Александр Филимонов - По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо
Когда князей увели, Константин, не решаясь ни о чем спрашивать у отца, тоже собрался уходить. Но великому князю не хотелось пока оставаться одному.
— Посиди со мной, князь Константин, — не то попросил, не то повелел он. Впрочем, это было одно и то же. — Разбросали тут все. — Великий князь оглядел, разгромленный стол. — Ну, ладно, после уберут. Что скажешь, сын? Видел, какие изменники бывают?
— Позволь, батюшка, тебя спросить. То, что они к врагу хотели перейти, — это твой боярин тебе сказал?
— Не только он. И другие доносили. А что? — с подозрительностью посмотрел Всеволод Юрьевич на сына. — Думаешь — навет на них?
— Тебе виднее, батюшка.
— То-то, что виднее. Тебя, князь Константин, еще на свете не было, а эта порода уже меня извести мечтала — Глебовичи-то. Им верить ни в чем нельзя. Как они друг дружку-то сами не перерезали?
— Теперь, значит, на Киев без них пойдем? — спросил Константин.
— А мы не пойдем на Киев, — ответил великий князь. И, видя, что в глазах сына опять появилось удивление, пояснил: — Самые страшные враги, сынок, не те, что далеко, а те, что рядом. То, что мы Глебовичей взяли, — это полдела. Гнездо-то их целое осталось. — И закончил: — Мы, князь Константин, завтра на Рязань двинемся, на Пронск.
И тут Константин понял, почему Добрыня Юрятич так просил не брать его с собой в поход. Он больше ни о чем не стал спрашивать великого князя, отговорился тем, что хочет спать, поклонился отцу почтительно и ушел к себе.
Решение великого князя изменить цель похода удивило войско, но возражать никто не стал. Дружине было, в сущности, все равно, где воевать, на Рязанской земле даже предпочтительней, потому что ближе к дому, да и добычи можно было там взять гораздо больше, чем в разоренных днепровских землях. Бояре же и воевода сочли за лучшее промолчать, а многие открыто высказывали одобрение, громко восхищаясь проницательностью и мудростью государя, сумевшего разглядеть хищников в стаде своих подданных. Немногочисленная дружина Глебовичей частично была разоружена, частично перешла под знамена великого князя. Самих же Глебовичей ночью погрузили, окованных цепями, на телеги и увезли во Владимир. Через день объединенное войско выступило.
Осадили Пронск, встретив неожиданно сильный отпор. Бывший князь пронский Михаил, зять Чермного, удрал к тестю, чем подтвердил, что Глебовичи имели связь с врагом. Но покинутый Михаилом город стал оборонять князь Изяслав Владимирович, родной брат Олега и Глеба Владимировичей, которые, изобличив дядю Романа, присоединились к войску великого князя, желая наказать зло. На приступ владимирской дружины Пронск ответил так ожесточенно — и стрелами, и камнями, и даже смолой, — что вынуждены были возле мятежного города задержаться надолго.
Великий князь злился. Неудачи выводили его из себя, и он каждый день велел повторять приступ. И каждый новый приступ оказывался неудачным; дружинники великого князя не могли взять стен, не могли пробить ворота, окрашивали стены своей кровью, падали везде, куда могла достать стрела или долететь копье из осажденного города. Стан наполнился ранеными, многих даже пришлось отвозить во Владимир, чтобы им хоть умереть и быть похороненными на родной земле.
Великий князь не в первый раз стоял под Пронском, да и многие знали про заветный ключ к взятию города — воду. Хотя покойный князь Глеб и выстроил свой город на очень выгодном и удобном для обороны месте, но не учел одного; в Пронске не оказалось ни одного колодца, ни одного источника. Князь Глеб строил город, чтобы сражаться в нем против великого князя, укрывать за стенами дружину, держать в городе запасы на случай войны. А о воде-то и не подумал. Пришлось строить водопровод от речки Прони. По деревянной трубе, закопанной в землю, в Пронск и поступала вода.
Достаточно было перекрыть эту трубу, что великий князь и приказал сделать. Конечно, полазили по реке, поискали заросшую землей, илом и водорослями трубу. Но в конце концов нашли и забили ее деревянной пробкой, обмазав глиной.
Уже через несколько дней начались ночные вылазки из города. Открыв потихоньку ворота, жители пробирались к реке, жадно напивались сами, наполняли водой принесенные с собой сосуды, нечаянным звяком поднимая переполох в стане великого князя. Выяснив причину таких ночных беспокойств, Всеволод Юрьевич велел на ночь выставлять у ворот Пронска охрану.
