Валерий Кормилицын - Разомкнутый круг
– Слушайте внимательно! – грозно, со значительностью в голосе, произнес генерал. – Стойте со своими саперами у моста и, как только переправа закончится, – уничтожьте его!
Сапер порывался что-то сказать, но не смел.
– Вы всё поняли, майор? – видя, что молчание затянулось и офицер мнется, сухо, с металлом в голосе, переспросил Ромашов. – Приказ ясен?!
– Ваше превосходительство, – наконец решился майор, встав по стойке смирно, – я полагаю, что оставшийся на той стороне арьергард, задержав неприятеля, сам уничтожит мост!..
– Тебе не надо полагать! – прервал офицера Ромашов, сердито разглядывая несговорчивого сапера. – Рядовым захотел походить?.. – стукнул он по столу кулаком. – Это тебе не я приказываю, а князь Багратион, – торжественно кивнул в потолок.
Майор пошел пятнами от волнения. «Черт меня дернул рассуждать, – ругал он себя. – Наше дело маленькое – выполнять команду…»
– Господин генерал, вы меня не так поняли, – дрожащим голосом залепетал офицер. – Все будет сделано, не извольте беспокоиться, – лакейски согнул спину.
– Так-то лучше! – успокоился Ромашов. – А то полагать вздумал…
Майор вдруг покрылся липким потом.
– Сделаешь все удачно, станешь подполковником. Лично ходатайствовать буду, а не сумеешь – рядовым. – Поднялся, закончив разговор, генерал.
«Седой уже, а Бога не боится! – выходя из кабинета, думал майор. – Но ничего, грех не на мне – на нем!»
На поле боя опустился туман. Солнце, удовлетворив свое любопытство, занавесилось тучами. Стало влажно и зябко. В палатке полковника как старшего по званию шло совещание. Присутствовали Рубанов и артиллерийский капитан.
– Уже три часа пополудни, – как ребенок, радовался полковник, – везет так везет! Французы думают, что тут основные силы, а получив впридачу по носу, осторожничают и серьезно готовятся к делу, – на одном дыхании выпалил он. – Благодаря туману, – перекрестился полковник на угол палатки, – они и вовсе ничего не различат… Дабы ввести врага в заблуждение еще больше, предлагаю разделиться на две части, – внимательно осмотрел присутствующих, следят ли они за ходом его мыслей. – Батарею, роту пехоты и пол-эскадрона оставим здесь, а остальными силами отступим на пару верст к мосту и займем оборону там… А то вдруг решат обойти с флангов, ежели дознаются, что нас тут мало?..
Рубанову предложение пришлось по душе. Он даже пожалел, что сам не додумался до этого.
Артиллерийский капитан стал сомневаться.
– А как потом я вывезу пушки? Ведь нас непременно окружат…
– Да забудьте вы про свои пушки! – злился полковник. – Наша задача врага задержать, потом вывести людей через мост и взорвать его… А пушками придется пожертвовать!
– Да вы что?! – взвился капитан. – Я с подпоручиков с этими пушками воюю, они мне семью заменяют, а вы – пожертвовать… Буду сражаться, – решил он, – а там – как карта ляжет… Правильно, ротмистр? Так гусары говорят? – невесело засмеялся капитан.
Рубанов с уважением глянул на него и пожалел, что прогнал от цыган. «Какие к черту цыгане! – одернул себя. – Прямо помешался на них». Однако ему захотелось сделать что-нибудь приятное для этого немолодого уже офицера.
– Господа! – произнес он. – У меня осталось немного вина, давайте выпьем за удачу и пожмем друг другу руки… Вдруг больше не увидимся?
– Да полно вам, ротмистр, – вздохнул старичок полковник. Он-то точно знал, что это его последний бой…
Попрощавшись с полковником, Рубанов и капитан вышли из палатки. Гусар птицей взлетел в седло, в отличие от артиллериста, с трудом просунувшего ногу в стремя и долго подпрыгивавшего на другой… Наконец, приноровившись, он все же взгромоздился на свою смирную лошадь. «Кобыла, полагаю, ему тоже досталась вместе с пушками в дни лейтенантской юности, – без насмешки доброжелательно подумал Рубанов, разглядывая понуро бредущую клячу с задумчиво трясущейся нижней губой. – О чем, интересно, мечтают лошади? – стал отвлекать себя от предстоящего боя. – Эта старуха, – снова глянул на капитанскую кобылу, – о жеребце, конечно, не мечтает, – развеселился он. – Ей бы сенца посочнее да мерина поспокойней и поскучнее, – засмеялся ротмистр. – Боже, даже в рифму заговорил».
– Извините, капитан, кое-что смешное вспомнил, – отвел от себя подозрение, что умалишенный, любящего математическую точность и ясность артиллериста.
К себе офицеры ехали сквозь редкие ряды пехотного полка. Часть солдат уже получила приказ и готовилась отходить на новые позиции. Неожиданно из тумана вынырнул солдатик, на ходу поудобнее прилаживая за спиной тяжелый ранец. Кони испуганно всхрапнули, шарахнувшись в стороны. Капитан, выпустив поводья, балансировал руками, чтобы не упасть. Рубанов захотел огреть солдата плеткой, но узнал в этом «изверге» с огромными оттопыренными ушами старого знакомца.
