Время умирать. Рязань, год 1237 - Николай Александрович Баранов
Тем временем пришел черед очередного залпа. В воздухе загудели камни. Стена содрогнулась от попаданий. Один из снарядов врезался в крышу саженях в двадцати. Видно, татарские стрелки взяли неверный прицел. Влетев вместе с обломками досок в боевой ход стены, камень ударился во внутреннюю часть заборола. Не пробил, хоть бревна треснули и наклонились. Отскочил и, ударяясь поочередно то о внутреннюю, то о наружную стенки, поскакал по боевому ходу в сторону Ратислава и Юрия. По пути сбил с ног стражника, наблюдавшего за татарами. Боярин и князь замерли, глядя на скачущий к ним обломок. Но силы до них добраться камню не хватило. Остановился в паре саженей.
Великий князь глянул на корчившегося от боли стражника, сказал Ратьше почти спокойным голосом:
– Глянь, что с ним. Да на помощь кликни, ежели сам идти не сможет.
У стражника оказалась сломанной нога. Ратислав помог ему добраться до лестницы, где его приняли толпящиеся под стеной, томящиеся от бездействия воины. Передав раненого с рук на руки, Ратьша вернулся к бойнице, у которой продолжал стоять великий князь.
– Глянь-ка, – обернулся тот к нему, – чего-то там татары еще затеяли. Наших к стенам гонят.
Ратислав выглянул в бойницу. И правда, татарские всадники гнали к стене толпы русских невольников. Ближе к частоколу, возведенному татарами вокруг города, невольников разделили на три части. Открылись передвижные части частокола, о которых в свое время говорил Гунчак, как раз напротив расстреливаемых воротных башен и участка стены между ними.
Невольников погнали в образовавшиеся проходы. Трое суток под открытым небом на морозе без нормальной одежды и почти без еды не прошли для них даром. Женщин и подростков заметно поубавилось. Да и оставшиеся выглядели плохо. Изможденные, с трудом держащиеся на ногах, они напоминали выходцев с того света.
Добравшись до первого ряда надолбов, невольники занялись выкорчевыванием косо торчащих в земле заостренных бревен. Одни ковыряли вокруг них мерзлую землю, другие обвязывали бревна веревками и, впрягшись в них человек по двадцать-тридцать, тянули, стараясь выдернуть.
– Что делают, песьи дети! – стукнул кулаком по заборолу князь Юрий.
Ратьша не понял, к кому относились его слова: к невольникам, приближающим своей работой гибель родного города, или к татарам, заставившим их делать эту страшную работу. Похоже, что и к тем и к другим. Всадники, сопровождавшие пленников, благоразумно остались за городней. Спешились и укрылись за частоколом, держа наготове луки. Впрочем, обессилевшие русские о побеге уже не помышляли. То ли смирились со своей участью, то ли понимали, что, пока они добегут до второго ряда надолбов, пока пролезут между его бревен, пока добегут до рва, в котором можно укрыться, татары успеют утыкать их стрелами.
Новый залп сотряс стены, оглушил треском ломающихся бревен и досок. В этот раз близко к Ратьше и Юрию Ингоревичу ни один камень не упал, но боярин все же сказал князю:
– Уходить надо отсюда, княже. Не ровен час, угодят в нас.
– Боишься? – не поворачиваясь к нему, отозвался тот.
– Не за себя.
– За меня не надо, – криво усмехнулся Юрий. – Чего за меня бояться?
Ратислав открыл было рот, чтобы возразить, но князь запрещающе взмахнул рукой, и он примолк. Да и опасности большой, если разобраться, не было: камни били в другую часть стены, и сюда мог залететь только шальной. Ну и из-за городни могли подстрелить. Но за тем Ратьша следил и успел бы отдернуть от бойницы великого князя, благо до татарских стрелков было далековато.
Невольники тем временем уже расшатали и выдернули несколько бревен. Видимо, за час с первой линией надолбов они должны будут управиться. Потом еще час на вторую. А что потом? Нет Гунчака рядом, не у кого спросить.
Стих грохот бьющих в стену камней. И тут же, словно эхом, откликнулся грохот, раздавшийся со стороны Южных ворот. Князь обернулся назад, прислушался, сказал чуть дрогнувшим голосом:
– И там начали…
– Похоже на то, – отозвался Ратислав.
– Своих людей туда поставил?
– Епископских воев послал.
– Хорошо, – кивнул Юрий. Потом сжал судорожно в кулак бороду, повторил глухо: – Хорошо. – Помолчал, выглянул снова в бойницу. Покачал головой, буркнул негромко: – Что делают, песьи дети, что делают… – Еще помолчал, потом сказал: – Ладно, пошли отсюда, Ратьша. Ближние час-два ничего тут не случится. Иди, поешь, людей своих покорми. Когда начнется, не до того будет. Пошли… – Приобнял Ратислава за плечо, подтолкнул к лестнице.
Ратьша прошел несколько шагов, приостановился, пропуская князя впереди себя. Тот кобениться не стал, прошел к лестнице первым, спустился не спеша. Внизу его подхватили под руки свитские, помогли взобраться на коня, вскочили в седла сами, окружили Юрия Ингоревича и легкой рысью двинулись к центру Стольного города.
Ратьша прислушался к себе. Есть не хотелось, но князь был прав: если не поснедать сейчас, потом времени может и не оказаться. К нему подошли Годеня, Первуша и Гунчак. Подбежал княжич в сопровождении своих меченош, спросил нетерпеливо:
– Ну, что там, за стенами?
– Стену рушат, слышишь же, – не слишком ласково отозвался Ратислав. И, уже обращаясь к остальным, добавил: – Татары полон к стенам пригнали. Надолбы разбирают. Первую линию.
– Вона как… – протянул Годеня.
– Провозятся с этим часа два, – продолжил Ратьша. – Князь приказал пойти поесть.
– Есть! – возмутился княжич Андрей. – Да надо же…
– Что? – вкрадчиво спросил Ратислав.
– Ну, не знаю… – сбился Андрей. Оправился, выпалил: – На вылазку. Отобьем полон, отгоним татар от стен. Может, до пороков доберемся, пожжем, посечем.
Ратьша с трудом сдержал усмешку. Но потом, вспомнив, чем закончилась ночная вылазка, помрачнел, хотел отчитать глупого мальчишку, но сдержался: не дело прилюдно учить уму-разуму будущего великого князя, невместно. Сказал только:
– Великий князь, твой отец, приказал всем идти трапезничать. Будем выполнять приказ.
Андрей дернул головой, словно норовистый жеребец, заалел румянцем, но больше ничего не сказал, отвернулся. Что ж, слово сказано: трапезничать – значит трапезничать. Хотя отходить от стены не хотелось до ломоты зубовной. Казалось, стоит уйти, и здесь случится что-то страшное: стена вдруг рухнет, татары кинутся на приступ, и некому будет приказать воинам занять стены, да мало ли что еще может произойти.
Ратьша стиснул зубы, пересилил себя и зашагал в сторону коновязи, где вчера оставили коней. Оказалось, кто-то заботливо накрыл коняшек попонами. Уселись в седла, поехали
