Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха
— Вы к нам прямо из школы милиции?
-Да.
— Но До этого, наверное, работали в органах?
— Конечно. Три года.
— Значит, шесть лет стажа. Сам молодой, а стаж — подходящий...
Дараев явно испытывал неловкость. Шукаев объяснил это по-своему. Человек зашел из вежливости и, как всегда в таких случаях, не находит, о чем говорить.
— А я после совпартшколы служил, в войсках ОГПУ. Потом демобилизовался и сюда,— сказал Дараев.
Снова — пауза.
— Как Краснодар? Нравится? — спросил, наконец, Вадим Акимович.
— Ничего,— неопределенно ответил Жунид.
— Ладно. Не буду мешать,— поднялся Дараев.— Рад был познакомиться. Желаю удачи!
— Спасибо!
«И чего приходил? — подумал Жунид, когда его новый сослуживец вышел.— Может, хотел что-нибудь попросить да постеснялся? А в общем, видно, человек симпатичный».
Между тем Дараев уже входил к Ивасьяну.
— Здравствуйте, Тигран Вартанович!
— Здоров. Садись.
— Был сейчас у Шукаева.
— Ну и как?
— Парень, по-моему, серьезный,— честно признался Вадим.
— Не знаю, не знаю,— с досадой перебил его Ивасьян.— Поживем — увидим! А сейчас о деле...
* * *В Елизаветинскую Шукаев приехал в первый день Пасхи.
В маленькой беленой церквушке надтреснуто заливались колокола, из ворот церковного дворика выходили закутанные в вязаные платки старухи, бородатые казаки, истово крестясь и нараспев говоря «Христос воскресе!», лобызались с родственниками и знакомыми. По улицам табунами бродили молодые чубатые парни, уже изрядно навеселе. Кое-где раздавались звуки гармошки, в одном из домов горланили: «Каз-булат удалой, бедна сакля твоя...» На кирпичной стене станичного Совета висело объявление, написанное от руки, на листе серой оберточной бумаги:
«Товарищи станичники! В два часа сегодня будет лекция под названием: «Религия — опиум для народа». Явка строго обязательна».
Жунид отпустил линейку, на которой приехал, смахнул клочком газеты пыль со своей полевой сумки и вошел в стан-совет. За столиком у окна двое сельисполнителей играли в шашки. На ходу поздоровавшись с ними, он открыл дверь с табличкой «Милиция». За облезлым столом возле единственного окна сидел пожилой милиционер. Он, видимо, дремал до появления Жунида, потому что в ответ на его приветствие вскочил и сонно заморгал.
— Мне нужен участковый уполномоченный.
— Я и есть! Стефан Дорофеев! — козырнул тот
Шукаев сел, не дожидаясь приглашения, и, достав из сумки бумагу, предписывающую местным властям оказывать всяческое содействие нредъявителю, протянул ее Дорофееву.
Прочитав, участковый еще раз. почтительно вытянулся.
— Садитесь,— поморщился Жунид.— Давайте поговорим. Кажется, вы первым начинали расследование по делу об изнасиловании Марии Сысоевой?
— Так точно! Но я... знаете...
Дорофеев сбивчиво стал рассказывать. Он действительно первым выезжал на место происшествия, допрашивал потерпевшую. Однако следствие сразу зашло в тупик. Очевидцев не было, приметы насильников, указанные Сысоевой, были слишком расплывчаты. И участковый, получив распоряжение передать дело в другой район, сделал это с поспешностью, не оставлявшей сомнений в его нежелании продолжать поиски.
— Мне нужны Семен Дуденко и Мария Сысоева,— сказал Шукаев, когда он кончил.
— Дуденко по этому делу не проходит.
— Это мне известно. Позовите его сюда, но так, чтобы никто не знал.
— Ясно. Так я пойду?
-Да.
... Отсутствовал участковый примерно полчаса. Вскоре в комнатушку вошел Семен.
— Ну, здоров, здоров,— протянул ему руку Шукаев.— Что-нибудь узнал?
— Порядок, дядько Шукай,— выпалил Семен возбужденно.— Тут недалеко вид нас есть аул Хантук. Так там живет учительница, двоюродная сестра моего дядьки. У нее сын есть. Ленькой зовут. Они до нас приезжали. Ленька видел фулиганов...
— Хулиганов,— поправил Жунид.
— Все одно. Так вот слухайте сюды...
