Бернард Корнуэлл - Рота Шарпа
Рука Терезы погладила его грудь, скользнула по спине, пальцы ее нащупали широкие бугры шрамов. Она спросила:
- Ты отомстил людям, которые высекли тебя?
- Пока нет, - его высекли много лет назад, когда он был еще рядовым.
- Как их звали?
- Капитан Моррис и сержант Хэйксвилл, - его голос звучал безразлично, но глубоко внутри таилось желание отомстить.
- Ты найдешь их?
- Да.
Она улыбнулась:
- И ты причинишь им боль?
- Да, много боли.
- Хорошо.
Шарп улыбнулся в ответ:
- Мне казалось, христиане должны прощать своим врагам.
Она покачала головой, щекоча его волосами:
- Только когда они мертвы. Да и потом, - она резко откинула волосы, - ты же не христианин.
- Но ты-то христианка.
Она пожала плечами:
- Священники меня не любят. Я выучилась английскому у одного священника, отца Педро. Он был хороший, но остальные… - она плюнула в огонь. – Они меня не допускали на мессу. Говорили, что я грешница. – Она добавила на быстром, грудном испанском что-то, что, видимо, дополняло ее мнение о священниках, потом села и обвела взглядом комнату. – У этих свиней должно быть еще вино.
- Я ничего не нашел.
- А ты ничего и не искал. Ты только меня хотел затащить под одеяло, - она встала и начала обыскивать комнату. Шарп смотрел на нее, влюбленный в стройность ее тела, в силу ее худощавости. Она открывала шкафы и выгребала их содержимое прямо на пол. Выломав полку из серванта, она бросила ее Шарпу. – Ну-ка, кинь в огонь.
Шарп насыпал сверху немного пороха, чтобы доска быстрее занялась, а когда обернулся, она уже потрясала бутылкой вина.
- Видишь? У этих свиней всегда есть вино, - она заметила, что он смотрит на нее, и лицо ее вдруг стало серьезным. – Что, я так сильно изменилась?
- Нет.
- Уверен? – она глядела не него, нагая и озабоченная.
- Конечно, я уверен. Ты прекрасна, как всегда. Почему это ты должна была измениться?
Она пожала плечами, подошла к нему и села рядом. Пробка наполовину торчала из бутылки, она вытянула ее до конца и принюхалась:
- Кошмар, - отхлебнув, она передала бутылку Шарпу.
- Так что случилось?
Он понял, что пришло время для разговора. Тереза помолчала пару секунд, глядя в огонь, потом резко повернулась к нему, ее лицо исказилось:
- Значит, ты будешь в Бадахосе?
- Да.
- Точно? – она как будто сомневалась в его уверенности.
Шарп пожал плечами:
- Я не могу быть абсолютно уверен. Армия там будет, это точно, но нас могут послать в Лиссабон, а могут и здесь оставить. Откуда я знаю?
- Я хочу, чтобы ты там был.
Шарп ждал продолжения, но она замолчала и только смотрела в огонь. Вино горчило, но он отхлебнул немного и набросил жесткое одеяло ей на плечи. Она выглядела расстроенной.
- Почему ты хочешь, чтобы я там был? – спросил он мягко.
- Потому что там буду я.
- Потому что там будешь ты, - он произнес это как самую обыденную вещь в мире, но внутри себя он искал и не находил причину, малейший повод для Терезы оказаться внутри самой большой французской крепости в Испании.
Она кивнула:
- Да, я буду там. В крепости. Я уже была там, Ричард, жила там с апреля.
- В Бадахосе? Ты сражалась?
- Нет. Они не знают, что я La Aguja. Они считают меня Терезой Морено, племянницей Рафаэля Морено. Это брат моего отца, - она печально улыбнулась. – Французы даже разрешают мне проносить в город винтовку, представляешь? Чтобы защищаться от ужасных герильерос! Мы там живем, тетя, дядя и я, торгуем мехами, кожей и хотим мира, чтобы выручить побольше денег, - она скривилась.
- Я не понимаю.
Она отстранилась, пару раз ткнула байонетом в очаг и глотнула еще вина, затем спросила:
- Там будут проблемы?
- Проблемы?
- Как сегодня. Убийства? Воровство? Насилие?
- Если французы будут сражаться, то будут.
- Они будут сражаться. Ты должен найти меня там, понимаешь? – она умоляюще взглянула ему в лицо.
За окном собака облаивала мягкие хлопья снега. Он согласно кивнул, хотя оставался в замешательстве:
- Я понял. Но почему в Бадахосе?
- Ты рассердишься, если я скажу.
- Я не буду сердиться. Так почему в Бадахосе?
Она снова помолчала, кусая губу и глядя ему в лицо, потом взяла его руку и положила под одеяло, на свой обнаженный живот.
- Есть разница?
- Нет, - он погладил ее мягкую кожу, все еще не понимая.
Она глубоко вздохнула:
- У меня родился ребенок.