Теперь жителям негде было попить воды. И погода стояла сухая, ясная — без дождей. Середина осени, а с неба — ни капли. Тем не менее оборонительный пыл горожан не угас, и все попытки взять мучимый жаждой Пронск оканчивались кровавой неудачей. Пятнадцать приступов, шестнадцать, семнадцать. Великий князь велел на виду у осажденных поставить ведра и бадьи с водой и приставить к ним людей с черпаками, чтобы целый день только этим и занимались — переливали из полных ведер в пустые, повыше поднимая черпаки: пусть изнывающие от жажды дружинники князя Изяслава и горожане досыта насмотрятся на прозрачные, сверкающие под солнцем струи.
И это подействовало лучше кровавых приступов. Пронск сдался. Великий князь смотрел, как открылись ворота и люди побежали, поковыляли, поползли к реке. Среди жаждущих, сосущих речную воду, находился и князь Изяслав Владимирович, который, напившись вдоволь, подошел затем к шатру великого князя и, стараясь не смотреть на братьев — Олега и Глеба, — признал себя пленником. Великий князь поступил с отважным Изяславом сурово. Прямо при нем, столько сил отдавшем защите города, Всеволод Юрьевич объявил князем пронским Олега, а Изяслава велел заковать и отвезти во Владимир, к остальным Глебовичам.
Теперь на очереди была Рязань. Если небольшой Пронск оказал такое сопротивление, то чего можно было ожидать от стольного города? Осаду Рязани Всеволод Юрьевич рассчитывал вести долго, может, и до зимы. Это его вполне устраивало: на войне ему было не так скучно, как дома.
Осада Рязани большим войском требовала больших припасов, приспособлений, осадных орудий. По Оке начали подвозить все необходимое. Стан строили с учетом того, что придется, может быть, в нем зимовать.
Князь Роман Игоревич, Глебов внук, пытался захватить суда великого князя, идущие по Оке. Но двоюродный брат князя Романа — Олег Владимирович, словно в благодарность за Пронск, разбил дружину Романа Игоревича, пришедшую с ним из Рязани.
Теперь Рязань была беззащитна. Ее спасало пока лишь то, что никак не замерзала Ока. По реке шла шуга — переезжать на лодках было опасно. Стали ждать, когда замерзнет.
Но тут рязанцы выслали навстречу великому князю послов. Во главе посольства был епископ Арсений, недавно утвержденный самим константинопольским патриархом по просьбе великого князя, пожелавшего основать епископат в Рязани. От имени всех горожан Арсений просил государя сжалиться, не рушить и не брать города. «Государь! — сказал он. — Удержи руку мести, пощади храмы Всевышнего, где народ приносит жертвы небу и где мы за тебя молимся. Верховная воля твоя да будет нам законом». Вместе с посольством уже в качестве пленников великого князя находились все остальные рязанские князья с княгинями и детьми. Все они были тут же отправлены во Владимир. Семя Глебово нужно было искоренять.
Тут подоспели вести из Киева, которые и решили на этот раз судьбу Рязани. Великий князь узнал, что Рюрик все-таки выгнал Чермного из Киева и злобный враг удалился пока в Галич — отсиживаться у Игоревичей. Дороги были еще слабые, зима наступала медленно. Не стоило начинать войну с Чермным, если не начали ее сразу. Великий князь, не тронув Рязани, вернулся во Владимир.
На этот раз народное ликование по поводу возвращения государя было весьма сдержанным.
Глава 43
Вернувшись во Владимир, великий князь думал с тоской о том, что впереди предстоит долгая зима, когда от нечего делать придется находить себе занятия — много есть, много спать, убивать время, которое хоть и тянется медленно, но с годами летит все быстрее. Зимой почему-то острее ощущаешь свой возраст, стареющее тело предъявляет новые недомогания и признаки надвигающейся немощи, мысли с большей охотой устремляются в будущее — туда, к самому концу. Пятьдесят три года — расцвет или уже увядание? Что для человека в этом возрасте более ценно — наслаждение достигнутым или стремление достичь нового?
Великий князь знал, что может еще добиться всего, чего захочет. Для этого у него достаточно сил, ума, богатства и всего прочего, что делает государя подлинно великим. Но он также понимал, что больше не станет стремиться к осуществлению мечты, когда-то не дававшей ему покоя. Он и так много сделал за свою жизнь и был доволен сделанным. А что скучно — это не беда. Скука — верная спутница душевного равновесия. Счастливым себя великий князь тоже не ощущал. Был когда-то счастлив — с молодой женой, на поле битвы, у колыбели детей. Видно, всему свое время. Подчини он себе хоть целый мир — былого счастья не воскресишь в душе. Разве только жениться еще раз на старости лет? Может, чужая юность оживит душу, вернет желания и мечты?