– Эй, пяхота! – опустил руку с плеткой. – В шинели запутался, или ветер в паруса дует? – глянул на его лопухи. – Куда несешься?
– Виноват, ваше высокскародь! – вытянулся солдатик, с перепугу уронив ранец и не смея поднять его.
Капитан наконец вычислил центр тяжести и нашел точку опоры.
– Какого ты полка? – поинтересовался Рубанов, весело глядя на ушастого конопатого воина.
Солдатик от страха аж перестал дышать и в отчаянии оглянулся по сторонам.
– Дядю высматриваешь? – и вовсе развеселился ротмистр. – Опять полк забыл?
– Так точно, ваш бродь. Не идет в голову! – кротко ответил несчастный солдатик.
Рубанову стало его жаль.
– Ладно! Ступай у дяди спроси, – отпустил маленького пехотинца.
– Нет больше дяди, – задрожал конопатым лицом новобранец, – убили его сегодня, – подняв ранец, утер рукавом шинели нос.
– Судьбу не обойдешь! – вздохнул капитан, глядя на загрустившего ротмистра. – Не придумали еще формулу, чтобы вычислить судьбу. А цыганкам-гадалкам и прорицателям я не верю. Жулики все они. Лишь Создателю дано видеть будущее, а не людям!
– Да вы, батенька, философ, – усмехнулся Рубанов, ловко спрыгивая с коня. – Приехали, слава Богу!
Медленно и осторожно, нащупывая ногой землю, спустился с облегченно вздохнувшей лошади и капитан, отдал поводья подбежавшему артиллерийскому унтеру.
– Ну что ж, ротмистр. Давайте прощаться, – стараясь выглядеть веселым, произнес он и полез в карман. – Хотя я и не верю в судьбу, но про вас говорят, что счастливчик, – протянул мятый конверт Рубанову. – Передайте моей матушке, пожалуйста… – хотел еще что-то сказать, но, махнув рукой, повернулся и не спеша пошел в гору, постепенно растворяясь в тумане…
Потом Рубанов не раз видел во сне спокойно шагавшего к небу русского капитана!
В четыре часа французская артиллерия, воспользовавшись туманом, почти вплотную выдвинулась к пустым русским окопам и полчаса в упор расстреливала их. Батальон пехоты и половинка эскадрона весело посмеивались, укрывшись за пригорком. Рубанов договорился с пехотным полковником, и гусары на время, помимо своих, вооружились длинными солдатскими ружьями, тысячу раз обругав их за неудобство.
– Лучше бы у тебя промеж ног такой длины было бы! – прилаживаясь к ружью, высказывал красивый гусар пехотинцу.
– Эт что б я делал с таким огрызком? – разыгрывая возмущение, отбрехивался солдат, посмеиваясь над гусаром. – Низко не опускай ружжо-то, – скалясь, давал он совет, – а то ствол в землю воткнется, а тебя как раз к хранцузу и забросит! – ловко увернулся служивый от своего собственного приклада. – Ну-ну! Полегше! – грозил кулаком гусару. – А то ща как лошадь пришпорю, узнаешь тогда!
– По роже-то рязанской схлопочешь – сам тогда узнаешь. Губищи-то, как у маво мерина станут… – беззлобно бурчал гусар.
Только закончилась артподготовка, как гусары, мчась во весь опор в тумане, палили из ружей и пистолетов в сторону врага, создавая впечатление многочисленной группировки. Расстреляв боезапас, вернулись на исходный рубеж к горе.
– Не война, а игра какая-то, – протянул гусар ружьё солдату, – бери свою пукалку, авось больше не понадобится.
Пехотинец, хмуря лоб, внимательно оглядел оружие.
– А это откель царапина? – неумело корча ужас, вопрошал солдат. – Только стаканом затереть ее можно, меня ж фельдфебель убьет…
– Не успеет! – устало спрыгнул с коня гусар и мрачно стал вынимать из ножен саблю.
Солдат мигом исчез в толпе своих товарищей.
– Самого перешутили!– смеялся над красавцем Рубанов.
– Не знаю, как там у него в штанах, но язык отрастил длиннющий! – резко бросил саблю в ножны гусар.
Французская артиллерия еще с полчаса долбила пустые окопы, а заодно перенесла огонь и на русскую батарею. Капитан со своими подчиненными яростно отстреливался. Тут уже стало не до шуток. Не успели стихнуть французские пушки, как в атаку пошла пехота, а по флангам – конница.
Только теперь французы поняли, что их обманули. Изрытые ядрами окопы были пусты. В бешенстве пехота бросилась на штурм батареи, чтобы хоть как-то смыть позор. Остатки эскадрона, отстреливаясь через плечо, повели за собой лаву вражеских уланов, чтоб артиллеристам было чуток полегче. Туман рассеялся, и примерно в двух верстах Рубанов увидел построенную в каре немногочисленную русскую пехоту. Солдаты пропустили свою кавалерию и дружным залпом остановили вражескую конницу. Погибших в эскадроне пока было немного.
