Сестра самозванца - Владимир Александрович Андриенко
Самозванец отвлекся от него и снова стал говорить с Мнишеком.
Нильского кто-то тронул за рукав кунтуша. Он обернулся. Перед ним был молодой казачок в жупане не по размеру. Одежда была явно велика ему в плечах и некрасиво топорщилась.
–Чего тебе? – грубо спросил шляхтич.
– Не узнал меня, пан? – тихо спросил его женский голос.
– Панна?
Она приложила палец к губам. Затем они отошли в сторону, к шатрам, где на них не станут обращать внимания.
– Что, панна Елена, здесь делает?
– Хочу узнать у пана кое-что.
– Я готов дать ответ, моей панне.
–Вашей? – удивилась она.
–Но разве панна не стала моей? Хотя если панна желает не говорить про то…
– Я не могу вас понять, пан кавалер. Вы о чем?
– О прошлой ночи, моя панна.
Елена испугалась:
«Неужели он знает? Но откуда? Как он мог видеть меня?»
– Панна пришла ко мне сама. И я ценю это. И докажу…
– Пришла куда? – снова не поняла она.
– В мои покои.
– В ваши покои, пан кавалер? Вы шутите?
На этот раз Нильский задумался:
«Неужели? Это была не она? Но её голос. Голос… Или? Или это была панна Мнишек? Я ведь ни разу не назвал её по имени!»
– Что с паном? – спросила Елена, заметив его бледность.
– Простите меня.
– В вашей комнате нынче ночью была женщина? Я все верно поняла, пан?
– Да, – согласился Нильский.
– И вы подумали, что это я?
– Так, панна.
Елена поняла, что он ничего не знает о том, кого она подслушивала ночью. Он не шпион. И это хорошо.
– Так иногда поступает панна Мнишек. Ведь ночами все кошки серы, пан Ян. И те покои она выделила для вас не случайно.
– Панна ревнует?
– Нет, пан кавалер. Мог ли кто отказать Марине Мнишек? Она не потерпела бы подобного оскорбления. Она считает себя чуть ли не королевой. Ей кажется, что помани она любого мужчину, и он жизнь отдаст за ночь с ней.
– Так что панна хотела спросить?
– Я слышала, что пан говорил обо мне. Неужели это правда?
– Вам сказал Хайм Рафалович?
– Я задала пану вопрос. А пан мне не ответил, а задал свой. Я хочу знать, правда ли то, что пан сказал купцу?
– Мы много о чем говорили с Рафаловичем, – неопределенно ответил Нильский.
– Но пан сказал, что готов взять меня в жены. Это так?
– Это правда, моя панна! Я готов дать вам свое имя.
– Шляхтич готов назвать меня женой?
– Почту за счастье!
– Но пан не знает меня!
– Панна так красива и так чиста. Я готов быть вечным рабом панны. Когда панна сочтет меня достойным.
– Так пан решил?
– Слово шляхтича!
– Тогда пусть пан докажет мне свою любовь.
– Я готов, моя панна!
– Пусть пан вступит в ряды воинов Димитрия Ивановича. Ведь царевич обещал ему покровительство?
– Пан Димитрий звал меня к себе, но…
– Пан сказал «но»? Я не ослышалась?
– Но, милостивая панна. Я слуга коронного гетмана.
– И что? Пан обещал быть моим слугой только что. Пан обещает звезду с неба, но не может выполнить простой просьбы.
– Но я связан словом шляхтича!
– Пан Димитрий освободит вас от него! Пусть пан подумает и ответит мне вечером.
– Вечером?
– Так, пан! – она передала ему какой-то предмет.
Он принял его и увидел что это ключ.
– Это ключ от моей комнаты, пан. Я буду ждать пана нынче вечером.
– Панна не шутит?
– Нет. Но смотрите. Начинается парад войск…
***
Отряды и полки прошли перед царевичем парадным маршем.
