Ведьмины камни - Елизавета Алексеевна Дворецкая
– Как мы попадем в Грикланд! Ингвар не пропустит нас!
– Может, не сегодня, но пропустит. Когда он устроит свои делишки с Романом, зачем ему будет удерживать нас? Свенельдич объяснял. Ингвар не хочет, чтобы мы попали к Роману слишком рано, а то Роман вообразит, что тот договор ему не нужен, раз у него уже есть войско, то есть мы. Когда Ингвар с Романом свой троллев договор между собой утвердят, нас пропустят в Греческое море. Ингвар еще за нас от Романа серебра получит. И разойдемся по-хорошему.
– Продаст нас, будто челядь!
– Тебя, может, как челядь. Каждый сам себе цену назначает.
– А ты себя кем возомнил – конунгом? Мы тебе не челядь, ты нами распоряжаться не будешь!
– Да я и не собираюсь. Вали куда хочешь, Бешеный, хоть к троллям на рога, мне плевать.
Такие разговоры повторялись нередко. Варяги скучали, зажатые между Мстой и Мерянской рекой. Это пространство, в два перехода шириной с запада на восток, они могли считать своими владениями. Велейв Зола по-прежнему жил с дружиной в Забитицком погосте, чтобы вовремя подать знак, если со стороны Хольмгарда придет войско, но и там пока было тихо. Варяги ездили на лов, иногда делали вылазки в разных направлениях, но в достижимой округе никакой добычи уже не было. Все больше звучало голосов за то, чтобы покинуть это место и двинуться дальше на восток, к еще не тронутым селениям, полным скота, женщин, мехов и серебра.
– Наш уговор с Ингваром не запрещает нам искать новой добычи, – напоминал Гримар, когда трое вождей толковали о своих делах наедине, в Эскилевой избе. – Он же сказал: возьмете сколько хотите, и все это будет ваше. Так почему не взять больше?
– Не думаю, что Эйрик и Арнор Камень так же просто пустят нас в Силверволл, как сюда. Если мы там покажемся, они созовут всех мужчин и бросят против нас.
– И что? Чего ты испугался, Тень? – буркнул Хамаль. – Я стар, я не собираюсь жить вечно! Лучше погибнуть и заслужить себе достойные похороны, чем сидеть тут в болоте и жарить лягушек!
– Я не спешу, – обронил Эскиль. – Я все-таки надеюсь сначала побывать в Миклагарде, чтобы в Валгалле было о чем рассказать!
– Не свисти, Тень! – усмехнулся Гримар. – Не хочешь ты ни в какой Миклагард. Ты хочешь устроить здесь себе королевство – такое же мелкое, как твоя доля королевской крови. Вот, уже и дань собираешь.
– Надо же с чего-то начинать! – небрежно ответил Эскиль.
– Это все из-за той девки! Я еще в Хольмгарде той зимой тебе говорил – отвяжись от нее, добра не выйдет! Она, видать, утащила с собой твои яйца…
– Захлопни пасть, Берег! – в тихой ярости рявкнул Эскиль. – Я выменял ее на тебя, если ты забыл, а иначе ты сейчас уже проехал бы полпути к Булгару, но не не как торговец, а как товар!
День за днем варяги скучали все больше, и все громче раздавались голоса за то, чтобы идти дальше на восток или даже на запад.
– Если ты так боишься Эйрика, пойдем на Хольмгард! – восклицал Сёльвар Бешеный, разогретый медовой брагой.
Несколько дней назад удалось раздобыть пару бочонков прошлогоднего меда – немалая удача. Стоял жаркий летний вечер, в доме было очень душно даже при широко открытой двери и всех оконцах, и варяги вытащили лавки во двор. Сидели, полуодетые, держали на коленях чаши из местной добычи – деревянные, обитые по верхнему краю полосками серебра, вырубленными из дирхемов. Уцелевшие куры ходили прямо под ногами, выклевывая что-то в пыли.
– Ой, вот каждый раз одно и то же! – отвечал Эскиль. – Как найдется что выпить – оглянусь, а вокруг меня сплошь великие воины! Мужи несравненной славы, глядь, да, Сварт? Вот, жду, когда опять чьей-нибудь головой перегородку пробьют.
Но Сёльвар не унимался.
– В Хольмгарде сидит не Эйрик, там сидит баба, да еще и старая! – в хмельной удали разорялся он. – Старухи Сванхейд ты ж не боишься, или как? А, Тень? Или она подолом помашет, ты и обгадишься со страху?