Оказалось, что в тот день, когда неизвестные напали на Марию Сысоеву, Ленька находился поблизости. Девушка отправилась на островок собирать грибы. Лодку она причалила к лесистому берегу. Ленька Кудрявцев собирался переплыть в своем челноке на другой берег с ведерком линей, которых он наловил с рассвета на островке. Неподалеку от берега есть заводь, хорошо видная из-за кустов. Там двое чернявых парней распутывали снасти и переговаривались. До него долетели обрывки фраз. «Бо пшаш дог»[5],— сказал один. Эту адыгейскую фразу Ленька знал. Потом он расслышал еще, как один из «рыбаков» обращался к другому, называя его Пако[6]. Остального он не понял. Лиц не запомнил: кусты мешали смотреть. Неизвестные тоже его не заметили. Когда в Хантуке стало известно о происшествии на островке, Ленька -сразу связал это событие со своей встречей, но никому не сказал, побоялся.
— С Марией ты не разговаривал, случайно? — забеспокоился Жунид.
— Ни. Она парней стесняется...
— Она видела Леньку, когда он уплывал с островка?
-Да.
— Ну что ж, молодец. Плохо, конечно, что Ленька твой их не разглядел, но и то, что он сообщил, важно. Ладно, Рыжик, обещаю тебе всяческое мое содействие, когда будет суд над Буяном Прутковым и его шайкой... А в военную школу ты, наверное, попадешь...
Отправив Семена и взяв с него слово молчать обо всем, Шукаев достал протокол допроса Сысоевой. Итак, один слегка косил, другой... о другом, собственно, ничего неизвестно. Кто-то из них носит кличку Пако. В том, что это кличка, сомневаться не приходилось. Таких имен у адыгейцев нет Русского едва ли окрестили бы так...
Снова появился Дорофеев.
— Мария Сысоева уехала в Краснодар,— извиняющимся тоном сказал он.— Не повезло вам.
— Жаль,— сказал Шукаев.— Ну что ж поделаешь. Скажите-ка мне вот что. Из документации следует, что вы дважды ее допрашивали. И ни разу не задали вопроса: встретился ли ей кто-либо, когда она привязывала лодку
Дорофеев испуганно посмотрел на Жунида.
— Она вроде говорила, что какой-то парнишка уплывал на челноке с острова.
— Почему этого нет в протоколе?
— Виноват, не отразил. Посчитал за мелочь.
— Нет в нашем деле мелочей,— с досадой сказал Жунид.
— Виноват. И потом...
— Что потом?
— Начальник приказал всю доследственную переписку отослать в Тахтамукаевский район...
— Мм-да,— протянул Жунид.— Теперь уж поздно разводить руками. Вот что. Свяжитесь-ка с аптекарем, отцом девушки. Пусть в четверг его дочь будет дома. Я до этого времени пробуду в ауле Хантук. Проверю всех рыболовов и грибников, которые бывают на островке.
— Будет сделано.
— Еще одно: расскажите, что из себя представляет хатенка, о которой упоминается в показаниях Сысоевой?
— Это бывший полевой стан соседнего колхоза...
— Стан на острове?
— Так он же не был островом раньше. В позапрошлом году Кубань разгулялась. По ложбине, где вербовая роща, получился рукав, и посреди реки кусок рощи остался островком. Бригадный домик и теперь там стоит на полянке. Браконьеры в нем иногда ночуют. А с тех пор, как рыбнадзор облавы начал устраивать, безлюдно стало в хибаре...
— Ясно,— сказал Жунид, пряча документы в сумку Больше ему нечего было здесь делать. Ничего нового Дорофеев сообщить не мог
* * *До Хантука участковый доставил Жунида по реке. Кубань несла глыбы льда, и лодочник, отталкиваясь от них веслами, ловко выгонял плоскодонку на быстрину. Шукаев молчал, разглядывая окрестности. На высоком правом берегу маячили одинокие ветлы, за ними простиралась степь. Слева лежали невысокие холмы, пересеченные неглубокими балками и оврагами. Вдали, примерно в километре от них, виднелся посреди реки островок, заросший вербой Там и стоял где-то в зарослях похилившийся бригадный домик.
Жунид вздохнул Временами ему не хватало привычного пейзажа предгорий. В его родной Кабардино-Балкарии тоже есть степная равнина, но она окружена зеленым полукругом гор, над которыми всегда сверкают на солнце снеговые вершины. Из небольшого, в несколько десятков дворов селения, где он родился, хорошо были видны белые домики Нальчика в гуще зелени и эти горы Посредине ослепительно сверкала корона Гюльчи, сбоку от нее — Коштан-Тау, похожая на гигантскую пирамиду, чуть правее заслоняла все глыба Дых-Тау
— А вот и Хантук Здесь уже территория Тамара Эдид-жева Я вас высажу и поеду назад,— прервал его раздумья Дорофеев
Шукаев выпрыгнул на дощатый настил рыбачьего причала
— Вот тропка,— сказал участковый.— По ней метров двести пройдете вверх, потом повернете направо и сразу увидите правление колхоза.