В лагере собралось две с половиной тысячи солдат. 500 крылатых гусар! Это была элитная тяжелая кавалерия Речи Посполитой. Гусары носили за плечами «крылья» из орлиных перьев на деревянной раме. Среди них бытовало мнение, что шум тех крыльев при атаке пугает противника. Все они были в стальных нагрудниках и стальных шлемах венгерского типа с козырьком, с наносником и назатыльником. Каждый имел пику, украшенную флажком, и конжец – длинный клинок треугольного сечения с закрытой гардой. У многих у седельной луки были колчаны с луками или укороченные мушкеты. Но последних было немного.
Сам Юрий Мнишек был наряжен как гусарский офицер. На его плечах была шкура леопарда, из-под которой виден нагрудник с кольчужными пластинами. Шлем воеводы украшен золотой насечкой и большим страусовым плюмажем.
Полторы тысячи казаков прошли после гусар, также лихие бойцы. В основном, это вчерашние надворные казаки магнатов Вишневецких, Потоцких, Ружинских. Но были среди них и люди с Запорожья и казачья голота. Последние пришли в лагерь Димитрия пешком. Ни коней, ни доброго оружия у них не было. Сотники самозванца проверяли их и давали им одежду и сабли с мушкетами именем принца Димитрия. Казаки присягали служить царевичу верно и помочь ему добыть отцовский трон.
Сам царевич оделся как казак в малиновый жупан с отворотами и золотым галуном. На его боку была кривая татарская сабля украшенная самоцветами. Это был подарок Мнишека.
Также в лагере собралось больше пятисот пехотинцев. Среди них были и немцы, и венгры, и поляки.
Особый отряд составили московские перебежчики, которых пока было мало. Всего 60 человек. Это были дворяне и дети боярские, сбежавшие из Московии от царя Бориса. Среди них выделялись братья Хрипуновы: Данило, Иван и Кирилл, что поклялись до смерти служить принцу царской крови Димитрию Ивановичу…
***
Елена незаметно упорхнула, и пан Нильский даже не заметил этого, увлеченный смотром войск.
К Нильскому приблизился немолодой худой человек в синем польском жупане. Он поклонился шляхтичу и представился:
– Ждан Порошин. Вы отлично бились на саблях, пан. Бучинского не каждый одолеет.
– Я слышал про вас, пан Порошин.
– Вот как? Я персона не великая, пан кавалер.
– Я также, пан Ждан. Но я видел вашу дочь.
Порошин побледнел, но сдержался.
– Моя дочь мало где бывает, пан кавалер. Она роду не сильно знатного. Не по чину нам величаться.
– Простите, если вас обидел, пан.
– Ничего, пан кавалер. Как вам войско царевича?
– Гусары хороши, пан, – ответил Нильский. – Но их столь мало.
– Это только начало, пан кавалер! – горячо заговорил Ждан. – Пусть царевич только войдет в пределы Московии и многие перейдут на его строну! Не станут русские служить Бориске Годунову!
– Вам он так ненавистен? – спросил Нильский.
– Кто? – Порошин посмотрел на шляхтича.
– Вы сказали о Борисе Годунове.
– Он занял трон на Москве. Трон не для него! У нас есть сын Грозного царя, истинного Рюрикова корня! Вы не согласны?
– Согласен. Истинному государю положен трон по праву рождения, – ответил Нильский уклончиво.
Многие польские шляхтичи совсем не верили в то, что сей царевич истинный. Но полякам было все равно кто он такой, лишь бы привел их в Москву. Казаки вообще не задумывались об истинном прирождении Димтрия Ивановича. Пусть он царевич или неизвестно кто, но он тот, кто рискнет бросить вызов нынешнему московскому царю. А уже только за это они уважали своего вождя.
Все желали войны и добычи…
Глава 4
Панна Марина Мнишек.
…Но знай,
Что ни король, ни папа, ни вельможи
Не думают о правде слов моих.
Димитрий я или нет – им что за дело?
Но я предлог раздоров