Его рука замерла, чувствуя жар ее плоти. Она пожала плечами:
- Я же говорила, ты рассердишься.
- Ребенок? – в голове все завертелось, как та снежная круговерть над пламенем.
- Твой ребенок. Наша дочь, - на ее глазах появились слезы, она уткнулась ему в плечо. – Она больна, Ричард, очень больна, ей нельзя путешествовать. Она может умереть. Такая маленькая еще…
- Наша дочь? Моя? – он почувствовал, как его переполняет радость.
- Да.
- Как ты ее назвала?
Она посмотрела на него, в глазах стояли слезы:
- Антония. Так звали мою мать. Если бы был мальчик, я назвала бы его Рикардо.
- Антония… - произнес он. - Мне нравится.
- Правда?
- Конечно.
- И ты не будешь сердиться?
- С чего бы?
Она пожала плечами:
- Солдатам дети ни к чему.
Он прижал ее к себе, вспоминая первый поцелуй – недалеко отсюда, под страшным ливнем, когда французские уланы обыскивали русло реки, и расставание в дымном сумраке Альмейды. Они провели так мало времени вместе!
- Сколько ей сейчас?
- Только исполнилось семь месяцев. Очень маленькая еще.
Конечно, маленькая, подумал он. Крошечная, уязвимая, больная, где-то там, в Бадахосе, окруженная французами, в кольце стен, высоко поднимающихся над Гвадианой. Его дочь.
Тереза покачала головой:
- Я думала, ты рассердишься, - она произнесла это мягко, как снег, падавший за ставнями окон.
- Рассержусь? Нет, что ты. Я... - но слова не приходили. Дочь? Его? И эта женщина – мать его ребенка? Все нахлынуло так внезапно, все было так удивительно и запутанно, что слов не осталось. Не просто дочь – семья, а ведь Шарп считал, что у него нет семьи с тех пор, как почти тридцать лет назад умерла мать! Он крепче обнял Терезу, прижимая ее к себе, потому что не хотел, чтобы она видела его глаза. У него есть семья! Наконец-то у него есть семья!
В Бадахосе.
Глава 7
- Куда идем?
- В Бадахос!
В батальоне эту шутку считали бесконечно смешной. Стоило кому-то громко задать этот вопрос, как вся рота набирала побольше воздуха и орала в ответ. Они переиначивали испанское произношение: гортанный, приглушенный звук «х» тянулся у них аж до самого конечного «с» - название это в исполнении полка Южного Эссекса напоминало звук, который издают четыре сотни одновременно блюющих людей, и полк смеялся, шагая по уже знакомой дороге в Португалию. Они шли на юг, совсем близко к границе.
- Куда идем?
- В Бадахос!
Все еще было холодно. Снег сошел, только на вершинах белели шапки, на реках таял лед, но северный ветер каждый день пригонял дождевые тучи, которые секли через шинели и промокшие одеяла, отчего биваки всегда были сырыми и парили. Большая часть армии все еще торчала на севере, возле Сьюдад-Родриго, пытаясь убедить противника в отсутствии передвижения войск в сторону огромной южной крепости, охраняющей дорогу в Лиссабон.
- Куда идем?
- В Бадахос!
Лоуфорд был все еще жив, хотя ослабел и метался в лихорадке, но в том самом монастыре, где умер Кроуфорд, его обещали скоро поставить на ноги. Через месяц или около того, когда его старый батальон осадит Бадахос, полковник будет плыть домой, а из дока до фамильного поместья, без сомнения, доедет в карете. Он улыбнулся Шарпу, когда тот навестил его, и даже попытался сесть.
- Это всего лишь левая рука, Ричард.
- Да, сэр.
- Я могу ездить верхом, держать шпагу. Я вернусь!
- Надеюсь, сэр.
Лоуфорд покачал головой:
- Чертова дурость, а? Правда, в одном ты был не прав.
- В чем же?
- Никто в меня не стрелял, а ведь плаща-то я не надел.
- Ну, тогда вы точно заслужили пулю.
Лоуфорд улыбнулся:
- В следующий раз обязательно послушаю тебя.
Да, если он будет, этот следующий раз, подумал Шарп. Лоуфорд мог и вернуться, как надеялся, но не в ближайшие месяцы – и не в полк Южного Эссекса. Им назначат нового полковника – слухи разносились, как мушкетный дым по полю боя. Было мнение, встреченное с тревогой, что в Испанию может вернуться сэр Генри Симмерсон, но Шарпу казалось, что старый полковник вряд ли бросит свое доходное местечко в новом министерстве налоговых сборов. Другой слух, касавшийся возможного повышения Форреста, был вскоре опровергнут, теперь появлялись и исчезали все новые имена. Каждый лейтенант-полковник, чей жизненный путь хоть чем-то задевал полк Южного Эссекса, тщательно исследовался на предмет нового назначения, но, хотя они уже переправились через Тежу, командовал все еще Форрест, а о замене Лоуфорду новостей не было.
