Бернард Корнуэлл - Рота Шарпа
Тереза ехала с батальоном. Легкая рота ее знала, помнила по боям в районе Альмейды, и как-то, хотя Шарп ни разу об этом не заговорил, люди узнали о существовании ребенка. Харпер, легко шагая рядом с Шарпом, улыбнулся ему: «Не волнуйтесь, сэр. Ребенок - это замечательно, да. Парни за ней присмотрят».
Батальонные жены, двигавшиеся в хвосте колонны вместе с детьми, дарили Шарпу и Терезе мелкие подарки: одеяло, варежки, связанные из распущенного носка, резную погремушку. Шарп был удивлен, тронут и несколько смущен тем, как воспринималась новость.
Люди были уверены друг в друге и в себе, они без опаски думали о Бадахосе, поскольку потери в Сьюдад-Родриго оказались небольшими. Полк Южного Эссекса, как и вся остальная армия, считал, что если в брешах Сьюдад-Родриго погибли всего шесть десятков человек, то с такими же потерями можно пробиться и сквозь защиту Бадахоса. Тереза слушала их и качала головой: «Они просто не видели Бадахоса». А Шарп думал про себя, что они его пока не видели.
- Куда идем?
- В Бадахос!
Они остановились на три дня в Порталегри, пережидая удары ливня, сделавшие дороги ненадежными, а броды – непроходимыми. В городе они оказались единственным батальоном, но Шарп видел по отметкам на дверях домов, что армия часто пользовалась этой дорогой. Интенданты помечали двери мелом: скажем, ЮЭ/ЛР/6 означало, что в этот дом определены шестеро из легкой роты Южного Эссекса – но на каждом доме виднелось уже по десятку таких полустертых меток, свидетельствовавших о том, что война длится не первый год. Отметки говорили об английских, ирландских, валлийских, шотландских, немецких, португальских полках, попадались и странные метки, оставленные французскими батальонами. Только взятие Бадахоса могло снова перенести войну в Испанию и вернуть в Порталегри привычное спокойствие.
Шарп и Тереза спали в гостинице, превращенной в штаб-квартиру батальона. Для Шарпа эти три дня стали периодом спокойствия, может быть, последними перед их следующей встречей – там, в кольце высоких и мрачных крепостных стен. Тереза должна была скоро уехать, чтобы попасть в Бадахос, к больной малышке, самым прямым путем: нужно было спешить, пока британские войска не взяли город в осаду, а защитники не заперли ворота.
- Почему в Бадахос? – снова спрашивал Шарп, лежа в мансарде, пока дождливый день выливался в мокрую ночь.
- У меня там семья. Мне не хотелось рожать дочь дома.
Он знал, почему: девочка была незаконнорожденной, английским ублюдком, и клеймо стыда висело бы на ней вечно.
- Но они знают, правда?
Она пожала плечами:
- Знают, но не понимают, что именно знают, поэтому предпочитают не знать. Брат моего отца достаточно богат, детей у него нет, так что они заботятся о девочке, как о своей.
Антония была больна. Тереза не знала, в чем дело, доктора не могли ничего понять, но у ребенка происходило отторжение пищи, и сестры в монастыре говорили, что она умрет.
Тереза покачала головой:
- Она будет жить, - это было сказано с угрюмой определенностью: ее ребенок так просто не сдастся.
- У нее темные волосы? – Шарп пытался добыть хотя бы немного информации.
- Ты же знаешь, что да. Я тебе много раз говорила: длинные темные волосы, она с ними родилась, потом они выпали, а теперь растут снова. У нее маленький нос – не с горбинкой, как у меня, и не кривой, как твой.
- Может, она не моя?
Она несильно стукнула его, заливаясь смехом:
- Твоя, не сомневайся. Она хмурится, совсем как ты, - Тереза скорчила рожицу, пытаясь имитировать Шарпа, и заворчала, когда он потянул ее в постель. Потом они лежали в тишине, только дождь стучал в окно, и он думал о том, что ждет там, дальше по этой грязной, разбитой дороге.
- Может, нам пожениться?
Сперва она не ответила. Она лежала рядом, слушала дождь и голоса снизу, потом раздался перестук копыт в конюшне, и она прошептала:
- Охота кому-то ездить в такую погоду…
Он ничего не ответил. Она погладила шрам на его щеке и так же тихо спросила:
- Ты согласен жить в Касатехаде?
Он молчал. Жить чужаком в чужой стране? Быть мужем Терезы, зависеть от нее всю жизнь? Он вздохнул:
- Может быть. Только не сейчас, а после войны.
