Нужны, сын мой. Но даже в Киеве того нет. Увидишь митрополита, потолкуй с ним. Дело архиважное.
Ярослав пытливо посмотрел на епископа.
— А ты уверен, владыка, что я буду в Киеве?
— Всё в руках божьих, но в Киеве тебе всенепременно быть. Святополк совершил тяжкий грех, и Господь его накажет. Убийца не должен оставаться великим князем. Сие разумеют не токмо прихожане, но и все твои воины. Так что, сын мой, попытайся убедить митрополита.
— Попытаюсь, владыка. Русь не должна оставаться без духовных училищ. В них великая сила мудрости христианской, без чего державе крепко на ногах не стоять. Чем больше в государстве нашем христианства, тем больше нравственной опоры, тем сплоченней народ.
— Благословенны твои слова, князь Ярослав. И сохранит тебя Бог!
Нередко проводил беседы Ярослав Владимирович с епископом Иоакимом, каждый раз убеждаясь, что этот своеобычный грек может поспособствовать всем его новинам.
А душа… душа продолжала скорбеть. Что же случилось с Ириной и Добронегой? Куда они пропали? Живы ли?..
Уж скорее бы выступить в поход на Киев, может, там что-то прояснится.
Сейчас Ярослав думал исключительно о победе. Войско собралось отменное. Среди ратников не только новгородцы, но и псковитяне, давнишние приятели Новгорода.
Ныне Псков — неприступная крепость. Псковская земля тянулась узкой полосой с юга на север, охватывая земли реки Великой.
Ярослав весьма дорожил этим городом. Водный путь был главной торговой дорогой Пскова и обеспечивал связь с европейскими странами, в частности, с немецкими землями. Река Великая впадала в Псковское озеро, соединяющееся с Чудским, и далее по реке Нарве открывала выход в Варяжское море. Издавна существовал торговый союз Пскова и Новгорода с немецким Любеком.
Но самое любопытное для князя Ярослава было то, что именно в Пскове познакомились киевский князь и юная перевозчица Ольга, ставшая позднее первой правительницей-христианкой на Руси, святой и равноапостольной великой княгиней.
Близ Пскова, в Буднике родился внук княгини Ольги — Владимир, будущий креститель Руси, отец Ярослава.
Именно по желанию Ольги, после того как увидела она три небесных луча на берегу Великой, был воздвигнут на этом месте первый деревянный собор Псковской земли — Троицкий.
Ратники, пришедшие в войско Ярослава, любовно называют свой храм чудесным. Все воины поклялись своим Троицким собором, что не отдадут на поругание святотатцу Святополку Киевскую землю.
Всё складывалось в пользу Ярослава, но душу его так и не покидали горестные мысли. Он давно привык к Ирине и очень любил своих сестер, попавших в беду.
* * *Могута вошел в покоя Ярослава Владимировича с такой ликующей улыбкой, что князь сразу понял: принес отрадную весть.
— К Ильменю возок катит. А в нем — великая княгиня и Мария Добронега!
Взбудораженный Ярослав тотчас сорвал с колка зимний кафтан на лисьем меху.
— Как снег на голову. Пусть подают коня!
Встреча оказалась волнующей и трогательной. Похудевшая Ирина со счастливыми слезами на глазах кинулась на грудь мужа и долго-долго не могла от него оторваться. А затем наступила очередь Добронеги.
Семья Силуяна стояла в сторонке. Купец беспрестанно крякал в дремучую (оброс за дальнюю дорогу) рыжеватую бороду, а Настена утирала кончиком убруса[287] радостные слезы; сыновья же переминались с ноги на ногу и жадно разглядывали князя. Впервые увидели.
Ирина, повернувшись к Силуяну, молвила:
— Это наш спаситель.
Ярослав Владимирович крепко обнял купца и тепло произнес:
— До конца жизни тебе обязан, Силуян Егорыч… А теперь — все в терем.
В тереме стало шумно: великая княгиня пожаловала! Принцесса заморская. Она любит изысканные яства.
За веселым застольем Ярослав Владимирович выслушал длинный сказ Ирины.
— Так у тебя, оказывается, два спасителя. Поведай о нем подробней.
Ирина поведала.
— Охотник? А где проживает?
— Ответил, что всюду. Странный охотник и немногословный.
В разговор вступил купец Силуян:
— После дотошного расспроса великой княгини, я утвердился в мысли, что это был Тихомир.
— Тихомир?!
Перед Ярославом тотчас всплыло лицо внука волхва Марея, и весь его облик, да и весь его разговор, переданный Ириной, действительно очень напоминал Тихомира. Жаль, что он не захотел рассказать о своем месте пребывания. За спасение княгини Тихомир получил бы сказочную награду. Но он не тот человек, деньги для него ничего не значат. Когда-то по поручению Ярослава он должен был проникнуть в Медвежий угол, но почему-то этого не выполнил, а затем где-то затерялся в лесах. Этот загадочный человек всегда вызывал у князя уважение, несмотря на то, что тот когда-то пытался его убить. Но про этот случай Ярослав никогда не рассказывал Ирине.
Само собой он ни разу не упомянул и Березиню. Зачем тревожить сердце супруги? Сие навсегда останется его тайной.
Пока шла оживленная беседа, Мария Добронега несколько раз подходила к князю, обнимала его за шею, целовала в щеку и вновь усаживалась в кресло, поглядывая на Ярослава счастливыми глазами. Уж так она соскучилась по брату!
Настена же (какая честь ей выпала! Поведай кому — не поверят, что сидела за одним столом с князем) с удивлением разглядывала дворцовую палату, поражаясь ее богатому убранству. Одни оконца чего стоят. Ишь как ярко горят и переливаются цветные заморские стекла в оловянном обрамлении. Худо, что Егорка с Томилкой в другой комнате княжьей снедью лакомятся, то-то бы подивились!
