Вечная мерзлота - Виктор Владимирович Ремизов
— Благодарю вас! — заговорил все так же негромко, скосив глаза в сторону и вверх. — Мне сейчас дадут полноценный обед. Баланду и бациллы! Это важно! Санитар уже пошел... — он исчез так же, как появился.
Старик, скорее всего, был калмыком, он медленно повернул голову и посмотрел на Горчакова долгим взглядом, потом двинул руку к письму, торчащему из-под матраса.
Горчаков вытащил конверт с обратным адресом:
— Напишу, — сказал негромко.
Ему не раз попадало за такие письма, и в ШИЗО сиживал... Сообщать о смерти в лагере было запрещено категорически. Изменники Родины, контрреволюционеры, враги великого советского народа, вроде этого старика, должны были исчезать из жизни без следа...
Горчаков всегда, когда получалось, писал.
Старик умер через два дня. По санкарте ему было тридцать шесть лет. Он был казахом.
Горчаков вторую ночь не спал на новом месте. Ворочался, и не хотел, а с тихой радостью вспоминал команду «Полярного» — возвращаться в лагерь было тяжело. Это не было чем-то новым, но сейчас вызывало душную тоску.
Особенно мысли о Николь рождали какие-то посторонние чувства. Это были чувства, не зависящие от него. Не любовь, конечно, любовь и лагерь несовместимы, но своим независимым видом, блеском прекрасных несмирившихся глаз Николь ворошила в нем что-то глубокое и прочно забытое.
Он встал, набросил телогрейку и вышел покурить. Было уже давно светло, очередь из больных пеллагрой стояла в длинный туалет оздоровительного пункта. Многие сидели за сортиром, вдоль колючей проволоки, белели тощими голыми задами. Гадили прямо на землю, ругались, материли, кололи друг другу глаза смертью, которая ходила рядом, хрипели от ненависти — кто раньше сдохнет...
35
В Усть-Порту загрузились и уже готовились отойти, ждали хлеб с пекарни. Белов стоял на теплом утреннем солнце у кучи угля на корме и соображал, хватит ли. Сыпать, впрочем, больше было некуда...
По пристани быстрым, уверенным шагом загремели сапоги, Сан Саныч обернулся, офицер и трое бойцов, все с оружием, перешли по трапу на борт «Полярного». Офицер направился к рубке, один солдат — автомат стволом вперед — шел к Белову. Сан Саныч замер, от неожиданности в голове зашумели самые страшные мысли, он не мог вспомнить, где сейчас Николь.
— Нам нужен капитан! — солдат смотрел требовательно.
— Я капитан! — ответил машинально.
— Пройдемте!
— Куда? — Белов взялся за фальшборт, словно это могло спасти.
— Капитан Белов? — к ним с пистолетом в руке шел лейтенант госбезопасности.
— Это я... капитан... — Сан Саныч не узнавал своего голоса.
— Пройдемте в вашу каюту!
Белов совсем перестал соображать, он все держался за фальшборт и тупо смотрел на лейтенанта. На берегу появились боцман и два матроса. На плечах мешки с горячим хлебом.
— Капитан, пройдемте к вам в каюту, у нас ордер! — лейтенант смотрел настойчиво.
— Да-да, сейчас... — Сан Саныч очнулся и, торопясь, чтобы не увидели матросы, направился в свой кубрик.
На входе лейтенант аккуратно, но крепко взял его за локоть и спросил тихо:
— Камбуз здесь? — кивнул на дверь камбуза.
— Да...
Сан Саныч понимал, что пришли за ним и за Николь, у него подгибались колени, он не понимал, как двигался. В голове стучало. Вошли в каюту. Наверху у камбуза загремели солдатские сапоги, послышались женские голоса.
— Не волнуйтесь, капитан! — лейтенант следил за его реакцией. — Вы побледнели! Александр Александрович, что с вами? Вот ордер! — он достал бумагу, но не разворачивал ее.
Сан Саныч стоял, стиснув зубы, у Николь могли быть не в порядке документы, которые дал Габуния... но почему столько солдат? Из головы не шла подлая ухмылка Квасова. Лейтенант следил за Беловым, сам внимательно слушал, что делается на камбузе. Когда там все стихло, повернулся к Белову, прищурился уверенно и строго:
— У вас работает Трофимова?
Сан Саныч не понял, о ком его спрашивают.
— Трофимова Нина Степановна? — уточнил лейтенант.
Белов нахмурился, машинально кивнул, он не понимал, при чем здесь повариха.
— Она арестована как опасный военный преступник!
Сан Саныч стоял, не понимая. До него доходил какой-то новый смысл.
— Только она? Ее только... — спросил глупо, чувствуя, как внутри все затряслось — пришли не за ними...
— Я из Москвы, это спецоперация. Трофимова находится во всесоюзном розыске.
Лейтенант говорил негромко, все прислушивался, что делалось наверху, потом вышел из каюты и поднялся по громким ступенькам. Вскоре вернулся. Страх Сан Саныча за эту минуту сменился трусливой радостью, радость нарастала, он еле удержался, чтобы не пожать лейтенанту руку. Сердце стучало так, что было слышно.
— Все в порядке. Мне понадобится ваша помощь... — лейтенант подумал о чем-то. — Можно прямо здесь! — он совсем уже расслабленно и даже весело улыбнулся. Нагнулся в приоткрытый иллюминатор. — Красота у вас тут! Завидую! Всю юность мечтал стать моряком!
Он сел к столу и достал из планшета бланки допроса.
— Вы хотите арестовать Нину Степановну?
— Так точно. Уже арестовали!
— А что она могла сделать, она же все время на судне? — Сан Саныч еще не отошел от страха, говорил не своим голосом.
Лейтенант что-то записал и, с интересом посмотрев на Белова, отодвинул бумаги:
— Товарищ Белов, а не хотите со мной позавтракать? Я с самолета, всю ночь летели, голодный как собака! Я прикажу, пусть принесут сюда, по сто грамм врежем? А? Я впервые в таких местах, тут ведь до края земли рукой подать?
Сан Саныч ничего не соображал, там, на камбузе, была и Николь, он только об этом и думал, в голове вертелась какая-то недостача продуктов... Что еще могла сделать кокша? За Степановной такого не водилось. И почему — всесоюзный розыск!
— Так что? Выпьем по маленькой?!
— Конечно. Можно. Степановна накроет... — он споткнулся на секунду, но продолжил: — Так вы ее арестовать хотите? Я не понял? Какой же она военный преступник, товарищ лейтенант? Она ранена была, всю войну на передовой, ротной санитаркой, ее с кем-то перепутали. Я уверен!
— Ее уже увели, Александр Александрович, и сегодня же увезем в Красноярск, а потом в Москву. Ошибки нет, — лейтенант смотрел снисходительно, — Трофимова Нина Степановна, 1913 года рождения, рваный шрам на лбу, зубы справа железные... Он достал фотографии. Она?
Белов рассмотрел. Фронтовые — Степановна была непохожа на себя — счастливое лицо, красивое, молодое. И позже, со