Она улыбнулась, понимая, что ответ не имеет значения. Четвертый год в Испании шла война с французами, а страна все так же была оккупирована врагами. Мирного времени уже никто не помнил. А до войны с Францией Испания воевала против англичан, пока ее флот не был разгромлен под Трафальгаром, потоплен или взят в плен вместе с французским. Россия, Австрия, Италия, Пруссия, Дания, Египет, Индия – война везде, сейчас даже американцы говорят о войне, как будто молодой нации надо доказать свою способность встать наравне со Старым Светом в игре, сотрясающей мир уже два десятка лет. Война идет уже на трех континентах, во всех океанах, и кое-кто даже думает, что это конец всему, последняя война, которая уничтожит все живое, как сказано в Библии. Бог знает, когда она кончится. Может, только тогда, когда последний француз, все еще лелеющий мечту о власти над миром, будет повержен и втоптан в кровавое месиво.
Тереза поцеловала его:
- После войны, Ричард!
Ее рука легла на карман его мундира, она запустила пальцы внутрь и достала золотой медальон с портретом Джейн Гиббонс – Шарп украл этот медальон у ее брата, убитого им. Тереза щелкнула замком и издевательски усмехнулась:
- Ты с ней встречался там, в Англии?
- Да.
- Она красивая.
- Допустим, - он попытался забрать медальон, но она изо всех сил сжала пальцы.
- «Допустим»! Он допускает! Она красивая, так?
- Да, очень.
Она удовлетворенно кивнула:
- Так женись на ней!
Он расхохотался, думая о невозможности такой идеи, но она покачала головой:
- Ты можешь, я точно говорю. Иначе зачем бы ты носил это с собой?
Он пожал плечами:
- Суеверие? Это мой талисман, он меня хранит.
Она нахмурилась и перекрестилась: лоб, живот, сосок, другой – нелепый крест, отгоняющий демонов. Шарп натянул на нее одеяло: ее единственное платье сохло сейчас у очага. Тереза спросила:
- Какая она?
- Стройная, улыбчивая. Очень богатая. И замуж выйдет за богача, - улыбнулся он. – Она ласковая, уютная.
Тереза отбросила сомнения: с ее точки зрения, глупо было отвергать ту, с кем можно жить в ласковом уюте:
- Как ты с ней познакомился? - Шарпу было неприятно, он попытался сменить тему, но она настаивала: - Так как?
- Она захотела узнать, как погиб ее брат.
Тереза рассмеялась:
- И ты сказал ей?
- Правду – нет. Я сказал, что он был убит французом в отчаянной схватке.
Она снова рассмеялась, поскольку знала: лейтенант Гиббонс пытался убить Шарпа, а Патрик Харпер заколол лейтенанта байонетом. Шарп мысленно перенесся в маленькую темную церковь в Эссексе: светловолосая девушка слушает его выдуманную историю, а мраморная надгробная плита скрывает правду о ее распущенном, эгоистичном брате-садисте.
«В память о лейтенанте Кристиане Гиббонсе, родившемся в этом приходе, ушедшем добровольцем 4 февраля 1809 года из состава сил самообороны этого графства в полк Южного Эссекса, соединившийся с британской армией в войне против Тирании в Испании. Он показал Себя Выдающимся Героем на Талаверском поле, где Ночью и Днем отражал Атаки Врага. Такова была его Неустрашимость, что Вынужденный противостоять Натиску Превосходящего Врага, Он и Его Рота Атаковали и Захватили Французкий Штандарт и Добыли Славу, Впервые в истории наших Армий в Испании. Подтвердив свою Храбрость и стойкость Духа, он встретил Геройскую Кончину в июле, 8-го дня, 1809 года, на Двадцать Пятом Году Жизни. Этот Памятник воздвигнут в Честь его Героизма и Заслуг сэром Генри Симмерсоном, Командиром Победившего Подразделения, и Его Благодарными Друзьями-прихожанами. Лета господня 1810».
Шарп сам изрядно повеселился над этой надписью, не столько потому, что сэр Генри приписал себе и племяннику честь захвата «орла», что произошло уже после его отстранения от командования, сколько потому, что вся история, запечатленная в мраморе, была ложью. Гиббонса и близко не было, когда Шарп и Харпер проложили себе путь к «орлу» через вражеский батальон, но мраморная плита останется на своем месте, увенчанная резной грудой оружия, когда правда будет навсегда забыта.
Раздался стук в дверь.
- Кто там? – резко спросил Шарп, вынырнув из воспоминаний.
- Прайс, сэр.
- Что надо?
- Кое-кто хочет видеть вас, сэр. Внизу.
Шарп выругался:
- И кто же это?
- Майор Хоган, сэр? – Прайс придал этой фразе вопросительные интонации, как будто Шарп мог не узнать этого имени.
- Боже правый! Уже спускаюсь!
Тереза следила, как он натягивает сапоги и пристегивает к бедру палаш.
- Это Хогану мы посылаем донесения?
- Да. Он тебе понравится, - Шарп пощупал платье, оно было еще сырым. – Спустишься вниз?