– Он теперь любого подола боится, с тех пор как пожил с той большеглазой! – крикнул кто-то из хирдманов.
– Это все та сучка! – поддержал Сёльвар. – Это она тебя испортила!
– Хорошо ли ты пощупал – была ли у нее спина[49]?
– Ты теперь боишься поссориться с Эйриком! – не унимался Сёльвар. – Думаешь помириться с ним через наши головы, набиться к нему в родню и глодать его кости! Вот с тех по как та сучка здесь побывала, тебя как будто подменили. Когда мы брали этот город, ты ничего не боялся! А с той бабой сам стал как баба!
– Бешеный, ты меня забодал, глядь! – Эскиль вышел из терпения: слушать эти поношения было тем более невозможно, что Сёльвар Бешеный подошел слишком близко к правде.
Видя, как изменилось лицо Эскиля, Сёльвар отставил было свою чашу, но Эскиль не дал ему времени приготовиться. С пятнадцати лет среди викингов, он привык действовать быстро, решительно и безжалостно, иначе было бы не выжить и не подняться. Стремительно сделав два шага, Эскиль ударил ногой, целя в голову, но Сёльвар Бешеный уже привстал, и пинок пришелся ему в грудь. Сила удара отбросила Сёльвара – запнувшись о лавку позади себя, он опрокинулся назад и распластался по земле, только истоптанные, дырявые башмаки в воздухе сверкнули.
На площадке перед дверью большого дома прокатился смех, восклицания; варяги вскочили и разошлись, чтобы не попасть под руку, если дело продолжится.
– Вот так прыжок лосося!
– Кувшин, кувшин! Тове, забери кувшин!
– Докудахтался, Бешеный!
– Вставай, Сёльвар, ты сам-то не баба?
– Отойди, отойди!
Какой-то миг все ждали – встанет Сёльвар или нет. Но тот не успел настолько упиться, чтобы его удалось вырубить с одного удара. Собрался он мгновенно – перекатился колобком и поднялся. Эскиль перемахнул через лавку и врезал встающему Сёльвару в голову, но тот уклонился, сам ударил в ответ – не достал, но зато выгадал драгоценный миг, чтобы окончательно прийти в себя.
Эскиль снова ударил, метя в висок, но Сёльвар поднырнул ему под руку и вблизи врезал по очереди с двух рук. Попал в правый глаз – посыпались искры. Ловок, гад!
Пользуясь тем, что противник подошел вплотную, Эскиль поймал его за шею и попытался пригнуть к земле, благо был выше и тяжелее. Одновременно хотел подбить Сёльвару ногу, но не вышло: тот опустил голову, пряча лицо от ударов, и молотил кулаками в живот и под редра, выбивая дыхание. Под градом ударов тяжелых, будто каменных кулаков, Эскиль едва успел прикрыть бедром пах.
Отпустив шею Сёльвара, Эскиль резко оттолкнул его от себя. Сёльвар пошатнулся, а Эскиль мигом добавил в лицо и в бороду – Сёльвар снова покатился по земле. Из разбитого носа на усы и бороду потекла кровь. Стоя на коленях, Сёльвар утерся, мельком глянул на ладонь и оскалился совершенно по-волчьи:
– Гы, кровь!
Его перекошенная, измазанная пылью и кровью рожа, рассеченная щербатым оскалом, была поистине жуткой. У Эскиля, хоть он и повидал немало за эти десять-двенадцать лет, мелькнуло отвращение к троллиной стае, к этой толпе буйных, жадных, тупых угрызков, в которой он живет. Хотя и сам, честно сказать, мало чем лучше. Но он хотел стать лучше, хотел занять место среди достойных людей – не только смелых, но еще разумных и учтивых, к чему его побуждало немного королевской крови, хотел внушать не только страх, но еще и уважение. Сёльвар же и ему подобные жили сегодняшним днем и не задумывались, где их однажды зароют, чтобы тут же забыть.
Кривясь от отвращения, Эскиль шагнул вперед, примериваясь впечатать подошву в этот оскал, но Сёльвар вдруг выбросил навстречу руку, и в ней блеснул нож.
Боль пронзила голень. Хорошо, шерстяная обмотка не позволила располосовать ногу до самого колена, а то пропал бы. Но и так пропорол, похоже, глубоко.
– Ах ты… ётунов ты хрен!
Зрители, до того веселым криком встречавшие каждый выпад, замолчали: дело принимало суровый оборот. Кто-то возмущенно закричал, но сейчас это
